Лого Вера Православная
Сайт создан по благословению настоятеля храма Преображения Господня на Песках протоиерея Александра Турикова

Система Orphus





Архимандрит Рафаил Карелин

О чётках и Иисусовой молитве

Многие занимаются Иисусовой молитвой, но далеко не все понимают, какое великое значение имеет это делание для нашего спасения. Это всеобъемлющее дело, о котором схимонах Василий Поляномерульский, знаменитый подвижник XVIII века, сказал, что если все прочие духовные занятия подобны рекам, то умное делание — океану, в который все эти реки впадают (он имел в виду библейское повествование об океане, который обтекает и орошает всю землю). Но говоря об умном делании — об Иисусовой молитве, нельзя не сказать и о том изобретении, которое помогает нам в этом занятии. Приспособление это придумано святыми отцами: может быть, по откровению свыше, а может быть просто благодаря тому, что разум их был очищен Божией благодатию.

Для того, чтобы жить благополучно, чтобы облегчить свои земные труды (иногда и из желания заменить комфортом и житейскими удобствами утешения духовные), люди создали множество разных приспособлений, машин и т.п. Но и люди духовные, люди, угождающие Богу, также изобрели много прекрасных, необходимых вещей, оказывающих нам помощь — правда, в совсем другом отношении. Если мы обратимся к православной культуре, богослужению и обрядам, то увидим совсем особенную, оригинальную архитектуру, особую живопись и песнопения, особые приспособления — утварь для совершения богослужения. И всё это когда-то было изобретено богопросвещенными людьми — иногда по откровению, а иногда благодаря естественному, но очищенному благодатию разуму — для помощи в духовных занятиях.

И вот одно из таких особых приспособлений, употребляемое во время моления Иисусовой молитвой, — чётки. Это святоотеческое изобретение на первый взгляд кажется просто удобным предметом, с помощью которого при исполнении правила мы совершаем счёт: не отвлекаясь на то, чтобы пересчитывать молитвы, а просто зная, что чётки, как обычно бывает, состоят из ста узлов, мы, прочитав определенное количество чёток, понимаем, какую часть правила совершили. Ещё четки напоминают нам о молитве: держа их в руках, перебирая узлы чёток, или вервицы, как их раньше называли по-славянски, мы не забываем, что должны непрестанно молиться. Но понимая это простое, очевидное значение чёток, можно, однако, усмотреть в них и некое духовное значение, понимание которого никак не противоречит отношению к ним как к удобному, нужному для занятия умным деланием предмету.

Когда новопостриженному монаху вручаются чётки, то произносятся следующие слова: «Приими, брате, меч духовный, иже есть глагол Божий, ко всегдашней молитве Иисусове: всегда бо имя Господа Иисуса Христа во уме, в сердцы и во устех своих имети должен еси, глаголя присно: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго».

Здесь используется изречение из Священного Писания — слова апостола Павла (см. Еф.6:17), придающие чёткам некое символическое значение: в данном случае они называются «мечом духовным». И это очень справедливое и мудрое сравнение, хотя апостол Павел и относил эти слова не к чёткам, не к молитве Иисусовой, а к силе христианской проповеди, которая и является «духовным мечом». Но ведь занимаясь Иисусовой молитвой, мы также проповедуем слово Божие, проповедуем истину как бы для самих себя и заставляем все свои душевные и телесные силы подчиниться этой Евангельской проповеди. Противоречия здесь никакого нет: действительно, чётки, необходимые нам для совершения Иисусовой молитвы, словно изображают этот духовный меч, поражающий невидимых врагов. Все, более или менее внимательно, искренне, усердно занимающиеся этим делом — молитвой Иисусовой, знают, что в ней мы не только каемся, просим у Бога милости, прощения грехов и вечной блаженной участи, но и в момент духовной брани, восстания на нас демонов, поражаем их ею как неким мечом. Это настоящее оружие, которым мы обороняемся во время нападения врагов и сами наносим удары. Поэтому очень уместно, разумно, что чётки, вручаемые новопостриженному, символически названы духовным мечом.

Прежде всего, чётки приводят нам на память евангельский рассказ о том (см. Мф.21:12 и сл.), как Господь наш Иисус Христос, войдя в иерусалимский храм, увидел там людей, торговавших скотом, который предназначался для жертвоприношений, и менял, разменивавших деньги (также как будто бы по важной причине, ведь жертвовать Богу можно было только специальные иудейские монеты, а монеты, принадлежавшие языческим государствам, в том числе римскому, не подходили для этой цели — это было особо оговорено в законе). И вот Господь возмутился тем, что во дворе храма, где люди должны были только молиться, благоговейно предстоя перед Богом, они отвлекались от молитвы этой торговлей и общей суетой, совершенно для дома молитвы неуместной. Он стал опрокидывать у менял столы и, сделав бич, как сказано по-славянски — бич от вервий (Ин.2:15), начал изгонять из храма и самих торгующих, и скот, который они продавали. Вы знаете, что иудейский храм состоял из дворов, находился под открытым небом и только «святое» и «святая святых» (то, что в наших храмах называется алтарём) располагались в отдельном здании. Так вот, чётки как раз и ассоциируются с этим бичом от вервий, и ассоциация эта, мне кажется, имеет довольно серьёзное обоснование, потому что, молясь, мы действительно прогоняем из своего сердца, из своей души «торгующих» — всевозможную нечистоту — «скот», под которым можно понимать плотские страсти; тело же и дух человека, по учению апостола Павла, — это храм Божий (см. 1Кор.3:16-17).

Чётки также напоминают нам о притче Спасителя о сеятеле (Мф.13:3-9). Растению, выросшему на каменистой почве, не имевшему корня и увядшему от солнечного жара, или тому, которое погибло при дороге, или тому, которое было заглушено тернием, можно уподобить неправильную, неразумную молитву, от которой человек в конечном счёте не получает никакой пользы. Правильное же упражнение в молитве (а наиболее полезной и плодоносной является именно непрестанная молитва Иисусова) можно сравнить со стократным плодоношением. И действительно, чётки имеют в себе сто узлов, в чём как бы содержится намёк на то, что если мы будем усердно заниматься этим деланием, то получим во сто крат больше плодов по сравнению с тем усердием, которое приложим.
Все эти сравнения, связанные с внешним видом чёток, нужны нам для того, чтобы возбудить в себе ревность к занятию Иисусовой молитвой. Можно также найти некое сходство чёток — их узлов, которые между собой соединены, с Христовыми узами, наложенными на Господа нашего Иисуса Христа, когда он был взят в Гефсиманском саду, связан и ведён на беззаконный суд, на страдание и позорную смерть — распятие. Поэтому, занимаясь молитвой Иисусовой, мы должны с сокрушением вспоминать страдания Спасителя, по крайней мере стараясь подражать Его смирению, проявленному в те страшные страстные дни. И поскольку чётки увенчиваются изображением креста, то, скорее всего, это сравнение не напрасно и не искусственно, оно помогает понять значение и внутренний смысл, который заложен в этом прекрасном предмете, изобретённом святыми отцами.

Апостол Павел говорит: «прочее, труды да никтоже ми дает: аз бо язвы Господа Иисуса на теле моем ношу» (Гал.6:17). Конечно, под язвами Господа Иисуса имеется в виду крест, который апостол Павел, как и всякий христианин, носил на себе. И на чётках мы также видим изображение креста, то есть язв Господа Иисуса Христа, и, нося их на своём теле (мы их носим в руке, которая также — часть нашего тела), мы не должны заниматься никакими прочими трудами, кроме единого угождения Господу и, в особенности, Иисусовой молитвы. Это первое и самое важнейшее дело, а «прочее, труды да никтоже ми дает», потому что всё остальное напрасно, не нужно или, в лучшем случае, второстепенно. Таким образом, и само устройство чёток в виде связанных узлов, напоминающих нам об узах Христа, и крест, венчающий чётки, должны напоминать нам о Христовом смирении, с которым мы должны совершать это великое делание ума, делание Иисусовой молитвы.

Наконец, крест оканчивается кистью — так называемым «воскрилием». Четырьмя такими воскрилиями оканчивались одежды древних иудеев, и эти кисти напоминали им о том, что они должны исполнять заповеди. И безусловно, в данном случае эта кисть также должна приводить нам на память то, что молитва только тогда может оказаться успешной и достигнуть своей цели, когда вместе с усердием в ней у нас будет и ревность к исполнению заповедей. Но, кроме того, эта кисть напоминает нам и о воскрилии ризы Самого Спасителя. Вы помните, как говорила себе кровоточивая жена: «если только прикоснусь к воскрилию риз Его, тотчас исцелею» (См. Мф.21-22). И по вере своей она получила просимое, т.е., едва прикоснувшись к краю ризы Господа, а именно — к кончику воскрилия, исцелилась от кровотечения. Так и мы должны верить, что только, так сказать, лёгким прикосновением к благодати Христовой, как бы к этому воскрилию, к краю ризы Его, мы можем получить исцеление от течения страстей, которые мучали нас, может быть, на протяжении многих и многих лет, если, конечно, будем прикасаться к этому воскрилию с верой, подобно кровоточивой жене.

Может показаться, что всё это лишь внешние, искусственно привлеченные образы, в действительности не имеющие отношения к такому простому устройству — чёткам, но, даже если исторически это появилось в результате стечения каких-то внешних обстоятельств, ничего случайного в Церкви быть не может. И потому рассуждение о том, что прикосновение к кисти, которая имеется на чётках, символизирует как бы невидимое прикосновение ума к краю ризы Христовой, к благодати Божией, — также не является натянутым и искусственным.

Мы видим, что чётки устроены в виде замкнутого круга, который, безусловно, без всякой искусственности, легко ассоциируется в уме с бесконечностью, в данном случае — с вечностью. Апостол Павел говорит: «Видимое временно, а невидимое вечно» (2Кор.4:18). И чётки, это гениальное устройство, изобретённое святыми отцами для помощи нам в занятии умным деланием, также отражают это невидимое вечное. Будучи внешне простым предметом, они отображают многие невидимые, возвышенные вещи, как бы обнаруживают их присутствие для нас во время молитвы Иисусовой.

Ещё раз перечислю: во-первых, чётки — это меч духовный, помогающий нам в сражении с демонами. Во-вторых, это бич, которым мы изгоняем из своей души страсти. В-третьих, это символ, это утешение нам, показывающее, что если мы будем усердно и разумно упражняться в Иисусовой молитве, то получим стократное воздаяние. В-четвёртых, чётки напоминают нам о путах и страданиях Спасителя и таким образом научают нас смирению. В-пятых, они учат нас вспоминать о заповедях и одновременно надеяться на милость Божию, потому что одно только прикосновение к славе Божией и благодати уже исцеляет нас от течения страстей. И наконец, они являются образом и символом вечности, к которой человек приобщается через занятие молитвой, в особенности через занятие непрестанной молитвой Иисусовой.

Четки – духовное родство со святыми. Это ветер, раздувающий огонь любви к Богу, подземные воды, питающие корни духовных растений. Четки – дары трех волхвов: ладан – непрестанная молитва, смирна – умерщвление страстей, золото – имя Иисуса Христа. Четки это бегство души от тирании и страстей мира, подобное бегству Лота из обреченного Содома. Четки это возвращение блудного сына к своему Небесному Отцу.

Я помню, как в 60-х годах, во время моего пребывания в Сухумской епархии, между духовенством произошел спор: имеет ли право мирянин молиться по четкам. По моему мнению, этот спор показал только одно: насколько бездуховным стало наше время. Люди, которые по своему сану и долгу призваны учить молитве, перестали понимать, что значит внутреннее молитвенное предстояние перед Богом, которое называется также «трезвением», «тайным поучением», «памятью Божией» и Иисусовой молитвой. Они считают, что слова апостола Павла: непрестанно молитесь (1 Фес. 5, 17) — относятся не ко всем христианам, а только лишь к избравшим особую аскетическую жизнь, то есть в настоящее время к монахам.

Четки — это одно из внешних орудий молитвы; пользуясь ими, человек, согласно церковным правилам, может заменить суточные службы и другие молитвословия (разумеется, кроме церковных Таинств) определенным количеством Иисусовых молитв. Кроме того, четки являются постоянным напоминанием человеку о молитве.

В исторической литературе сохранилось немало свидетельств о том, что еще два столетия тому назад четки носили ремесленники, крестьяне и даже солдаты. В греческих церквах и на Востоке молитва по четкам никогда не вызывала сомнений и принималась как церковное предание. Теперь потеря внутренней молитвы, переход на внешнюю деятельность с забвением самого главного — сочетания сердца с Богом — привела современных христиан к искаженному пониманию молитвы, как будто она должна ограничиваться только определенным временем и местом и кроме этого ум и душа могут беспрепятственно вращаться в кругу земных предметов и представлений. Поэтому теперь многие смотрят на четки только как на атрибутику монашества наравне с клобуком и мантией. При виде четок на руках мирянина они говорят: «Кто позволил ему носить четки; что он — монах? Это нарушение правил!» — а каких, не знают сами. Надо сказать, что древнее предание — молиться по четкам — осталось не только у православных на Востоке, но также и в таких конфессиях, как монофизитство и католичество, кроме того, в старообрядчестве, представляющем собой консервацию обрядов Русской Церкви XVI–XVII столетий; четки существуют также у мусульман, буддистов и так далее.

В древних монашеских уставах, где объясняется символическое значение монашеских одежд, нет упоминания о четках. В Требниках, изданных до XVIII столетия, также нет обряда благословения четками, так как в то время четки были обычным предметом христианской жизни, и только в XVIII веке надо было ввести в чин монашества благословение на непрестанную молитву вместе с четками именно потому, что такая молитва стала забываться. Я спрашивал об этом архимандрита Серафима. Он ответил, что «четкоборчество» происходит от незнания, но прибавил, что монастырские старцы считали, что мирянам надо получить от духовного отца — старца благословение «на четки», так как для Иисусовой молитвы нужно руководство и обучение, особенно в первое время; он считал, что ношение четок требует от человека непрестанного молитвенного труда, иначе сами четки на Суде Божием будут обличать его в нерадении или в лицемерии. Отец Серафим говорил, что глинские старцы благословляли своих чад на молитву по четкам, но из-за богоборческого времени не советовали носить четки открыто.

Одна старая монахиня рассказывала мне, что ее бабушка была в Палестине и привезла оттуда икону Рождества Христова, вырезанную на дереве, и четки, также сделанные из дерева и украшенные тонкой резьбой. Впоследствии дети разделили между собой эти четки по двадцать бусинок и по ним читали Иисусову молитву. Она говорила, что особым искусством делать резные иконы и четки славились православные арабы Вифлеема. Многие паломники привозили с собой четки из Палестины, и они хранились в их семьях как святыня. Я видел четки из кожи, которые были распространены в Древней Руси, они назывались лествицей (что значит на церковнославянском «лестница»), — молитва по ней возводит ум человека от земли к небу. На Кавказе многие христиане постоянно носили четки из янтаря. У епископов и князей были четки, сделанные из слоновой кости и драгоценных камней. Диавол, когда не может разрушить христианство путем гонений и клеветы, старается лишить человека внутренней духовной жизни и сделать христианство внешним. Поэтому враг восстал против Иисусовой молитвы и Причастия, внушив многим людям, в том числе и священникам, что Иисусова молитва — это дело одних монахов, а частое причащение может лишить человека благоговения и привести к прелести, то есть к духовному обольщению.

Когда в 60-х годах я служил в Сигнахи, в храме святого Георгия, то мне захотелось посетить Хирсский монастырь, где находится гробница одного из учеников преподобного Иоанна Зедазенского — святого Стефана Хирсского. Недалеко от Сигнахи в небольшом кахетинском селении жил священник. Он уже не мог совершать храмовые службы, а крестил у себя на дому детей, отпевал усопших и исполнял другие требы в своей и соседних деревнях. К сожалению, я забыл его имя. Он иногда посещал Бодбийский монастырь. Я решил попросить его проводить меня в Хирси и вместе с церковным старостой отправился в его деревню.

Кахети — это уголок Грузии, где можно увидеть картины минувших веков: дома из деревянных бревен, посуда из старой керамики, оружие, передающееся из поколения в поколение. Пожилые кахетинцы на праздники любят надевать свой традиционный костюм: препоясанную чоху и небольшую шапку, похожую на монашескую скуфейку. Там время не гонит человека, люди живут, не торопясь и не спеша, и кажется, будто над Кахетинской равниной само солнце движется медленнее.

Старый священник сразу же согласился проводить нас в заброшенный и опустевший монастырь, с которым, как я узнал впоследствии, было связано его детство. При Хирсском монастыре до революции действовало духовное училище. Когда-то здесь был один из духовных очагов, откуда свет христианства распространялся в восточные области Грузии, называемые Эрети, а также в западную область Кавказской Албании. Много древних храмов, построенных грузинами, находится в Саингило, древней части Эрети, населенной грузинами, которые приняли мусульманство во время персидских завоеваний, но часть из них до сих пор осталась православной. Они говорят на особом диалекте грузинского языка, сохранившем много исторических архаизмов. Эта область была просвещена частично при царе Бакаре в IV веке, затем учениками Иоанна Зедазенского в VI–VII веках. После арабской экспансии и насильственного насаждения ислама этот край был вновь просвещен царем Давидом Строителем (XI–XII века). В XIII веке здесь прославились своими миссионерскими трудами преподобные Антоний и Пимен. В середине XVIII столетия великий святитель Иоанн, митрополит Манглийский, которого можно назвать последним равноапостольным мужем, основал монастырь, одной из целей которого было обращение ингилойцев-мусульман в Православие.

Мой спутник рассказывал, что Хирсское училище было бесплатным. В воскресные и праздничные дни ученики присутствовали на всех богослужениях; они пели на клиросе, а некоторые прислуживали в алтаре. День начинался и оканчивался молитвой. Нередко игумен присутствовал при утренних и вечерних молитвах. Молитвы читал лучший из учеников, это было для него наградой. В монастыре был обычай: монахи перед тем, как расходиться по келиям, собирались вместе, и один читал Иисусову молитву, а другие слушали в молчании, затем расходились по келиям. Такой обычай существовал во многих монастырях: монахи собирались в церкви и в полумраке, при свете только нескольких лампад, занимались Иисусовой молитвой.

Святитель Василий впоследствии вспоминал, что первыми словами, которые он произнес, было имя Иисуса Христа. Священник рассказывал, что он в молодости хотел стать монахом, но родители были против. Он послушался их и вступил в брак. У него были дети, и он решил у себя дома сделать подобие маленького монастыря. По вечерам вся семья молилась вместе. Он обучал детей читать молитвы и сам поощрял их к чтению. Он говорил, что молитва вместе с малыми детьми доставляет особое утешение, сравнимое с тем, которое приносит молитва монастырская. Как в монастыре, после вечерних молитв дети по очереди читали Иисусову молитву. В житии святителя Василия Великого написано, что когда он был еще младенцем, то его учила Иисусовой молитве старшая сестра Макрина

Я помню также, как в 70-х годах в Самтаврском монастыре остановилась молодая мегрелка с четырехлетним ребенком. Этот ребенок удивительно любил храм и молитву и не отходил от старых монахинь. Они сшили ему длинную рубаху, похожую на подрясник, и дали ему четки. Ребенок молился по четкам и показывал эти четки посетителям монастыря; он даже пробовал объяснить им, что это такое. Некоторые из преподавателей семинарии, находившиеся при монастыре, порицали монахинь и говорили, что четки — это не детские игрушки. Но мне кажется, что сердце ребенка могло глубже, чем наши сердца, понять силу и дивную красоту имени Иисуса Христа. Никакой садовник не скажет, что еще рано поливать молодое растение, а нужно, чтобы вначале оно выросло. В древности были семьи, где все занимались Иисусовой молитвой; она прививалась детям с первым проблеском их сознания. Дети, которые читают Иисусову молитву, озарены благодатью и становятся другими.

Хирсский храм похож на каменный утес или на крепостную башню, господствующую над окрестностями. Когда-то здесь находилась епископская кафедра. Недалеко от собора, в бывшем церковном дворе, теперь расположилось музыкальное училище. Доносившиеся оттуда звуки фортепиано диссонировали с величественной картиной древнего святилища; они как будто врывались в безмолвие древнего монастыря, как захватчики — дикие кочевники — в города и села. Но священник, мой проводник, не слышал этих звуков, он забыл о нас, он казался погруженным в прошлое.

Я выходил из монастыря с двойственным чувством: радости, что посетил эту святыню, поклонился гробнице преподобного Стефана, был на месте, освященном в продолжение четырнадцати веков молитвами монахов и кровью мучеников за Христа, и — скорби, сжимавшей сердце, как будто я видел царственного пленника, закованного в цепи.

За стеной монастыря — кладбище. Когда мы проходили мимо, то услышали плач: женщина в черном одеянии стояла над могилой — холмиком недавно вырытой земли — и громко рыдала. Мне показалось, что это образ Грузии, которая скорбит о своих поруганных святынях.

Я спросил священника, когда прощался с ним, есть ли у него четки и читает ли он Иисусову молитву. Тот посмотрел на меня с обидой и сказал: «Я храню четки, которые получил еще в молодости в Хирсском монастыре, но надеваю их редко, чтобы они не истерлись и не разорвались; а как мне, священнику, не читать Иисусову молитву, неужели, по-твоему, я магометанин? Я читаю ее даже когда работаю в своем саду. Мои дети разъехались по сторонам, некоторые из них уже умерли, я остался один, но когда я молюсь, то не чувствую себя одиноким, я знаю, что Господь со мной».

О четках я спрашивал у пустынников. Один из них сказал мне: «Многие великие старцы, жившие в пустыне, не носили четок; им четки были уже не нужны — молитва непрестанно текла в их сердце, они только прислушивались к ней». Он говорил: «Для пустынников четки — это только период обучения молитве». Я спросил: «А какие последующие периоды в делании молитвы?». Он сказал: «Многие старцы учат соединять молитву с дыханием. Само дыхание напоминает о молитве, как внутренние четки. Но затем, когда ум соединяется с сердцем (молитва как бы “садится” в сердце), тогда уже ум не следит за дыханием, а молитва более обращена к биению сердца и сочетается с ним; дыхание при этом сдерживается само собой; но и это не последний предел молитвы, а только ее ступень». Я спросил: «А что дальше?» — и услышал ответ: «Не знаю; старцы не любили говорить об этом». Я спросил опять: «А как у тебя идет молитва?». Он ответил: «Я вспоминаю свои грехи и прошу: “Господи, помилуй мя” — вот и вся моя молитва. Некоторые говорят, что надо молиться так, как ребенок просит своего отца, а я, как из болота, взываю ко Господу о помощи и спасении».

Я вспомнил слова одного опытного старца: «Где нет покаяния, там нет Иисусовой молитвы. Иисусова молитва — это продолжительный внутренний плач о своих грехах. К Богу можно приблизиться только через покаяние».





Из кн.: Архимандрит Рафаил (Карелин).
На пути из времени в вечность.
Саратовская епархия, 2008.




Яндекс.Метрика