Лого Вера Православная
Сайт создан по благословению настоятеля храма Преображения Господня на Песках протоиерея Александра Турикова

Система Orphus





Николай Евграфович Пестов

Современная практика православного благочестия

Часть четвёртая

Пути к Отчему дому



Часть четвертая. Пути к Отчему дому


Предисловие

Господь говорил Своим ученикам: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал» (Ин. 15, 16).

Это положение смущает некоторых: «Как же я могу спастись, если я не избран?»

Но надо помнить, что, по словам ап. Павла, Господь «есть Спаситель всех человеков» (1 Тим. 4, 10). И если только сам человек захочет спасения и будет деятельно стремиться к этому в жизни, то по благодати Божией он попадет в число спасенных, а потому и «избранных».

Человеку, «блудному сыну», надо лишь встать и идти в «Отчий дом» с покаянием, а Отец встретит нас уже тогда, когда мы будем от дома «еще далеко» (Лк. 15, 20). Отсюда и верная поговорка: человек сам кузнец своего счастья.

Итак, лишь бы человек захотел спасения и деятельно стремился к нему по тому пути, который указан Господом и Его Церковью.

По слову Господа «Я есмь путь» (Ин. 14, 6) у христианина может быть лишь один путь — это Сам Господь.

Но на этом «узком» (Мф. 7, 14) пути христианину надо еще много труда, знания и соответствующих усилий для преодоления всех трудностей его.

Из этих условий на первом месте стоит исполнение заповеди о милосердии, по выполнению которой Господь будет судить людей на Страшном Суде (Мф. 25, 31-46).

Святая Церковь указывает нам для спасения и еще ряд средств и условий, которые взаимно дополняют друг друга.

Из этих средств наиболее действенным (по словам прп. Серафима) является молитва, доступная для всех —«слабых и сильных, богатых и бедных, больных и здоровых».

Вместе с тем, по словам святых отцов, молитва не является самоцелью, а только средством к чистой и совершенной самоотдаче человеческой души в руки Творца.

Св. отцы в понятие о молитве вкладывают обширное содержание.

Как пишет прп. Исаак Сириянин: «Всякая беседа к Богу, совершаемая втайне, всякое попечение доброго ума о Боге, всякое размышление о духовном принадлежит к молитве и нарицается именем молитвы, и под этим именем сводится воедино — будешь ли разуметь различные чтения (молитвенные), или глас уст в славословии Богу, или заботливую печаль о Господе, или телесные поклоны, или псалмопения, или все прочее, из чего составляется весь чин подлинной молитвы, от которой рождается любовь Божия».

А прп. Варсонофий Великий говорил, что «если не произнесешь в сердце имени Божия, а только вспомнишь о Боге, то это еще скорее призывания и достаточно в помощь тебе».
Однако ниже будет говориться преимущественно о том виде молитвы, который состоит из произнесения христианином устно или в уме соответствующих молитвословий или из личных обращений к Господу, Божией Матери и святым. 

МОЛИТВА

Глава 1
Значение молитвы

Мир стоит молитвою. И когда ослабеет молитва, тогда мир погибнет.
Схимонах Силуан

Человек молящийся и не молящийся — это люди двух разных миров.
О. Валентин Свенцицкий

Молитва — барометр духовной жизни. 
Еп. Феофан Затворник

Молитва — это вдыхание в себя благодати Божией.
О. Павел Флоренский

Неизмеримо значение молитвы для христианина. Она является наиболее действенным из средств для достижения цели жизни христианина — стяжания им Духа Святого Божия.

Прп. Серафим так говорит про это:

«Всякая добродетель, Христа ради делаемая, дает блага Духа Святого, но более всего их дает молитва.

Ибо, например, захотели в церковь к службе Божественной сходить, да либо церкви нет, либо служба отошла; захотели вы нищему милостыню подать, да либо нищего нет, либо нечего дать; захотели вы девство или целомудрие соблюсти, да по сложению вашему или по усилию вражескому и по собственному бессилию и немощи человеческой — сил нет им противостоять; захотели бы и другую какую-либо добродетель ради Христа сотворить, да тоже или сил нет, или случая сыскать не могли. А до молитвы это уже никак не относится; на нее всегда возможность есть и богатому, и бедному, и знатному, и простому, и сильному, и слабому, и здоровому, и больному, и праведнику, и грешнику».

Вместе с тем молитва является и путем и средством для всех достижений христианина.

«Молитва — источник всего и всякого преуспеяния», — утверждает еп. Феофан Затворник.

А прп. Исаак Сириянин пишет: «Всякую вещь, малую и великую, должно нам в молитве испрашивать себе у Создателя своего».

Поэтому молитву надо считать самым важным из своих дел дня (если не считать дел милосердия), и, как говорил игумен Антоний Оптинский, «на молитву должно вставать поспешно, как на пожар».

По словам старца Захарии из Троице-Сергиевой Лавры:

«Молитва — это начало вечной жизни, это дверь, через которую мы входим в Царство Небесное, это дорога, которая ведет нас и соединяет с Ним.

Без молитвы человек не живет, а постоянно умирает, хотя и не сознает этого. Ничего из дел на земле нет более важного, чем молитва. Молитва рождает прочие добродетели».

Как говорит схиархимандрит Софроний: «Молитва есть вершина всех аскетических деланий: она есть центр, от которого всякое иное действие черпает свою силу и утверждение».

«Не может быть неудачно дело, начатое с молитвой, потому что оно начато с любовью, надеждой, верой», — пишет о. Александр Ельчанинов.

А Московский митрополит Филарет утверждает, что «душа, постоянно ищущая Господа и молящаяся, принадлежит Ему, несмотря на то, что нижняя чувственная область ее, иногда против ее воли, волнуется приражением и действием несродных ей сил».

И тот, кто хочет достигать в мире поставленных себе целей, тот не должен ослабевать в постоянной молитве.

Нам надо помнить всегда случай из жизни пророка Моисея: когда он держал свои руки поднятыми в молитве к Богу, то израильтяне побеждали амаликитян. Когда же его руки ослабевали и он опускал их, то начинали побеждать амаликитяне (Исх. 17, 11).

Да и каждый христианин, имеющий молитвенный опыт, знает, что за ослаблением молитвы всегда следуют недобрые последствия.

Как говорил старец Силуан:

«Если человек не будет понуждать себя на (молитвенное) делание, то потеряет благодать, а если проявит свое произволение, то благодать возлюбит его и уже не будет оставлять.

Без молитвы как можно любить Господа? Но душа молящегося знает Духа Святого. Молитвою приходят к Богу...

Молитва есть лучшее дело для души. Ею испрашивается смирение, терпение и всякое благо... Все святые и одной секунды не оставались без молитвы.

Когда не будет на земле молитвенников за весь мир, то пойдут великие бедствия и мир кончится».

Итак, кто хочет от всего сердца служить Господу, Его Церкви и ближним, все это он может сделать реально уже одной молитвой.

В том мире вечные мученья будут у людей от сознания, что они могли бы получить блаженство, если бы при жизни усердно молились и не дали бы себя увлечь рассеянию и мирской суете.

Молитва является и ограждением нашей веры. Как говорит о. Иоанн С:

«Люди впали в безверие оттого, что потеряли совершенно дух молитвы, или вовсе не имели и не имеют его, короче — оттого, что не молятся. Боголюбивая душа не может жить без молитвы, как мы не можем жить без воздуха, и любит ею заниматься более, чем каким-либо иным занятием.

Сердце наше ежедневно умирает духовною смертью. Теплая слезная молитва есть оживление его, начинающееся дыхание его. Если не молиться ежедневно с теплотою духовною, то легко скоро умереть духовно».

А епископ Михаил Таврический пишет:

«Опыт молитвенного единения с Богом — столь неоценимое человеческое сокровище, что беречь его, охранять в себе и углублять есть первейшая задача личной нравственной жизни...

Душа человека получает силу святой жизни только при условии молитвенного единения с Богом и пребывания в Нем умом и сердцем».

То же утверждает и о. Валентин Свенцицкий, который пишет: «Молитва должна быть главным делом жизни, остальное приложится».

Поэтому Оптинские старцы говорили: «Если пришло время молиться, то оставь всякое другое дело: молитва важнее всего».

Как пишет архимандрит Иоанн: «Казалось бы, какой трепет подлинной радости должно было бы вызывать сознание возможности непосредственного обращения в молитве к Единому, Истинному Царю неба и земли...

Но мало и очень глухо сознают люди эту близость Божию».

Между тем, как говорит св. авва Евагрий: «Как тело наше по удалении души бывает мертво и смрадно, так и душа, в которой не действует молитва, мертва и смрадна... Бога надо вспоминать чаще, нежели дышать».

Схимонах Силуан говорит, что лишь с помощью молитвы можно достигнуть исполнения заповедей Божиих, так как «человек сам бессилен их исполнить».

Как мы знаем, одним из основных проявлений энергии христианина является борьба со злом как внутри себя, так и вне себя. И в этом случае главным оружием христианина является молитва. Об этом так пишет схиархимандрит Софроний:

«В пределах земной жизни, в этой сфере, предоставленной Богом для выявления не только положительных, но и отрицательных возможностей свободы, никто и ничто не может совершенно остановить проявление

зла, однако молитва любви сильна весьма много изменить в ходе событий и сократить размеры зла может... Все благое, что исходит от Бога и возвращается к Богу, — неуничтожимо. Молитва есть одна из высочайших форм благого бытия, неуничтожимого, вечного. Эта та "благая часть, которая не отнимается" (Лк. 10, 42)». По мнению схиархимандрита Софрония, значение молитвы в деле обращения к Богу может быть даже выше, чем проповеди.

Он пишет: «Кто познал на опыте величие и трудность христианского пути, тот раздирается двумя чувствами: одно из них — горячее желание всем познания Истинного Бога и света вечного бытия; другое — страх, а что если призванные не понесут тяготы испытаний? Вот почему он в большей мере обращается к Богу с молитвой о спасении всех и каждого, чем к проповеди». Прп. Иоанн Лествичник дает такое всеобъемлющее определение значения молитвы:

«Молитва, по качеству своему, есть общение и единение человека с Богом; а по действию своему — утверждение мира, примирение человека с Богом; матерь и вместе с тем дочь слез (покаяния и умиления), очищение от грехов.

Молитва — мост, проводящий через искушения; преграда для скорбей, прекращение напастей; ангельское занятие, пища всех бесплотных духов; будущая радость, бесконечное делание.

Молитва есть источник добродетелей, подательница дарований, невидимое преуспеяние (духовное); пища души, просвещение ума, прекращение отчаяния, показатель надежды, конец для печали, богатство иноков, сокровище безмолвников.

Молитва — уменьшение раздражительности; зеркало для (духовного) возрастания; показатель (духовного) возраста; обнаружение состояния (духовного), указание будущего и путь к постижению будущей славы.

Молитва истинно молящегося есть предвкушение будущего суда Господня и величия престола Его».А вот и еще глубокое определение молитвы, данное великим молитвенником о. Иоанном С:

«Молитва есть возношение ума и сердца к Богу, созерцание Бога, дерзновенная беседа твари с Творцом, благоговейное стояние души пред Ним как пред Царем и самой Жизнью, дающей всем жизнь; забвение для Него всего окружающего.

Молитва — пища души, воздух, свет, животворящая теплота ее, очищение грехов — благое иго Христово, легкое бремя Его.

Молитва — постоянное чувство своей немощи, или нищеты духовной, освящение души, предвкушение будущего блаженства, блаженство ангельское, небесный дождь, освежающий, наполняющий и оплодотворяющий землю души, сила и крепость души и тела, очищение и освежение мысленного воздуха.

Молитва — просвещение лица, веселие духа, златая связь, соединяющая тварь с Творцом, бодрость и мужество при всех скорбях и искушениях жизни, светильник жизни, успех в делах, равноангельское достоинство, утверждение веры, надежды и любви.

Молитва — сообщество с ангелами и святыми, от века Богу угодившими. Молитва — исправление жизни, мать сердечного сокрушения и слез; сильное побуждение к делам милосердия.

Молитва — безопасность жизни; уничтожение страха смертного; пренебрежение земными сокровищами; желание небесных благ; ожидание всемирного Судии, общего воскресения, жизни будущего века; усиленное старание избавиться от вечных мучений.

Молитва — непрестанное искание милости (помилования) у Владыки; хождение перед очами Божиими; блаженное исчезновение пред Всесоздавшим и Всеисполняющим Творцом; живая вода души.

Молитва — вмещение в сердце всех людей любви; низведение неба в душу; вмещение в сердце Пресвятыя Троицы, по сказанному: "К нему приидем и обитель у него сотворим" (Ин. 14, 23)».

Об исключительном значении молитвы так говорит и современный нам богослов — архиепископ Иоанн (Шаховской):

«Свободной, честной мыслию своей, верой как высшей духовной интуицией и молитвою человек может пройти мгновенно все то расстояние, которое отделяет его от Бога.

Молитва есть истинное питание духа и оживление бессмертного существа в человеке. Она есть высшее просвещение человека.

Кто хочет молиться Богу, тот найдет молитву, и кто найдет ее, никогда не оставит, потому что нет большего блага и счастия для человека, как говорить с Господом, — осознавать и чувствовать свое живое, личное общение с Творцом, бесконечной Любовью и Правдой. По Его любви и правде томится всякий человек, не угасивший до конца своего духа». 

Глава 2
Внешняя обстановка и подготовка для молитвы

Свече нельзя гореть на ветре и дожде, так нельзя затеплиться молитве при приливе впечатлений совне.
Прп. Никодим Святогорец

Как пишет епископ Вениамин (Милов): «Богоугодность молитв зависит от создания в себе человеком, путем особой подготовки, соответствующего настроения. "Прежде нежели начнешь молиться, — учит Иисус, Сын Сирахов, — приготовь себя, и не будь, как человек, искушающий Бога" (Сир. 18, 23).

Подготовка людей к молитве составляет семя, из которого развивается само молитвенное настроение».Поэтому прежде всего для личной молитвы очень важно уединение и окружающая тишина. При этих условиях наиболее легко могут быть достигнуты сосредоточенность в молитве и полнота отданности ей и ума и сердца. Поэтому утреннюю молитву лучше всего совершать, пока в доме все еще спят.

К молитве должны быть подготовлены душа, разум и тело. Хорошо, когда душа спокойна, разум свободен от впечатлений и тело бодро и не в изнеможении.

Невозможна также теплая молитва при обремененном желудке.

Поэтому св. отцы и рекомендуют есть всегда не досыта, но «оставлять место Духу Святому Божию».

Поэтому более всего организм подготовлен для утренней молитвы, которая может и должна быть более длительной по сравнению с другими молитвенными правилами дня.

Так как мы стоим в молитве пред Царем царей и Владыкою Вселенной, то и во внешнем нашем одеянии не должно быть никакой небрежности: обычная скромная одежда христианина должна быть в порядке и быть чистой, лицо и руки умыты. Древние христиане специально мыли перед молитвой руки.

До начала молитвы надо несколько времени постоять молча, чтобы собрать свои мысли, вспомнить, перед Кем ты стоишь, и постараться почувствовать все неизмеримое величие, могущество, благость и красоту того Духа, внимание Которого мы хотим привлечь на себя через несколько мгновений.

Окружающая обстановка может помочь нам в собранности мыслей и чувств.

Большие, хорошо написанные иконы помогают нашему ощущению близости Господа и святых. Во время молитвы перед иконами хорошо зажигать лампады: они озаряют иконы и как бы восполняют недостаток нашего внутреннего горения.

Чтобы обеспечить себе успех молитвенного подвига, многие св. отцы рекомендуют христианам начать свои молитвы со специального обращения к Богу о помощи для достижения достойной молитвы. Так, прп. Исаак Сириянин дает для этого случая следующую молитву: «Ты, Господи Иисусе, Боже мой, призирающий на тварь Свою, Ты, Которому ясны страсти мои и немощь естества нашего и сила противника нашего, Ты Сам укрой меня от злобы его, потому что сила его могущественна... Сохрани меня от мятежа помыслов и от потопа страстей и сделай меня достойным сей святой службы, чтобы мне страстями своими не растлить ее сладости и не оказаться перед Тобою бесстыдным и дерзким».

В первые века во время молитвы христиане поднимали руки — знак усиленной просьбы.

Поднимать руки во время молитвы рекомендует и апостол Павел, который пишет Тимофею: «Желаю, чтобы на всяком месте произносили молитвы мужи, воздевая чистые руки без гнева и сомнения» (1 Тим. 2, 8). Впоследствии этот обычай вышел из употребления при общих молитвах и сохранился у православных лишь в молитве священнослужителей.

Но когда христианин молится один и хочет особенно сердечно помолиться, он может усилить свою молитву поднятием рук.

Из тех же соображений молитва, особенно у молодых и здоровых, должна сопровождаться поклонами земными и поясными и стоянием на коленях.

«Молитва неразлучна с поклонами. Поклоны — след внутренней молитвы», — говорит еп. Феофан Затворник. «Поклоны смиряют гордость», — добавляет о. Иоанн С. У поклонов есть и та хорошая особенность, что их качество не понижается от нашей рассеянности и посторонних мыслей, как это имеет место для самой молитвы. Однако количество поклонов должно быть соразмерено с силами и состоянием здоровья. Для вполне здоровых возможно, что после молитвы будет чувствоваться некоторая физическая усталость. Некоторые святые отцы говорят даже, что молитва еще не закончена, если несколько не утруждено тело. Один из подвижников для достижения достойной молитвы имел обыкновение «разогревать свое тело и дух частыми поклонами».

Однако и здесь надо проявлять рассудительность. Еп. Феофан Затворник пишет: «На молитве, когда почувствуешь усталость, то лучше отдохни».

Следует указать, что в тех случаях, когда молитва идет от сердца, если душа стоит перед Господом и человек всем существом переживает единение с Ним и молитвенные мысли текут невозмутимо, как ручеек, насыщая и умиляя душу, то движения тела могут мешать и рассеивать: в этих случаях поклоны могут быть излишни.

Как в поклонах, так и во всем, что связано с молитвой, должна проявляться неторопливость, внимательность и усердие. Перед каждым поклоном, как и в начале каждой молитвы, следует сделать неторопливое, широкое и точно выполненное крестное знамение, которое является сильнейшим оружием против лукавого, рассеивающего наши мысли при молитве.

Про значение и силу крестного знамения так пишет о. Иоанн С: «Непостижимо, как Сам Христос соединяется со знамением крестным и дает ему чудесную силу прогонять страсти, демонов и успокаивать возмущенную душу. В крестном знамении Господь Иисус Христос как Живой и Животворящий, всегда с нами и всегда действует различными силами ко спасению нашему, верою в Него, нашего Бога и Спасителя».

При этом следует следить за тем, чтобы крестное знамение совершалось до поклона: крестным знамением мы как бы ставим перед собою изображение креста и затем творим поклон распятому на нем Господу. Если же крестное знамение творится вместе с поклоном, то мы будем как бы бросать крест на землю (хотя бы и не сознательно).

Все новоначальные должны безусловно практиковать устную — гласную молитву. Молитва про себя, или «умная», как называют ее св. отцы, — это молитва совершенных, и у новоначальных может допускаться лишь при нужде — в присутствии других.

Когда мы слышим слова молитвы, это помогает нам лучше улавливать их смысл, легче сосредоточиться.

Когда христианин молится один, он должен стараться вкладывать в слова соответствующие чувства. Пусть это будет носить отпечаток даже некоторой искусственности, пусть сами чувства будут еще спать, но здесь мы опять-таки от внешнего можем приближаться к внутреннему.

Бог не осудит нас за одно только внешнее проявление чувства: Он знает наше бессилие по отношению к внутреннему и оценит наше усердие, хотя бы во внешнем. Мы поистине здесь отдаем нашу «лепту вдовы», отдаем Богу то, что имеем, т. е. то, что еще в нашей власти, — наше усердие.

Когда Господь давал нам пример образцовой покаянной молитвы мытаря, Он упомянул про ее подробности — ударение себя в грудь как признак раскаяния. Очевидно, мы можем считаться с этим указанием Самого Господа, когда будем творить покаянное молитвословие. По словам Господа, мытарь стоял при этом с низко опущенной головой — «не смел даже поднять глаза на небо» (Лк. 18, 13).

Сила голоса должна соответствовать характеру молитвы: славословия должны быть произнесены достаточно громко и радостно; просьба — смиренно и скромно, а покаяние — с чувством сокрушения, как бы стыдясь грязи греха и безобразия наших духовных одеяний, которые мы открываем в этот момент перед очами Господа. Конечно, все эти внешние проявления чувств должны быть далеки от экзальтации или экстаза и быть скромными и умеренными.

Благоговению в молитве учил своих духовных детей старец о. Алексий М. Он заповедывал: «На молитве непрестанно чувствовать себя перед лицом Божиим, отдавать Ему всего себя — и тело, и душу, видеть и чувствовать только Его Одного».

Он требовал от своих духовных детей на молитве стоять собранно и телесно и духовно — стоять прямо, не поворачивая головы в сторону, ничем не отвлекаясь от великого таинства молитвы.

О том же пишет в своем дневнике и архиеп. Арсений (Чудовской): «Ты молишься лениво, невнимательно, рассеянно и даже с внешним неприличием, например облокотясь, передвигая ногами и т. п. Спроси себя: зачем ты так молишься? Неужели, так молясь, мнишь даже получить что-либо от щедродательного Владыки? Знай же: не пользу, а вред себе ты приносишь такою молитвою, ибо, стоя перед Тем, Которому ангелы служат со страхом и трепетом, ты обнаруживаешь неуважение, дерзость, обман, нечистоту, презорство, оскорбляешь величие Божие, а через это, конечно, навлекаешь на себя осуждение и гнев Божий. Бойся такой молитвы и исправляйся!»

Так же учит и еп. Феофан Затворник, который пишет: «На молитве хорошо стоять в струнку, не распуская лениво и беспечно членов и держа всех их в некотором напряжении».

В некоторых случаях жизни, может быть, придется молиться при других, скрывая от них молитву. В этих случаях можно молиться и сидя, может быть, положив перед собою какую-нибудь книгу, чтобы не привлекать на себя внимание.

Следует упомянуть, что по указанию Оптинского старца Варсонофия молитвенные правила при нужде можно выполнять и в пути; для этого, конечно, надо знать их на память.

При болезни и слабости можно молиться и сидя, и даже лежа в постели. Господь не будет взыскивать, если все это делается по необходимости: важно — лишь бы молитва шла от сердца.

Святитель Филарет Московский говорил, что «лучше думать о Боге сидя, чем о ногах стоя».

Даже тогда, когда внешняя обстановка, окружающая христианина, совсем не будет соответствовать молитве, все же христианину нужно молиться.

Старец о. Алексий М. так учил одну свою духовную дочь: «Нам нужно с вами учиться молиться, когда рядом играет граммофон, танцуют и кругом будет, как на шумной улице».

Как пишет про молитву святитель Тихон Задонский: «Мы можем к Богу приступать с прошением нашим в церкви, в доме, в собрании, на пути, на деле (на работе), на ложе, ходя и сидя, трудясь и почивая, и во всякое время.

Ибо везде и всегда можем ум и сердце к Нему возводить и прошение сердца Ему предлагать... И к Богу не ногами, но сердцем приступать».

Вместе с тем надо помнить, что никогда нельзя пренебрегать служением ближним, хотя бы это служение и затрудняло и рассеивало молитву. Об этом так пишет еп. Герман:
«Сравнительно спокойная жизнь, хотя бы и с добрым молитвенным настроением, все-таки ниже беспокойной с плохим молитвенным настроением». 

Глава 3
Собранность и внимательность в молитве

В мире нет ничего труднее молитвы. 
Схиархимандрит Софроний

Среди музыкантов существует понятие о «постановке рук», среди певцов — «о постановке голоса», среди писателей — о «выработке стиля».

В отношении молитвы также можно говорить о ее «постановке» и ее «стиле». И здесь существует опасность неправильного начала и плохой привычки в отношении небрежности и торопливости в молитве и привычки лишь «вычитывать» ее.

Как пишет о. Александр Ельчанинов: «Молитва — искусство; неправильно поставленная молитва усиливает внутренний хаос, особенно у нервно неустойчивых людей».

Молитва — это таинство, священнодействие души, к ней надо приступать с трепетом, с глубочайшим вниманием к внутренним переживаниям и к состоянию сердца.

Отец Иоанн С. так говорил пастырям (из числа своих духовных детей): «Не привыкайте служить». Он этим заповедовал совершение церковных богослужений производить не по привычке — формально и без чувства, но всегда как бы впервые с глубоким благоговением предстоять перед Богом.

Этот завет можно свести и к каждому молящемуся: «Не привыкайте к молитве», т.е. не твердите ее по привычке, равнодушно, со стремлением как-нибудь «вычитать» правило.

Как говорит прп. Варсонофий Великий: «Совершенная молитва состоит в том, чтобы беседовать с Богом, не рассеиваясь мыслями, собирая все помыслы и чувства. Человек входит в такое состояние, когда умрет для всех людей, для мира и для всего, что в нем находится».

А прп. Макарий Великий пишет:

«Если не обленимся и не дадим у себя пажити бесчинным, порочным помыслам, но волею своею привлечем ум, понуждая помыслы устремляться к Богу, то, без сомнения, Господь Своею волею придет к нам и действительно соберет нас к Себе, потому что все благо-угождение и блужение зависит от помышлений...

Ибо в какой мере собираешь ты ум свой, в такой и еще в большей мере понуждается Он собственным Своим благоутробием и благостью Своею к тебе и успокоить тебя.

Стоит Он и рассматривает твой ум, помышления и движения мыслей, назирает: как ищет Его, от всей ли души твоей, не с леностью ли, не с нерадением ли?

И когда увидит рачительность твою и искание Его, тогда явится и откроется тебе, подаст помощь Свою, уготовит тебе победу, избавит тебя от врагов твоих... И даст тебе истинную молитву, истинную любовь, а это Он Сам, Который соделывается в тебе всем и есть для тебя рай, и древо жизни, и вода живая» (Беседа 31).

О том же пишет епископ Вениамин (Милов): «Молитва есть обнаружение любви к Богу всем умом, всем сердцем, всею крепостию и стоянием перед Ним в простоте сердца. Единство, целостность, устремление души к Богу хотя и есть дар благодати, но дар, влагаемый свыше в личный труд самособранности или в борьбу с собственной рассеянностью».

Поэтому необходимым условием для молитвы являются бодрость, усердие — напряженность как ума и внимания, так и тела.

Старец Силуан посмотрел на одного молящегося военного и заметил, что «по движению тела его было видно, как весь он погружался в Бога».

А старец о. Алексей Мечев когда молился, то, по отзывам видевших его, «горел на молитве, внимал каждому слову молитвы жадно, словно боясь упустить миг духовного восторга».

Чтобы «постановка» молитвы была правильной, надо, чтобы произнесение слов молитвы было совершенно отчетливым. Каждое слово должно выговариваться тщательно до конца, не проглатывая и не комкая последних слогов. Что особенно важно для новоначальных — это, по возможности, абсолютная неторопливость при молитве.

Таким образом, если говорить об идеале молитвы для новоначального, это будет еще тщательная внешняя отделка, как чеканка драгоценной вещи искусным мастером. Тогда, снисходя к проявленному усердию, Господь поможет и вниманию ума, и пробудит и теплоту сердечную.

Здесь следует учитывать психологический закон, что наше внимание воспринимает сильнее и глубже все то, что проходит перед ним медленно.

Быстро произносимые слова скользят по поверхности сознания и чувства и не кладут на сердце должного отпечатка.

Как пишет о. Иоанн С:

«На молитве нужно во всякое мгновение принуждать себя выговаривать каждое слово с силою, истово, от сердца.

...Когда убедительны для тебя самого будут молитвенные слова, тогда они будут убедительны и для Бога, а без убеждения себя не думай твоею молитвою убедить Бога даровать тебе какое-либо благо. Бог дает по сердцу нашему (Пс. 19, 5): чем больше искренности, сердечного жара в молитве, тем щедрее дар. Особенно молитву Господню ("Отче наш...") читай с благоговением, мирно, не торопясь».

Лишь для духовно окрепших христиан при достижении ими сердечной молитвы (см. о последней ниже), темп ее может ускориться. Об этом так пишет о. Иоанн С:

«Можно ли молиться с поспешностью, не вредя своей молитве?

Можно тем, которые научились внутренней молитве, чистым сердцем. В молитве надобно, чтобы сердце искренно желало того, о чем говорит, — а чистое сердце имеет это как бы в природе своей.

Поэтому оно может молиться и с поспешностью, и в то же время богоугодно, так как поспешность не вредит истине (искренности) молитвы. Но не стяжавшим сердечной молитвы надо молиться неспешно, ожидая соответствующего отголоска в сердце каждого слова молитвы. А это не всегда скоро дается человеку, не привыкшему к молитвенному созерцанию.

Поэтому редкое произношение слов молитвы для таких людей должно быть положено за непременное правило. Ожидай, пока каждое слово отдастся в сердце свойственным ему отголоском.

При молитве держись того правила, что лучше сказать пять слов от сердца, нежели тьмы слов языком. Когда заметишь, что сердце твое холодно и молится неохотно, остановись, согрей свое сердце каким-нибудь живым представлением: например своего окаянства, своей духовной бедности, нищеты и слепоты или представлением великих, ежеминутных благодеяний Божиих к тебе и роду человеческому, особенно же к христианам, и потом молись не торопясь, с теплым чувством.

Если и не успеешь прочесть всех молитв по времени, беды нет, а пользы — от теплой и неспешной молитвы — получишь несравненно больше, чем если бы прочитал все молитвы, но спешно, без сочувствия».

Надо помнить, что в молитве Бог оценивает чувства сердца больше всего и прежде всего — они нужнее, чем произнесение слов молитвы: евангельская блудница без одного слова получила отпущение грехов, когда она целовала ноги Господа, мазала их миром и отирала волосами своими (Лк. 7, 38). Господь спрашивает от христианина прежде всего сердца: «Сын Мой, отдай Мне сердце твое» (Притч. 23, 26).

Основное усилие христианин направляет при молитве на то, чтобы мысль постигала слова молитвы. Как уже говорилось, этому помогает тщательность дикции и внешнее проявление чувств, соответствующих словам молитвы.

Неторопливость при этом должна простираться до того, что в отдельных местах молитвы могут делаться остановки, чтобы глубже понять значение произносимых слов. Надо, чтобы соответствующие понятия не скользили по нашему воображению, а проникали в нас, сливаясь с нами, владели нашим умом и из него проникали в сердце. Еп. Игнатий (Брянчанинов) говорит, что «верный свидетель истинной молитвы — это внимание», т.е. когда ум вполне заключается в слова молитвы, не принимая никакого мечтания (т. е. никаких посторонних мыслей).

Поэтому не так важно то, что мы успеем закончить наше молитвенное правило, — не в этом дело, но важно, чтобы мы действительно приобщались к истинной молитве и единению нашего духа с Духом Божиим.

Прп. Варсонофий Великий советует при этом: «Если уклонишься мыслию в рассеяние, то возвратись и начни с тех слов молитвы, которые удержались в памяти». Тем христианам, которые имеют и время и силы, следует исполнять это указание преподобного. Однако, как советуют старцы, «не всегда и не всем надо так возвращаться к тому месту, которое сохранилось в памяти».

Для слабых духом или телом это может повести к тому, что не все обычные молитвы в данном случае могут быть прочитаны, отчего наступает смущение и печаль.

Можно в этом случае сделать поклон, мысленно попросить у Бога прощения за рассеянность и в спокойствии духа далее продолжать молитвы, стараясь быть внимательным.

Следует заметить, что тот, кто привык внимательно молиться, тот уже не захочет молиться иначе. Иное произнесение молитвы уже не может удовлетворить его: как вкусивший сладкого он более не захочет пить горького. Он испытал веяние благодати при тщательной молитве (в слезах, и умилении, в горении сердца). И когда этого веяния не будет, это будет для него большой потерей.

Не будем вместе с тем смущаться нашей рассеянностью на первых ступенях нашего молитвенного труда — лишь бы проявили прилежание к молитве.

Как говорят св. отцы, уже самые святые слова молитвы являются оружием против лукавого — служат к очищению сердца и ума.

Совершенно очевидно, что рассеянная жизнь мешает духовной жизни христианина, не позволяет ему внутренне сосредоточиться. Такая жизнь особенно вредно отражается и на молитве. Защитой себя от суеты мира является возможно достижимое воздержание от всех мирских впечатлений.

Старец Силуан пишет по этому поводу: «Кто хочет чисто молиться, тот не должен знать никаких газетных новостей, не должен читать плохих (светских) книг или любопытно знать что-либо из жизни других. Все это приносит в ум много нечистых мыслей, и когда человек хочет в них разобраться, то они все больше и больше запутывают и томят душу».

И тогда, как подтверждает схиархимандрит Софроний: «В час внутренней, умной молитвы все отпечатлевшееся неудержимой стеной идет на сердце и производит смятение».

Поэтому Софроний делает вывод, что для достижения нерассеянной сердечной молитвы надо «постоянно стремиться к тому, чтобы число внешних впечатлений довести до последнего возможного минимума».

При современных условиях жизни многим это, вероятно, будет труднодостижимо. Но имеющим возможность в какой-то мере ограничивать рассеянность своей жизни надо приложить к этому свое старание.

Опыт показал, что в час молитвы не должно останавливаться даже на добрых по виду мыслях, потому что при этом ум непременно встретится с иными помыслами. Потеря чистоты молитвы — ничем не вознаграждаемый ущерб.

Конечно, не всегда и не у всех может оказаться подходящая обстановка для молитвы, особенно для молитвы днем. Не всегда можно произносить молитву вслух. В таких случаях приходится молитву шептать. Если и шептать нельзя, то молитва творится в уме. Такую молитву творить труднее: труднее бывает сосредоточиться, труднее затронуть молитвой свое сердце. Но и здесь все наше спасение от рассеянности заключается в возможном темпе молитвы с прочувствованием каждого из ее слов.

Однако надо иметь в виду, что обращение к Богу даже при плохом восприятии сердцем значения слов молитвы все же есть молитва. Старцу Иоанну (сподвижнику Варсонофия Великого) был задан вопрос: «Когда молюсь или упражняюсь в псалмопении и не ощущаю силы произносимых слов, по причине сердечного нечувствия, то какая мне польза от сего моления?»

Старец ответил: «Хотя ты и не ощущаешь (силы того, что произносишь), но бесы ощущают ее, слышат и трепещут. Итак, не переставай упражняться в псалмопении и молитве, и мало-помалу, помощью Божией, нечувствие твое преложится в мягкость» (Отв. 718).

Св. отцы (в том числе Симеон Новый Богослов) предостерегают при молитве от воображения. Так, для средоточия в молитве казалось бы полезным мысленно рисовать себе образы Христа, Богоматери, святых и ангелов.

Хотя под влиянием воображаемых светлых образов сердце может несколько разогреться и христианин найдет некоторую сладость в молитве, но надо знать, что этот образ творения молитвы таит в себе опасности.

Идя этим путем, христианин может впасть в «прелесть», т. е. в нарушение своего нормального духовного состояния под влиянием лукавого духа. Бедные души прельстившихся услаждаются сладостными видениями, которые ранее воображались, а затем начинают появляться перед их глазами уже помимо их воли. Эти видения прельстившиеся принимают за благодатные, посылаемые им за их ревность и духовные подвиги.

Будучи еще очень далекими от чистоты сердечной, они начинают себя почитать за очистившихся — за святых, которым Бог видимым и чудесным образом оказывает милость. Так развиваются в прельстившихся

самообольщение и гордость, которые передают их во власть лукавого духа.

Как пишет старец Силуан: «Отцы говорят, что при вражеском видении душа почувствует смущение. Но это только смиренная душа, которая не считает себя достойной видения, при вражеском действии почувствует смущение или страх, а тщеславный может не испытывать ни страха, ни даже смущения и считает себя достойным, и поэтому враг легко обманывает его».

Также опасна восторженность в молитвах.

Про подобные молитвы так пишет еп. Феофан Затворник: «Восторги, сильные движения с волнениями суть просто кровяные душевные движения от распаленного воображения... Доходят до этих восторгов и думают, что дошли до больших степеней, а между тем все это мыльные пузыри. Настоящая молитва тиха, мирна; и такова она на всех ступенях».

Приложение к главе 3-й 

Насмешка беса над молитвой

Насколько далека торопливая и рассеянная молитва от истинной, показывает следующий случай из жизни старца Захарии из Троице-Сергиевой Лавры.

Однажды, сидя в своей келии, старец взглянул на свой святой угол, на иконы. Посмотрел и ужаснулся перед иконами стоит бес с отвратительной страшной головой, формой кокосового ореха. Стоит и быстро-быстро бормочет псалмы Давида.

— Что это ты, неужели молишься? — спросил старец.

— Нет, я надругаюсь над молитвой, а не молюсь, — пробормотал бес и исчез.

Старец остерегал нас, чтобы мы не молились как-нибудь, сами не слыша даже слов молитвы и сердцем погружаясь в немолитвенные чувства и мыслями блуждая, кто где хочет. Он говорил:«Молитва — это не механическое делание, а предстояние перед Богом, беседа с Ним.

Молитесь же смиренно, со страхом Божиим, боясь, чтобы молитва ваша не была отринута Богом».

Здесь уместно вспомнить и следующие слова великого пастыря о. Иоанна С: «Молитвою часто называют то, что вовсе не есть молитва, — сходил в церковь, постоял, посмотрел на иконы, или прежде на людей, на их лица, наряды, говорит: "Помолился Богу"; постоял дома перед иконами, покивал головой, проговорил заученные слова без понимания и сочувствия, говорит: "Помолился Богу", — хотя мыслями и сердцем вовсе не молился, а был где-либо в другом месте, с другими лицами и вещами, а не с Богом». 

Глава 4
Длительность молитвы

«Господь дает молитву молящемуся», — так свидетельствуют св. отцы. Иначе говоря, молитва делается тем совершеннее и благодатнее, чем больше молится христианин. Вот путь и для очищения сердца, и для развития чистой молитвы. Он таков же, как и для всякой науки, искусства и ремесла: трудись и упражняйся в них неустанно, и успех не замедлит последовать.

«Молитва, — пишет св. Исаак Сириянин, — требует обучения, чтобы долговременным пребыванием в ней ум упремудрился (молиться как должно). По нестяжании, избавляющем наши помышления от уз, молитва нуждается в долговременном пребывания в ней, ибо от продолжительного пребывания в ней ум приемлет обучение, познает способы отгонять от себя помыслы, научается многим опытом своим тому, чего не может принять от иного».

Как говорит прп. Иоанн Лествичник: «Будем молиться очень много. Количество служит причиной качества. Господь дает чистую молитву тому, кто молится безленостно, много и постоянно, хотя и оскверняемою развлечением молитвою».

Может показаться, что длительная молитва будет противоречить словам Господа: «Молясь, не говорите лишнего, как язычники: ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им» (Мф. 6, 7). Но Господь Сам показывал пример длительных молитв. Евангелист Лука пишет про Него: «Пробыл всю ночь в молитве к Богу» (Лк. 6, 12).

Можно думать, что под «многословием» Господь здесь понимал перечисление прошений о всяких житейских нуждах. Он добавляет к Своим словам о «многословии» разъяснение: «Ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него» (Мф. 6, 8).

Но Он дал нам пример повторения Своего прошения: так в Своей молитве в Гефсиманском саду Он повторял Свою просьбу три раза — «сказал то же слово» (Мф. 26, 44).

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«Многословие в молитве хотя бы тем уже хорошо, что наше сознание дольше привязано к святым словам.

Если при этом нет даже полной погруженности в смысл произносимых слов, а только отвлечение от пустяков, суеты, забот, нечистых мыслей, и то это очень много. А если к этому — переживание хоть 1/100 читаемого, то душа приобретает этим неисчислимые сокровища».

Однако при молитве, конечно, надо учитывать и свои силы, ибо и здесь, как говорят св. отцы, «всякую добродетель красит мера».

Так, только при неторопливой молитве можно надеяться на то, что ум будет постигать, если уж не все, то хотя бы большую часть мыслей из молитвы. Поэтому никогда не надо задаваться слишком большим количеством молитв и их число соразмерять так, чтобы неторопливо прочесть их в то время, которое мы можем уделять молитве.

Нам надо помнить, что, по словам еп. Феофана Затворника, «молитвенное правило не в количестве, а в качестве, все в сердце, в благоговеинстве... нужно быть господином, а не рабом правила».

Старец Силуан пишет: «Молитва дороже всего. Но непрестанно пламенно молиться душа не имеет сил. И поэтому надо давать ей отдых от труда молитвенного; тогда можно читать, или размышлять, или писать о Боге. Кому как внушает Господь».

Могут быть и другие случаи, когда длительность молитвы будет даже во вред. Это тогда, когда молящийся, по словам архиеп. Антония (Храповицкого), «услаждается не содержанием молитвы, а только продолжительностью, видя в ней доказательство силы своей воли и взирая на молитву, как на заслугу перед Богом, вопреки словам Христовым».

В такой молитве отсутствует смирение и горделивое самолюбование портит и отравляет молитвенный подвиг, как, впрочем, и всякое другое доброе дело и всякую добродетель. Это исключение, однако, отнюдь не меняет общей установки о необходимости для смиренной христианской души посвящать молитве достаточное время.

Одним из серьезных препятствий к истинной молитве является также наша привычка относиться к ней формально. Мы часто считаем, что вполне достаточно, если мы выстоим перед иконами определенное время и «вычитаем» молитвенное «правило».

Такое понимание молитвы, как «вычитывание» правила или «выстаивание» известного времени при плохом понимании смысла молитвы, без участия в ней не только сердца, но и ума, далеки от истинной молитвы. Такую молитву св. отцы называют «подневольным трудом», «рабским» деланием.

Некоторые духовные наставники говорят даже, что при лишь формальном выполнении правила мы в этом случае более походим на «молитвенные шарманки» буддистов из Тибета, чем на людей, общающихся в духе с Богом.

При стремлении во что бы то ни стало исполнить молитвенное «правило» мы впадаем в другую опасность — смущение или уныние, кода это правило нам почему-либо не удается выполнить.

В этом отношении прпп. Варсонофий Великий и Иоанн дают такое указание: «Отнюдь ничего не назначай себе в правило, ибо через это ты подвергнешь себя смущению и заботам; но со страхом Божиим испытывай, что подобает выполнить в данное время, и ничего не делай по рвению».

А архиепископ Варлаам (Ряшенцев) дает такой совет: «Твори всякую молитву от сердца, не как урок и правило, а как вопль твоего сердца, скорбящего болезненно, ищущего Господа и Его животворящей благодати».

Иногда можно и один псалом читать и перечитывать целый час и наплакаться вдоволь; это и будет настоящая молитва и заменит все «правило».

Физическая усталость или болезнь не благоприятствуют сосредоточенной, нерассеянной, сердечной молитве. И тогда не нужна длительность молитвы, но лишь возможная глубина ее.

Есть мнение у св. отцов, что Господу в таком случае (при изнурении тела) неугодна длительность молитвы.

Здесь надо вспомнить случай, когда св. Симеон Благоговейный велел усталому и еще молодому св. Симеону Новому Богослову сократить все вечернее правило до одного «Трисвятого».

И как раз после этого св. Симеона посетило Божественное озарение.

Прпп. Варсонофий Великий и Иоанн говорят по этому поводу: «Лучше сделать немногое со страхом Божиим, чем многое со смущением вражиим. Ежели ты будешь совершать псалмопение и молитву сидя, но с умилением, это не препятствует тому, чтобы служение твое было угодно Богу: ибо кто и стоя совершает его, но рассеянно, труд того вменяется ни во что».

И в тех случаях, когда мало сил или времени, Господь, очевидно, многое и не спросит. Он говорит: «Милости хочу, а не жертвы». Поэтому при отсутствии физических сил или достаточного времени следует сократить обычное правило до такого размера, чтобы оно все же читалось неторопливо и внимательно. Как пишет прп. Исаак Сириянин: «И если опять будет смущать и стеснять тебя помысл, оставь стихословие, преклони колена на молитву и скажи: "Желаю не слова вычитать, но обителей достигнуть"».

Как пишет о. Иоанн С: «В болезни и вообще в немощи телесной, равно как и в скорби, человек поначалу не может гореть к Богу верою и любовью, потому что в скорби и болезни сердце болит, а вера и любовь требуют здравого сердца, покойного сердца; поэтому и не надо очень скорбеть о том, что в болезни и скорби мы не можем, как бы следовало, веровать в Бога, любить Его и усердно молиться Ему. Всему время. Иногда и молиться — неблагоприятное время».

«Посильное служение ближним — выше поста и молитвы», — пишет еп. Герман.

Поэтому, когда необходимо послужить ближним и это возможно лишь при сокращении молитвы, то надо ее сократить и этим не смущаться: служение ближним важнее полноты выполнения молитвенного правила.

При этом старцы считают, что полнота выполнения молитвенного правила более важна для новоначальных в молитве, которым важно приучить себя к молитве. Когда уже появился навык к ней, то количество молитвы должно соответствовать количеству свободного времени. 

Глава 5
Внутренняя подготовка к молитве

Когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне.
Мф 6, 6

Последуем за этим призывом Господа. Уйдем из этого шумно о, рассеянного мира и войдем во внутреннюю клеть своего существа, осветим ее светом веры, проникнем к миру, который не видим вещественными глазами.

Не забудем затворить дверь своего сердца за собою, чтобы в тот невидимый мир не проникли за нами волнения и страсти этого гибнущего, суетного мира. И тогда мы можем приобщиться к тайне, к величайшей, сладостнейшей тайне единения души человеческой с Всеблагим, Любящим Небесным Отцом и с ликом святых торжествующей Церкви.

Из земных существ лишь человеку дан дар веры и молитвы, дар постижения непостижимого, ведение невидимого, проникновение верою за грани трех измерений видимого мира, дар разрывать оболочки временного, суетного и смертного и приобщиться к вечному, бессмертному, вневременному.

Что нам сказать Небесному Отцу нашему, допустившему нас к общению с Собою в благостном снисхождении к Своему творению?

Не будем пробовать измышлять нашим поврежденным умом каких-либо умных речей — перед нами Предвечный Непостижимый Разум.

Господь сказал: «Если... не будете как дети, не войдете в Царствие Небесное» (Мф. 18, 3). Поэтому старец Силуан пишет: «Молись просто, как дитя, и Господь услышит твою молитву».

Будем же сердцем, как самые малые дети. И будем учиться тем молитвам, которые были угодны Господу, будем учиться, как молиться, чтобы эти молитвы были не отринуты как недостойные Небесным Отцом.

Итак, молитва есть общение человека с Богом, основанная на вере в то, что Бог как всемогущий и вездесущий Дух не только слышит наши слова, но и знает все наши помышления и все чувства сердца.

Слово «общение» не раскрывает, конечно, всю сущность молитвы, которая постигается лишь на опыте. Это раскрытие может совершаться лишь постепенно, по мере роста внутреннего человека; молитва совершенствуется по мере стяжания Святого Духа Божия.

Отсюда форма молитвы будет неизбежно меняться в зависимости от духовного роста человека, и, таким образом, молитва имеет много ступеней. Идеал молитвы — это общение с Богом не только ума, но и сердца человека.

Каковы же условия для достижения наиболее совершенной молитвы и что может мешать молитве?

Прежде всего, как пишет епископ Вениамин (Милов), «слова молящегося должны быть наполнены чувством глубокой убежденности в соприсутствии ему Бога и проникнуты сокрушением, смирением, всепрощением, глубочайшим благоговением и горячим желанием удалиться от зла».

Главным препятствием для единения души с Богом является наличие в душе человека нераскаянных грехов, страстей, пристрастий и маловерия. Все это стеной стоит перед человеком, отделяет его от Бога и мешает теплоте и чистоте молитвы.

Поэтому основным условием действенной молитвы является подготовка духовной одежды христианина — очищение сердца и совести. Если последняя неспокойна и есть грехи, за которые еще не принесено покаяние, то

молитва не может быть сердечной и теплой. Поэтому у невнимательных к своей жизни не может быть настоящей молитвы. Только при искреннем покаянии во всяком замеченном грехе и постоянном спокойствии совести может быть достигнута и настоящая молитва.

«Кто не почитает себя грешником, того молитва не приемлется Господом», — говорит прп. Исаак Сириянин.

Итак, непременным условием для действенной молитвы есть покаяние.

Поэтому старец о. Алексий Зосимовский говорил, что до начала молитвы «надо согреть в себе чувство своего недостоинства, сознавание совершенных ранее грехов, огорчивших Господа, и отсюда глубокое чувство раскаяния в них. Иначе говоря, перед молитвой надо облечь свою душу в ризу сокрушения, нищеты духа и глубочайшего смирения и почувствовать себя недостойнее и хуже всех».

Второе условие чистоты духовного одеяния — это полнота примирения со всеми и прощение всем и от всего сердца всякой обиды, оскорбления, несправедливости и т. п. Как видно из молитвы Господней ("Отче наш..."), только при этом условии могут быть прощены Богом и наши грехи.

«Быть злопамятным и молиться значит то же, что сеять в море — и ждать жатвы», — пишет прп. Исаак Сириянин.

Третье условие чистоты духовной одежды — это отрешение сердца христианина от страстей и пристрастий.

Прп. Макарий Великий говорит:

«К чему привязано сердце человека и к чему влечет его пожелание, то и бывает для него Богом.

Поэтому, приступая к молитве, обращая внимание на сердце свое и на ум, желай, чтобы чистая молитва воссылалась тобой к Богу, преимущественно же смотри при этом, нет ли чего, препятствующего молитве, чиста ли молитва, занят ли ум твой Господом так же, как у земледельца — земледелием, у мужа — женою, у купца — торговлею; и когда преклоняешь колена свои на молитву — не расхищают ли помыслов твоих другие.

И если кто принуждает себя к одной только молитве, но не принуждает себя к кротости, смиренномудрию и любви и исполнению прочих заповедей Господних, — тот, если и приемлет вначале благодать молитвенную, то утрачивает ее вскоре по приятии и падает от высокоумия, потому что не предает себя от всего произволения исполнению заповедей Господних».

Как пишет еп. Игнатий (Брянчанинов): «Страсти — эти нравственные недуги человека — служат основною причиной развлечения при молитве. Соответственно ослаблению страстей уменьшается развлечение».

Отсюда часто во время молитвы сердца наши бывают отданы не Предвечному Богу, а страсти или жалкому божку — нашему пристрастию, которое полновластно владеет нашим сердцем.

Как-то св. Василий Блаженный, будучи с Иоанном Грозным, сказал, что не видел его на богослужении. Царь отвечал блаженному: «Разве ты не видел, что я вместе с тобой молился в соборе?» — «Нет, — отвечал блаженный, — ты в это время занимался постройкой дворца на Воробьевых горах». Этими словами блаженный обличил Иоанна и указал ему на то пристрастие, которое владело его сердцем во время молитвы.

И если, молясь, мы приглашаем Царя, Творца вселенной в наши внутренние чертоги души, то позаботимся же о том, чтобы Он, войдя, не нашел в них грязи и сора — наших страстей и земных пристрастий.

Четвертое, что также будет оскорблять Господа, — это наше маловерие, суетные беспокойные мысли и заботы об устройстве всех наших внешних дел. Эти мысли мешают молитве и приходят оттого, что мы не хотим вверить себя и все наши дела в руки Господа. Мы исповедуем Господа устами, но сердце наше как бы не

доверяет Ему, и мы страдаем от этого и в жизни, и при молитве.

Надо помнить, что все отвлекающие нас от молитвы посторонние мысли внушаются нам темной силой и есть следствие отсутствия в нас веры, ревности к богоугождению и любви к Богу.

Пятое условие чистоты духовной одежды — это примирение нашей души с Самим Богом.

Как будто бы неразумно ссориться с Самим Владыкой Вселенной, но мы часто, не замечая того, не находимся с Ним в мире. Точнее — мы ропщем на Него, протестуем против Его определений, не согласны с Ним в направлении Им всех дел нашей жизни.

Мы бываем недовольны жизнью, судьбой, тем, как складываются наши дела, тяготимся болезнями, ропщем в скорбях и т. д. Все это ропот — на Бога, оскорбление Его, недоверие к Его мудрости и управлению нашей жизнью, непонимание Его неизменной благодати. Поэтому, вставая на молитву, душа должна быть настроена так, чтобы от всего сердца говорить: «Да будет воля Твоя — слава Богу за все».

* * *

Молитва есть таинство, это нежная песнь сердца человеческого, исполненная смирения и любви к своему Создателю и Искупителю.

Поэтому-то при молитве и нужно уединение — «затворенные двери», нужно более чувства сердца, чем мысли ума; нужно смиренное сознание своей греховности и ничтожества; нужно глубокое благоговение перед Тем, к Кому мы мысленно простираем руки, нужна боязнь за то, чтобы небрежностью, торопливостью и невнимательностью не оскорбить одновременно и Благостного, но вместе с тем и страшного по Своему могуществу Духа. Человек — это ничтожная пылинка перед создавшим его Творцом. И поэтому беседа человека с Богом — это величайшее из дерзновений; дерзновение —непременная принадлежность молитвы. Как его приобрести?

Св. отцы дают определенный ответ: только через подвиг ради Христа.

Прп. Исаак Сириянин говорит: «В какой мере вступил кто в подвиг ради Бога, в такой сердце его приемлет дерзновение».

Всех перечисленных выше условий: чистоты сердца, наличия живой веры и покоя души, подвига и дерзновения, — естественно, может и не быть у несовершенного еще христианина. Но, конечно, это не значит, что не надо становиться на молитву. Мы уже говорили ранее, что надо начинать с внешнего — с молитвословия, и от него начать восхождение по лестнице приближения к истинной молитве.

Когда можно считать, что молитва достигла своей цели? На этот вопрос так отвечает еп. Вениамин (Ми-лов): «Божий ответ на молитву приходит к нам в действии Святого Духа... Дух успокаивает взволнованные сердца молящихся, озаряя их светом радости, холодность сменяется согреванием, сетование — ликованием, беззащитность — чувством осененности крылами Божиими, сердечное стеснение — чувством широты... Бог возвращает молящемуся утраченное — радость спасения... Горячо молившийся переживает прилив бодрости и духовного мужества».

Но если человеком продолжают владеть раздражение, беспокойство, печаль, ропот, неприязнь к кому-либо и т. п. — это признак того, что к молитве христианин подошел не так, как этого хочет Бог. Можно думать, что в этом случае не было принесено покаяния, не было проявлено смирения и всепрощения и что духовные одежды христианина при молитве были нечисты и его сердцем владели страсти и пристрастия.

Про недостаточность рассеянной молитвы так говорит пастырь о. Иоанн С:

«Молитву старается лукавый рассыпать, как песчаную насыпь, слова хочет сделать, как сухой песок, без связи, без влаги, т. е. без теплоты сердечной. Молитва то бывает домом на песке, то — домом на камне.

На песке строят те, которые молятся без веры, рассеянно, с холодностью, — такая молитва не приносит пользы молящемуся; на камне строят те, которые во все продолжение молитвы имеют очи, устремленные ко Господу, и молятся Ему как живому — лицом к лицу беседующему с ними».

О. Иоанн предупреждает также о недостаточности той молитвы, когда человек стоит на ней не как «сын свободы», а как «раб необходимости и долга».

Вместе с тем надо помнить, что молитва далеко не всегда бывает тихой беседой с Богом или горним миром, и у новоначальных особенно она чаще всего есть подвиг усердия, терпения и тяжелой борьбы со злым духом, всеми средствами старающимся помешать нашей молитве, рассеять внимание, положить какую-либо преграду между Богом и молящимся. И по причине великой злобы, которую имеет на нас лукавый бес, эта борьба бывает часто очень тяжела.

Поэтому к молитве нужно понуждать себя и тогда, когда нет к ней расположения. Св. отцы говорят, что молитва насильственная, вынужденная, исторгнутая, весьма приемлема и угодна Богу.

Молитва является нелегким трудом даже и для подвижников, преуспевших в ней: авва Агафон Египетский говорил: «Молитва до последнего издыхания сопряжена с трудом тяжкой борьбы».

А старец Варсонофий из Оптиной пустыни пишет: «Рассеянность бывает в молитве даже и у старых иноков. Но все-таки и эта ваша рассеянная молитва запишется на небе».

Как говорит архиепископ Иоанн: «Никогда не бывает, чтобы совсем нас не слушал Господь».

А о. Иоанн С. пишет: «Не обращай внимания на омрачение, огонь и тесноту вражию во время совершения молитвы, и твердо положись сердцем на самые слова молитвы, с уверенностью, что в них сокрыты сокровища Духа Святого: истина, свет, животворящий огонь, прощение грехов, пространство, покой и радость сердца, жизнь и блаженство».

Как пишет о. Александр Ельчанинов: «О ненужности делать усилия в молитве (т. е. в любви к Богу) могут говорить только люди, не имевшие опыта в этом. Всякое, даже самое слабое, даже вынужденное устремление к Богу дает живой и неопровержимый опыт в Его любви. Тот, кто имел этот опыт, уже его не забудет».

Не будем же оставлять молитвы, хотя бы сухость наполняла сердце и мысленное море бушевало и бросало, как щепку, нашу ладью — наше внимание. Господь оценит наш труд, наше прилежание, нашу настойчивость в искании Его. И если Ему бывает угодно, то Он повелит отступить от нас лукавому духу и утешит разбушевавшееся мысленное море. Почему же Он часто медлит делать это?

Ответ на этот вопрос можно найти в рассказах о подвигах прп. Антония Великого.

По попущению Божию прп. Антоний был жестоко избит бесами. Но преподобный не оставил своего подвига. Несколько оправившись от побоев, он велел отнести себя снова в свою уединенную пещеру. Не имея более сил стоять на ногах, он продолжал молиться лежа и молитвою отгонял не оставлявших его бесов. Видя его подвиг, Господь утешил раба Своего. Однажды, подняв кверху свой взор, прп. Антоний увидел, что свод пещеры раскрылся и к нему нисходит светлый луч. С появлением света исчезли окружавшие его дотоле бесы и мгновенно утихла телесная боль. Уразумев в этом посещение Господне, преподобный воскликнул с лицом, обращенным к свету: «Где Ты был, Милосердный Иисусе? Где был Ты и почему с самого начала не явился исцелить мои раны?» — и был к нему голос: «Антоний, Я был здесь, но ждал, желая видеть твое мужество. Теперь же, после того как ты твердо выдержал борьбу, Я буду всегда помогать тебе и прославлю тебя во всем мире».

Так были вознаграждены мужество и терпение прп. Антония.

Вознаградит Господь за молитвенный подвиг и всякого верного раба Своего, если только тот не ослабеет в своем усердии.

И тогда период сухой, напряженной молитвы сменится сердечной радостью и умилением.

Следует помнить, что чередование периодов сухой и теплой молитвы естественны не только для новоначальных в духовной жизни.

Господь попускает сухость и тяжесть, чтобы приучить труженика на Его ниве к терпению и мужественному перенесению тяжести молитвенного труда. Видя же труд и терпение, Он ободряет затем умилением и теплотой сердечной, а затем снова отнимает их, чтобы возвести подвижника на высшую ступень.

Приступая к каждой молитве, христианину надо помнить, что, по словам еп. Игнатия (Брянчанинова), «молитва — это огонь, и не может не согреваться молящийся».

Поэтому, как бы тягостна и рассеянна ни была молитва вначале, но при усердии она постепенно преображается. И очень часто уже вскоре после начала она делается легче, дух мирнее, ум начинает сосредоточиваться в словах молитвы. Постепенно умягчается сердце, появляется умиление.

Когда же кончает христианин усердную молитву, он отходит от нее совершенно успокоенным, унося в сердце своем огонек Духа Святого, который будет после этого просвещать и согревать его.

Бывает тоже, что и томление и изнеможение тела также исчезают после молитвы, и человек отходит от нее окрепшим и обновленным не только духом, но и телом. 

Глава 6
Ступени в молитве

Сын Мой, отдай сердце твое Мне.
Притч. 23, 26

Как пишет схиархимандрит Софроний: «Молитва может быть бесконечно разнообразною и по форме, и по своему достоинству».

В основном же св. отцы различают три ступени в качестве молитвы — устную, ума и сердечную, между которыми есть, конечно, много промежуточных положений.

Восхождение по этим ступеням зависит от очищения сердца, от перерождения «внешнего» и «душевного» человека во «внутреннего» и «духовного» человека, от стяжания Святого Духа Божия, от возрастания любви к Богу и от развития в душе христианских добродетелей.
Первая ступень у новоначальных в этом молитвенном труде христиан является молитва устная, когда христианин, говоря слова молитвы, не может еще справиться с рассеянностью мысли.

Однако молящемуся не надо впадать в уныние от трудности борьбы с посторонними помыслами во время молитвы. Старец о. Алексий М. не велел своим духовным детям смущаться от этого и говорил, что помыслы не от молящегося, а от его врага — лукавого, и надо лишь не сочувствовать им, а стараться усиливать внимание к произнесенным устами словам и молиться не спеша, с возможной собранностью.

Самое важное для преодоления рассеянности — это сознание, что надо как можно глубже понять и почувствовать те слова молитвы, которые сейчас произносишь, надо приучить себя не переходить к следующим словам и мыслям молитвы, пока не будет сознания, что

только что произнесенные слова глубоко поняты, осознаны.

Старец Силуан предупреждает: «Кто молится Господу, а думает о другом, то такой молитвы не послушает Господь».

Эти помыслы старец предлагает преодолевать усердием. Он говорит: «Кто молится по привычке, у того нет перемены в молитве, а кто усердно молится, у того много перемен в молитве: бывает борьба с врагом, борьба с самим собою, со страстями, борьба с людьми, и во всем надо быть мужественным».

Не надо бояться, что не будет «вычитано все правило». Если мало времени или силы, то лучше сократить это правило наполовину, до одной трети или даже более, но лишь произносить слова молитвы с полнотой их восприятия.

Тогда христианин достигает второй ступени — молитвы ума, когда разум обладает уже способностью к сосредоточенности и вполне улавливает смысл произносимых молитвословий, а сердце постепенно начинает переживать слова молитвы.

Третьей ступенью является молитва сердечная, или духовная, — когда не только ум принимает участие в молитве, но и сердце глубоко переживает те чувства, которые соответствуют вложенным в молитву мыслям. Размышление о Боге захватывает душу, молитва творится с умилением, ничем не прерывается, христианин ни о чем и ни о ком не думает и никого не ощущает, кроме слушающего его Бога.

Как пишет прп. Никифор: «Когда ум соединится с сердцем, то исполняется неизреченной сладости и веселия. Тогда видится ему, как воистину "Царство Небесное внутри нас есть"».

Старец Силуан утверждает: «Кто послушлив и во всем воздержан — в пище, в слове, в движениях, — тому Сам Господь дает молитву, и она легко совершается в сердце. Если молитва наша угодна Господу, то Дух Божий свидетельствует в душе; он приятный и тихий, а раньше я не знал, принял ли Господь молитву или нет, и по чему можно узнать... Кто молится в душе, для того душа — храм Божий».

«Близость же сердца к Богу в молитве свидетельствуется сладостью Божьего присутствия в душе», — говорит о. Иоанн С. Поэтому он советует: «Молясь, всемерно старайся о том, чтобы чувствовать сердцем истину или силу слов молитвы, питаясь ими как нетленною пищею; напояй ими, как росою, сердце свое, согревайся, как благостным огнем».

Как пишет архиепископ Иоанн: «Сердце — вне пространства и времени. Соединение его с Господом не зависит ни от каких условий этого мира. Лишь от внутреннего состояния веры, правды, чистоты и смирения человеческого зависит радость соединения человека с Богом (в молитве)».

По словам св. Григория Паламы, молитвой достигается «возвращение ума к себе и восхождение его к Богу... Когда кто пребудет в этой собранности ума и в таком простирании его к Богу, тогда, сильным самопринуждением утесняя быстротечность своих мыслей, мысленно приближается он к Богу, встречает неизреченное, вкушает будущего века и духовным чувством познает, сколь благ Господь».

Как пишет схиархимандрит Софроний:

«Через истинную молитву совершается наше вхождение в Божественное бытие силою Духа Святого.

Чистая молитва влечет ум внутрь сердца и воедино собирает всего человека, даже и тело и ум. Плач умиления при молитве есть верный показатель того, что ум соединился с сердцем и что настоящая молитва нашла свое первое место, первую ступень восхождения к Богу.

Ум, погружаясь в сердце, отходит от образов мира, и душа, всеми силами устремленная к Богу, во внутренней молитве, при свете, восходящем от Бога, видит себя совершенно особым образом.

Видит она при этом не внешние явления и условия жизни, а себя самое обнаженною в своем естестве и раскрытою в своей глубине. При всей безвидности, простоте и "стянутости" этого созерцания, направленного к истокам жизни, к Богу, в нем открываются пределы, между которыми движется бытие всего тварного духовного мира, и душа, оторвавшись от бесконечной множественности и раздробленности явлений мира, ничего не видя, всей силой обратившись к Богу, в Боге видит весь мир и созерцает свое единство с Ним, молясь за него. В сердечной молитве чувство личного Бога очищает молитву от воображения и отвлеченных рассуждений, переводя все в некий невидимый центр живого внутреннего общения. Сосредоточиваясь вовнутрь, молитва перестает быть "взыванием в пространство" и ум становится весь внимание и слух.

Ради достижения чистой молитвы христианин-подвижник оставляет все прочее как бы позади себя...

Призывая имя Божие: Отче, Господи и др., старец Силуан пребывал в таком состоянии, которого "нельзя пересказать" (2 Кор. 12, 4), но кто сам испытывал присутствие Живого Бога, тот поймет... Молящийся часто ум просвещается от Господа».

И если обычное состояние человеческого ума, заполненного потоком суетливых мыслей, не есть истинное бытие, то часто молящийся ум, по словам схиархимандрита Софрония, «есть самое бытие в его действительности, не укладывающееся в узкие рамки отвлеченных понятий». Лишь в такой молитве чрезвычайно глубоко и опытное познание человеческой свободы.

Как говорилось выше, одним из признаков третьей ступени — сердечной духовной молитвы — есть «умиление». Преподобный Серафим Саровский так раскрывает его сущность: «Умиление есть благочестивое чувство, соединяющее в себе печаль о грехах с тихим и кротким утешением».Отсюда и слезы в моменты умиления являются вместе и горькими (от скорби о грехах), и сладкими от тайного утешения кающегося благодатью Духа Святого.

Умиление при молитве имеет и другие благодатные последствия. Как пишет еп. Игнатий (Брянчанинов):

«Если кто при молитве своей сподобляется умиления, которое рождается от внимательной молитвы, тот опытно знает, что именно в драгоценные минуты умиления являются в нем помыслы смиренномудрия, преподающие ощущение смирения.

Особенно совершается это тогда, когда умиление сопровождается слезами... когда молящийся ощутит обильно присутствие Божие, присутствие Само-Жизни, Жизни необъятной и непостижимой: тогда его собственная жизнь представляется ему мельчайшей каплей, сравниваемой с беспредельным океаном».

Как говорит старец Парфений Киевский: «Истинную молитву стяжать неизреченно трудно. Для стяжания ее великий потребен подвиг умственный и телесный. Не раз душа за подвиг сей приблизится ко вратам смертным. Молитва истинная есть та, которая совершается духом и вросла в душу, и ничто не изменит ее».

Приложения к главе 6-й 

К пониманию «сердечной» молитвы

Как говорилось уже выше, наиболее совершенным видом является «сердечная» молитва.

У некоторых св. отцов имеются описания этой молитвы, которые могут быть неправильно поняты.

Так, прп. Симеон Новый Богослов дает такое указание: «Быть в сердце — отличительная черта сего третьего образа молитвы. Ум да хранит сердце в то время, когда молится, и внутри его да пребывает неисходно, и оттуда, из глубины сердца, да воссылает молитвы к Богу. В этом все — трудись так, пока не вкусишь Господа». Что значит «быть в сердце» или «хранить сердце»? Очевидно, чтобы достичь этого, нам необходимо наши усилия направить на то, чтобы найти способы воздействия на наше «душевное» сердце и для этого найти пути, ведущие к нему, или, как говорят духовные отцы — «найти вход сердечный». Но они же и предупреждают, что это нелегко сделать, а преосвященный Игнатий (Брянчанинов) даже запрещает раньше времени искание «сердечного входа». Старец схимонах Силуан так пишет о попытках найти «сердечный вход»:

«Некоторые повредили себе сердце (физическое), потому что усиливались умом творить молитву в сердце и дошли до того, что потом и устами не могли ее произносить. Но знай порядок духовной жизни: дары даются простой, смиренной, послушливой душе...

И если ум твой хочет молиться в сердце и не может, то читай молитву устами и держи ум в словах молитвы, как говорит "Лествица". Со временем Господь даст тебе сердечную молитву без помыслов, и будешь долго молиться».

Считаясь с мнениями св. отцов, под термином «сердечный вход» надо понимать следующее состояние христианина во время молитвы.

Слова молитвы произносятся так медленно, что содержание их совершенно ясно сознается умом.

При этом христианин ярко переживает присутствие Господа, и сердце живо переживает чувства, соответствующие словам молитвы: глубину преклонения перед Господом при славословии и величании Его; глубину признательности при благодарении: глубину нищеты духовной — при покаянии; горячность чувства любви к ближним — при прошениях за них; при прошениях за себя — полноту смирения и преданности воле Господней, добавляя к каждому из прошений: «Но не как я хочу, а так как Ты изволишь решить по безмерной премудрости и благости Твоей...»При такой молитве безразлично, произносятся ли слова устами или молитва творится в уме.

Однако повторяем, всем новоначальным легче достичь сердечной молитвы при устном произношении слов.

Опять-таки повторяем: всем новоначальным надо обратить особое внимание на медленность произнесения слов молитвы — при таком произнесении легче сосредоточить внимание.

При потере же «сердечного входа», чтобы вновь обрести его, надо также сильно замедлить произнесение слов молитвы и вновь постараться проникнуться тем чувством, которое соответствует словам молитвы.

Сверхъестественный образ молитвы

Следует упомянуть также, что помимо трех видов молитвы, указанных выше: устной — волевой, умной и сердечной, — у очень немногих избранников Божиих, достигших высоких ступеней совершенства, бывает также особый, сверхъестественный, образ молитвы.

Схимонах Силуан пишет:

«Молитва эта бывает тогда, когда душа от наполнения сердца размышлениями о Боге так возносится, что расширяется за пределы естества и понимает о Боге более, чем может понять по своему естеству, и не может того изъяснить.

Никто не достигает сердечной молитвы, если ранее не было молитвы ума, и не даруется сверхъестественная без молитвы ума и сердца».

Вот как описывает схиархимандрит Софроний возникновение сверхъестественной молитвы из сердечной и сущность последней у старца Силуана:

«Слова этих молитв произносятся очень медленно, одно за другим. Каждое слово с силой, глубоко захватывает все существо человека. Весь человек собирается воедино; собирается весь даже физически. Дыхание изменяется, делается стесненным, или, лучше сказать, затаенным, чтобы своею "дерзостью" не нарушить устремления и внимания духа.

Весь разум, все сердце, все тело до костей — все собирается воедино. Ум безвидно мыслит мир; сердце безвидно живет страданиями мира, и в нем самом страдание достигает последнего предела. Сердце, вернее — все существо, объято плачем, погружено глубоко в плач.

Немногословны молитвы старца, но они продолжались очень подолгу.

Часто молитва идет без слов: ум в особом акте синтеза (соединения) мыслит все сразу. Душа при этом стоит на той грани, когда каждую минуту может потерять всякое ощущение мира и тела своего, когда ум прекращает мыслить в раздельных понятиях; когда дух человека невидимо будет видеть только Бога; тогда забывает он мир, прекращается молитва, и лишь в безмолвном изумлении пребывает он в Боге».

"Когда ум весь в Боге, то мир забыт совершенно, — говорил старец, — когда же кончится это пребывание в Боге по причине, неведомой человеку, то уже нет молитвы, но в душе мир, любовь и глубокий покой, вместе и некая тонкая печаль, что отошел Господь, потому что душа хотела бы вечно пребывать с Ним. Душа тогда живет остатком созерцания"». 

Глава 7
Периоды в молитве

Жди удара вражия после посещения благодати.
Архиеп. Варлаам (Ряшенцев)

Св. отцы часто указывают на наличие трех периодов в молитве, соответствующих периодам духовного возрастания души.

Первый период — это период благодатной молитвы; обычно он бывает у новоначальных в духовной жизни. Бог Сам помогает новому труженику на духовной нивеи утешает его молитвенной теплотой и умилением. Молитва идет легко, непринужденно, и поэтому новоначальные имеют склонность все более и более увеличивать свои «правила» и количество поклонов.

Но вот наступает второй период. Господь дал вкусить сладости молитвы новоначальному и хочет, чтобы тот потрудился сам, без Его помощи. Благодать отнимается и все изменяется: небо словно закрывается и становится глухим ко всем молениям.

Ранее теплая молитва, умилявшая сердце, становится сухой, тяготит молящегося, кажется ему долгой и трудной. Природа, обстоятельства, люди — все обращается против него.

Но, конечно, Господь не отступает от молящегося, но как бы стоит рядом и наблюдает, как трудится молящийся сам и терпеливо превозмогает тягость и сухость молитвы.

Во второй период молитвы прежние «правила» начинают казаться слишком длинными и возникает большое желание их сократить. Поклоны, ранее делаемые легко, в большом количестве, также становятся тягостными, даже при их небольшом количестве.

Как пишет о. Александр Ельчанинов: «Бог допускает перебои в нашей молитве, потому что Он не хочет лишать нас бодрости (наши восхождения), ни питать нашу гордость (наши падения)».

Предоставим нашему сердцу идти так, как Бог его ведет.

Правда, эти перемены — тяжелое испытание; но нам полезно узнать на своем опыте, что моменты духовного подъема не зависят от нас, а есть дар Божий, который Он от нас отнимает, когда Ему это заблагорассудится.

Если бы этот дар Божий всегда был с нами, то мы не чувствовали бы ни тяжести креста нашего, ни бессилия нашего, испытания наши не были бы настоящими испытаниями, наши добрые дела не имели бы цены.

Поэтому будем переносить терпеливо периоды упадка и сухости сердечной. Они учат нас смирению и недоверию к самим себе; они дают нам почувствовать, насколько непрочна и слаба наша духовная жизнь, они заставляют нас прибегать к помощи Божией.

В этом состоянии сердечной сухости и бесчувствия, при отсутствии горячей молитвы, надо беречься прерывать наши духовные упражнения, оставлять нашу ежедневную молитву. Этим мы нанесли бы себе величайший вред.

Мы склонны думать, что раз мы не ощущаем определенного удовлетворения в молитве, то не стоит и молиться.

Чтобы в этом разубедиться, достаточно вспомнить, что молитва и любовь к Богу — одно и то же. Существо молитвы не состоит только в тех радостных ощущениях, которыми она иногда сопровождается. Любовь-молитва может существовать и без них, и это более очищенный и бескорыстный вид ее, так как, будучи лишенной радости духовной, она имеет целью только Бога.

Молиться горячо — от Бога. Молиться принужденно—в нашей власти; вот эту слабую, недостаточную, сухую молитву и принесем в дар Богу как единственное, на что мы способны, как медные копейки евангельской вдовы.

И, как пишет Марк Подвижник: «Божья сила изольется на твою немощь, и молитва сухая и рассеянная, но частая и постоянная обретет навык, ставши твоей второй природой, сделается молитвой долгожданной, светлой, пламенной».

Зная наступление второго — испытательного — периода, св. отцы предлагают поэтому новоначальным брать на себя не слишком большое правило и не обольщаться благодатными ощущениями первого периода молитвы.

Второй период может длиться долго, пока Господь не испытает своего раба в труде, терпении и постоянстве. Третий период — период вновь благодатной, теплой нерассеянной молитвы, когда Господь вновь пребывает в сердце молящегося благодатными утешениями, награждая его за победу над перенесенными искушениями.

Благодать уже обычно более не отходит от христианина (если, конечно, он не оскорбит ее каким-либо грехом, при отсутствии покаяния и потери нищеты духа и смирения).

Здесь, впрочем, надо заметить, что время перехода к благодатной, теплой молитве может наступить, минуя длительность второго периода. Здесь все зависит от отданности Богу человеческого сердца.

Об этом так пишет прп. Макарий Великий:

«Нередко человек несведущий приступает к молитве, преклоняя колена, и ум его входит в покой, и в какой мере подкапывает он противостоящую стену злобы (лукавого) и углубляется под нее, в такой разрушается она, человек доходит до ведения и мудрости, до чего не достигаются сильные или мудрые, или витии, и они не могут постигнуть или познать тонкость ума его, потому что занят он Божественными тайнами и сердце его исполняется Божественной действенности.

Душа веселится с Господом, как невеста с женихом, по слову пророка Исаии, который говорит: "Якоже радуется жених о невесте, тако возрадуется Господь о тебе" (Ис. 62, 5).

Иногда, во весь день чем-нибудь занятый, на один час посвящает себя молитве — и внутренний его человек с великим услаждением восхищается в молитвенное состояние, в бесконечную глубину оного века, так что всецело устремляется туда парящий и восхищенный ум.
На это время происходит в помыслах забвение о земном мудровании, потому что помыслы насыщены и пленены Божественным, небесным, беспредельным, непостижимым и чем-то чудным, чего человеческими устами сказать невозможно. В этот час человек молится и

говорит: "О, если бы душа моя отошла вместе с молитвою"».

Вместе с тем нам надо помнить, что христианин не должен сам домогаться в молитве приятных ощущений и духовного наслаждения.

От этого так предостерегает молящихся архиепископ Варлаам (Ряшенцев):

«Не ищи на молитве приятных ощущений и высокой радости и не услаждайся, если бы это и явилось: цель молитвы — смиренная беседа с Господом и припадение к Нему в чувстве покаяния и умиления, но вовсе не услада, так сказать, духовными яствами, т. е. процессом молитвы. Погрешительно и крайне пагубно искать духовного наслаждения.

При таком искании оно явится, но с "левой" стороны — от демона похоти и блуда: он ищет сластолюбцев, которые любят сласть, а не Господа и Его заповеди.

Такая прелесть вражия находит на гордого и самонадеянного человека, ищущего от молитвы не мира душевного и познания своих немощей, не страха Божия, терпения и сокрушения, а приятных ощущений.

Считай все радостное, высокое, что посетит тебя сверх ожидания на молитве, недостойным для себя; не теряй из вида, что ты ищешь очищения души, покаяния, а не прельстительных радостей.

Божия радость бывает неизреченно тиха, ясна, светоносна и чиста. Тогда все телесные чувства совершенно засыпают, и в теле бывает не возбуждение крови, а неземная тихость и чистота.

Длится это обычно недолго, как ласка Отчая за смирение и покаяние, и после нее еще больше смирись. Это милость, не заслуженная тобой, и поэтому жди удара вражия после посещения благодати...»

Необходимо упомянуть и о тех случаях, когда творящие молитвы уподобляются «посеявшему при дороге» в притче Господней о сеятеле (Мф. 13, 4). В этом случае «приходит лукавый и похищает посеянное» (Мф. 13,19).

Молящихся так о. Иоанн С. называет лицемерами и пишет о них так:

«До лицемерия человек доходит не вдруг, а постепенно. Сначала он, может быть, молился от сердца, но потом, так как молиться всегда сердцем составляет значительный труд, к которому надо всегда принуждать себя, так как "Царство Небесное усилием берется" (Мф. 11, 12), — он начинает молиться более устами, поверхностно, а не из глубины души, так как это гораздо легче.

Наконец, при усиленной борьбе (против него) плоти и диавола, человек молится только устами, не доводя до сердца силы слов молитвенных. Таких людей очень много. Господь говорит об них: "Приближаются ко Мне люди сии устами своими и чтут Меня языком своим: сердце же их далеко отстоит от Меня" (Мф. 15, 8)».

Нам кажется, что суровое обличение о. Иоанном так молящихся (а их «очень много», по словам о. Иоанна) может быть несколько смягчено следующими мыслями, взятыми из дневника о. Александра Ельчанинова: «Важна молитва всякая, даже невнимательная. Сила и действие слова не зависимы от психологии говорящего. Если бранное, грязное слово осквернит и ранит душу произносящего и даже слушающего, то святые слова молитв, даже рассеянно повторяемые, тонкими штрихами покрывают нашу память, ум, сердце и производят над ними благую работу, нам неведомую».

При болезнях и скорбях следует учитывать и следующее предупреждение о. Иоанна С: «В болезни и вообще в немощи телесной, равно как и в скорби, человек поначалу не может гореть к Богу верою и любовию, потому что в скорби и болезни — сердце болит, а вера и любовь требуют здорового сердца; поэтому и не надо очень скорбеть о том, что в болезни и скорби мы не можем, как бы следовало, веровать в Бога, любить Его и усердно молиться Ему. Всему время. Иногда и молиться неблагоприятное время». 

Глава 8
Содержание молитвы

И все, что ни попросите в молитве с верою, получите.
Мф. 21, 22

Какими молитвами молиться? Этот вопрос решает сама душа христианина.

В Православной Церкви имеется множество чудных боговдохновенных молитв, написанных св. отцами, носителями Духа Святого Божия.

Из таких молитв составлены и обычные утренние и вечерние правила, рекомендуемые Церковью для домашнего чтения.

Для того, чтобы церковные молитвы были нам ближе и понятнее, надо знать их авторов и для некоторых из них историю их происхождения (например: «Святый Боже» ( ( Песнь «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас» является песнью ангелов. В начале V века ее слышал ребенок, восхищенный на небо, в Константинополе, во время сильного землетрясения, при патриархе Прокле. Спущенный невредимо на землю, ребенок сообщил народу эту ангельскую песнь. При народном пении ее землетрясение прекратилось.Прим. авт.)), «Достойно есть», «Дева днесь» и т. д.) От этого мы будем глубже переживать чувства, вложенные в молитвы, а их авторы будут нам ближе и как бы сами участвовать с нами в наших молитвословиях.

В тех случаях, когда христианин дополняет обычные правила другими молитвами или дополнительно составляет себе правило, следует руководствоваться следующим порядком молитв, который рекомендуют св. Василий Великий и прп. Иоанн Лествичник.

Вначале христианину подобает творить молитвы славословия и благодарения, затем покаяния и уже под конец помещать свои прошения.

Можно ли молиться своими молитвами?

На этот вопрос так отвечает еп. Феофан Затворник: «Хорошо молиться своими молитвами, они скорее могут исходить из сердца, и дело молитве именно в сердце».

Как считает архиепископ Иоанн: «Молитва по книге (молитвеннику) изображает удаленность человека от Бога. Молитва без книги "своими словами" есть образ близости человека к Отцу».

Молитву можно сравнить с музыкой, в которой имеются классические, безукоризненные, всеми признанные как превосходные, образцы, и может быть исполнение свободных импровизаций. Последние будут более отвечать потребностям души христианина — автора их, однако других они не будут удовлетворять. А поэтому своими молитвами молиться можно и нужно, но одному.

Старец о. Алексий Мечев рекомендовал молитву личную, свою беседу и обращение ко Господу, как средство надежное и спасительное для укрепления себя в вере в Промысл Божий.

О том же пишет и о. Иоанн С:

«Хорошо иногда на молитве сказать несколько слов своих, дышащих горячей верой и любовью ко Господу. Да, не все чужими словами беседовать с Богом, не все быть детьми в вере и надежде, а надо показать и свой ум — сказать от сердца и свое благое слово; к чужим же словам мы как-то привыкаем и хладеем.

И так приятен бывает Господу этот наш собственный лепет, исходящий прямо от верующего, любящего и благодарного сердца — пересказать нельзя: надобно только то сказать, что душа при своих словах к Богу трепещет радостью, вся разгорячается, оживляется, блаженствует.

Несколько слов скажешь, а блаженства вкусишь столько, что не получишь его в такой мере от самых длинных и трогательных чужих молитв, по привычке и неискренно произносимых.

Кроме того, в молитвах церковных (т. е. по молитвеннику) часто не бывает упомянуто о тех грехах, которыми мы связали себя: надо непременно самому перечислять их на молитве с ясным сознанием их важности, с чувством смирения и с сердечным сокрушением».

Свои молитвы надо произносить с детской простотой и безыскусственностью. Прп. Исаак Сириянин пишет об этом так: «Когда предстанешь в молитве перед Богом, сделайся в помысле своем как бы муравьем, как бы пресмыкающимся на земле, как бы пиявкою и как бы ребенком лепечущим. Не говори Богу чего-либо от знания, но мыслями младенческими приближайся к Нему» (319, 10).

Как бы ни казались мы себе мудрыми, наши слова будут пред лицом Бога лишь детским лепетом. Но это не важно. Важно, чтобы слова шли от самого сердца. О значении наивысшей простоты в молитве говорится в нижеприведенном рассказе одного епископа.

«Когда я был мальчиком, моя мать часто посылала меня давать хлеб приходящим к нам нищим. Однажды одна нищенка, приняв от меня кусок хлеба, спросила меня:

— Ты молишься, дитя мое?

— Да, конечно, я молюсь с матерью.

— Хочешь, я научу тебя молиться, и ты будешь потом благодарен мне всю жизнь? Так вот, когда ты молишься, разговаривай со Спасителем так, как ты разговариваешь со своей матерью, которую ты крепко любишь. Рассказывай Ему все свои горести и радости, как рассказываешь их матери, и постепенно Христос станет твоим Другом на всю твою жизнь. Твою мать у тебя возьмет могила. А Спаситель останется с тобой. С Ним ты будешь счастлив и в земной жизни, и в будущей.

Я потом без конца изучал богословие, — говорил ученый епископ, — но лучшего образца и способа молитвы, чем тот, который мне указала бедная женщина, я не встречал».Здесь уместно также вспомнить отрывок из арабской легенды Джалаледдина.

Однажды пророк Моисей встретил в пустыне пастуха, который усердно молился Богу, говоря: «О Господи, Боже мой, как бы мне знать, где найти Тебя и стать Твоим рабом. Как бы хотелось мне надевать Тебе сандалии, и расчесывать Тебе волосы, и мыть платье Твое, и целовать ноги Твои, и убирать жилище Твое, и подавать Тебе молоко от стада моего: как Тебя желает сердце мое».

Разгневался пророк на такие слова и сказал пастуху «Ты богохульствуешь: бестелесен Всевышний Бог; не нужны Ему ни платья, ни жилища, ни услуги. Что ты говоришь, безумный?»

Омрачилось сердце пастуха, так как не мог он представить себе образа бестелесной формы и без нужд телесных. Он предался отчаянию и отстал молиться Богу.

Но Бог сказал Моисею: «Для чего ты отогнал от Меня раба Моего? Всякий человек принял от Меня образ бытия своего и склад языка своего. Что у тебя зло, то другому добро: тебе яд, а иному мед сладкий. Слова ничего не значат: Я взираю на сердце человека».

* * *

При обращении к Богу с личной просьбой ее следует предварительно обдумать, чтобы не быть неразумным.

Прп. Исаак Сириянин говорит но этому поводу: «Не будь несмыслен в прошениях своих, чтобы не оскорбить тебе Бога малостью своего ведения».

А прп. Серафим говорил Н. А. Мотовилову: «Опасайся, ваше боголюбие, чтобы не просить у Господа того, в чем крайней нужды иметь не будете; ибо хотя за вашу православную веру в Христа Спасителя и в том не откажет Господь, и волю раба Своего... сотворит неукоснительно, однако взыщет с него: зачем он тревожил Его без особой нужды, просил у Него того, без чего весьма удобно бы обойтись мог».

А архиеп. Арсений (Чудовской) пишет: «Молиться нужно с разбором, чтобы не оскорблять величия Божия. Молитва твоя должна быть исполнена святости, любви, преданности и веры в Господа и совпадать с Промыслом Божиим».

Поэтому пусть совесть молящегося скажет ему, насколько необходимо обратиться с какой-либо личной просьбой к Богу.

Вместе с тем следует помнить, что ап. Павел без особых оговорок предлагает христианам: «Открывайте свои желания перед Богом» (Фил. 4, 6).

И мы знаем примеры из жизни святых и подвижников благочестия, когда Господь исполнял и те желания, которые не относились к категории действительной нужды. Вспомним, как Господь разрешил идти апостолу Петру по воде, хотя в этом не было никакой необходимости для Петра (Мф. 14, 28-29).

Из жизни подвижников благочестия, близких к святости, можно привести две просьбы к Богу старца схиархимандрита Захарии из Троице-Сергиевой Лавры.

Старец как-то собирал в лесу грибы вместе со своими духовными детьми, которых было двенадцать. Грибы не попадались.

Тогда старец сказал: «Господи! Пошли нам двенадцать белых грибочков». И что же — немного спустя они находят большой белый гриб, а около него рядом еще двенадцать белых грибов меньшего размера, и все они были совершенно свежими.

Уже в возрасте около восьмидесяти лет тот же старец посетил Саровский монастырь.

Придя к источнику преподобного Серафима, где окачивались водой, старец также захотел облиться из целебного источника. Но его смущала холодность воды, которая имела всего четыре градуса. Старец тогда обратился к Господу с такой просьбой: «Господи! Я стар и слаб и боюсь простудиться в такой холодной воде. Прошу Тебя — согрей для меня воду!» Когда он встал под почти ледяной душ, то вода в нем оказалась теплой.

В некоторых случаях нужно принять во внимание и наличие вопроса: к кому надо обращаться христианину за помощью — к Богу или к людям?

Один подвижник благочестия говорит так: «Если ты откроешь свою нужду людям, то не ищи помощи у Бога. Бог как бы обижен тобою — почему об этой нужде ты не просил помощи у Него Самого».

Прп. Варсонофий Великий пишет: «Я еще никогда, нуждаясь в какой-либо вещи, не говорил никому "дай мне", но когда Бог видит, что я имею в чем-либо нужду, то внушает кому-нибудь, и тот приносит; я же принимаю. А когда я сам попрошу, то это будет не нужда, а пожелание».

Здесь уместно вспомнить о Георге Мюллере, который известен тем, что основал в Англии несколько больших и благоустроенных приютов для сотен сирот и беспризорных детей.

Когда он задумывал новое богоугодное дело, то не обращался к людям с просьбами о помощи, а начинал усиленно молиться Богу о совершении задуманного дела. И обычно появлялись необходимые средства для совершения дела.

При личных прошениях к Богу следует особенно предостеречь от молитв о каких-либо земных благах, которые Господь подает без всяких прошений всем ищущим Царствия Божия: «Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6, 33).

Вместе с тем и при скорбях надо проявлять прежде всего терпение, что выше, чем молитва об их избавлении.

Один из больных иноков просил прп. Варсонофия Великого помолиться о том, чтобы «мне самому исполнять мои потребности, чтобы братьям не приходилось носить мои тяготы».

Преподобный обладал великими духовными дарами, так что мог и «демонов изгонять и неизлечимые болезни исцелять и (даже) мертвых воскрешать». Но он ответил иноку: «Возможно быть и тому, чего ты желаешь... Но Господь Иисус Христос лучше нас знает, что полезно человеку и что ему помогает, чтобы одному получить награду за терпение, а другим — за послушание... Не проси же ничего у Бога через рабов Его, кроме помощи и терпения... Или ты не знаешь, что Господь сказал ап. Павлу, когда он просил освобождения от скорбей?» (2 Кор. 12, 9)1»

В другом случае один послушник Оптинского монастыря спрашивал старца Варсонофия, можно ли ему молиться, чтобы Господь избавил его от военной службы.

Старец дал такой ответ: «Нельзя! Это надо всецело предоставить воле Божией, ибо, прежде всего, это законно. И потом, мы не знаем, будет ли для нас полезно это. Молиться об этом равносильно тому, чтобы молиться об избавлении от послушания. Нет, уж лучше предоставим это воле Божией».

При личных молитвах нам надо помнить и о словах Господа, что «знает Отец наш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него» (Мф. 6, 8). Поэтому не следует усложнять и удлинять молитв подробным перечислением всех наших нужд и прошений.

На вопрос ученика «Когда я молюсь о многих предметах, должно ли о каждом из них упоминать в молитве?» прп. Варсонофий дал такой ответ:

«Если хочешь молиться о многих предметах, то, поскольку Бог знает, в чем мы имеем нужду, молись так: "Владыко Господи Иисусе Христе, настави меня по воле Твоей". А когда об искушениях, говори: "Ты знаешь полезное мне, помоги мне в моей немощи и даруй мне, по воле Твоей, избавление от искушений"».

Очевидно, что подобную краткость формулирования мы должны сохранить и при испрошении помощи от Бога для наших близких. Все вышеизложенное не исключает, однако, возможности просить у Бога (или Божией Матери и святых) помощи при бедах, несчастьях, скорбях и действительных нуждах в чем-либо.

В этих случаях свои прошения христианину следует присоединить к своим обычным молитвенным правилам.

Так, например, старец о. Алексий Зосимовский рекомендовал одной девушке, страдавшей от безработицы, присоединять к своим молитвам еще следующее: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, Пресвятая Богородица и св. мученик Трифон, пошлите мне благой и честный труд во славу Божию и на пользу ближних моих».

Свои прошения христианин может (да и должен) излагать в самой простой форме.

Примером этого может служить молитва старца Гавриила из Елеазаровской пустыни.

В то время монастырь, где жил старец, очень нуждался в лесе, который был необходим для монастырских построек. Монастырь стоял в лесу, но у монастыря не было права на порубку.

Как-то старец подошел к окошку и, смотря на лес, произнес: «Господи! Ты знаешь, как нам нужен лес! Наломал бы Ты нам леску для постройки!»

Вскоре после этого налетел ураган и около монастыря было свалено девять больших деревьев, которых вполне хватило для монастырской постройки.

А вот еще пример простодушной молитвы одной больной инокини, жившей в миру. Во время большого недостатка в пище она стала молиться апостолу Иоанну Богослову:

«Угодниче Божий, любимый ученик Господа, ты ведь был рыбак, пошли мне рыбки».

И в тот же день к ней стучится крестьянин и говорит: «Здесь болящая, я принес ей рыбки...»

При всяком прошении у Господа чего-либо в молитве христианину необходима крепкая вера в возможность выполнения прошения Господом.

Пастырь о. Иоанн С. пишет:

«Сердце, сомневающееся в том, что Бог может даровать просимое, наказывается за сомнение... Сомнение — хула на Господа... Помни, что Бог во время прошения твоего ожидает утвердительного ответа на вопрос, внутренне Им тебе предлагаемый: "Веруешь ли, что Я могу это сделать?"

Тогда ты должен из глубины сердца ответить: "Да, верую, Господи" (Мф. 9, 28). И тогда будет по вере твоей».

Более всего для себя нам следует испрашивать у Бога прощения грехов и очищения сердца.

Старец о. Алексий М. говорил, что Господа надо просить в отношении себя лишь о том, «чтобы Господь помиловал тебя, просить у Него прощения в грехах, просить научить, как надо любить Его, просить Его дать силы жить богоугодно, дать силы исправиться и служить Ему так, как Он того желает, а также благодарить Его непрестанно за Его великое долготерпение и милосердие... И все.

Просить же себе радостей душевных, облегчения в жизненных трудностях и вообще просить себе всяких душевных и телесных благ не следует.

И как в жизни нужно забыть себя и жить для других, и жизнью других, так и в молитве нужно забыть себя, свою душу, и просить только у Господа силы служить Ему и исполнять Его повеления на земле».

При наших прошениях не следует смущаться, если не последует исполнения какого-либо из наших прошений: возможно, что исполнение его не принесло бы духовной пользы.

Как пишет архимандрит Иоанн:

«Велика сила всякой смиренной молитвы. Нет случая, чтобы она не исполнилась, хотя и не всегда так, как того хотят люди, но — еще лучше...

Неисполненную просьбу человеческую Господь заменяет Своими дарами, которые суть самое главное и самое нужное благо для человека. Ибо лишь Господь один знает, что важно и что нужно каждому. Человек же в своих прошениях иногда уподобляется ребенку, просящему пламя свечи...»

Поэтому все просьбы наши мы должны заканчивать так, как заканчивал Свою молитву Господь в Гефсиманском саду: «Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22, 42).

О других случаях неисполнения наших прошений так говорит о. Иоанн С: «Ты желаешь себе или другому кому-либо или всем какого-либо духовного блага, а Господь давно, давно, прежде тебя того желает тебе и другим и готов даровать, только бы была готовность к принятию Божественного дара, только бы были сколько-нибудь достойны того имеющие принять».

Поэтому все наши прошения не должны сопровождаться сильным желанием, чтобы они были выполнены во что бы то ни стало. Здесь уместно вспомнить рассказ из сочинений архиепископа Луки.

«Однажды ангел сказал одной из пламенно молившихся: "Что в самом деле ты делаешь? Ты колеблешь чертог небесный, и там ничего не слышно, кроме твоих криков". А эта душа не произносила ни слова: только ее сердце так волновалось, что ее невидимого чувства было достаточно, чтобы поколебать высоту небесную».

Может возникнуть также вопрос: зачем же просить, если Господь безмерно Благ и знает все лучше нас и поступит так, как лучше для нас?

Когда мы имеем какое-либо желание, то можем впасть в уныние от того, что оно не исполнится... Если же мы принесем его Господу, то этого не случится.

Если даже это желание и не будет исполнено, то мы получим твердость духа и полноту веры, что дело совершится по воле Божией так, как для всех будет лучше.

В некоторых случаях Господь не отказывает, а медлит с исполнением молитвы (Лк. 18, 7).

Поэтому, помолившись, нельзя унывать, не получая тотчас просимого. Как говорят об этом Оптинские старцы: «Между сеянием и жатвой должно пройти известное время».

Господь, может быть, в некоторых случаях испытывает веру молящихся для того, чтобы приучить их к терпению и впоследствии вознаградить за труд и настойчивость в молитве.

Как пишет св. Иоанн Златоуст: «Не огорчайся, если не получишь сразу того, о чем просишь. Бог хочет даровать тебе большее благо через твое постоянство в молитве».

Следует упомянуть, что у многих христиан, возросших духовно, наступает такой период, когда они более не знают, как им молиться за себя? Они твердо верят, что Премудрый Господь Промыслитель несравненно лучше их знает, что им полезно и что им надо послать в жизни. Вот пример подобного обращения — молитва митрополита Московского Филарета:

«Господи! Не знаю, что мне просить у Тебя. Ты один знаешь, что мне потребно. Ты любишь меня больше, нежели я сам умею любить себя. Отче! Дай рабу Твоему то, о чем я Тебя и просить не умею.

Не смею просить ни Креста, ни утешения, только стою перед Тобою. Сердце мое Тебе открыто, Ты зришь нужды мои, которых я не знаю: зри и сотвори по милости Твоей. Порази и исцели, низложи и подыми мя.

Благоговею и безмолвствую перед Твоей Святой волей и непостижимыми для меня судьбами Твоими.

Весь я предаюсь Тебе. Нет у меня иного желания, кроме желания исполнить волю Твою. Научи меня молиться. Сам во мне молись. Аминь».

Приложения к главе 8-й

Текст одной древней молитвы по архиеп. Иоанну (Шаховскому)

Господи, Боже мой, удостой меня быть орудием мира Твоего,

Чтобы я вносил любовь туда, где ненависть, 

Чтобы я прощал, где обижают, 

Чтобы я соединял, где есть ссора,

Чтобы я говорил правду, где господствует заблуждение,

Чтобы я воздвигал веру, где давит сомнение,

Чтобы я возбуждал надежду, где мучает отчаяние,

Чтобы я вносил свет во тьму,

Чтобы я возбуждал радость, где горе живет.

Господи, Боже мой, удостой,

Не чтобы меня утешали, но чтобы я утешал,

Не чтобы меня понимали, но чтобы я других понимал.

Не чтобы меня любили, но чтобы я других любил.

Ибо кто дает — тот получает,

Кто забывает себя — тот обретает,

Кто прощает — тот простится,

Кто умирает — тот просыпается к вечной жизни.

Правильник Архиепископ Иоанн (Шаховской)

Это — небесная арфа... Чистые, светлые аккорды в нем заключены. Утренние, вечерние молитвы, каноны Иисусу Сладчайшему, Пресвятой Богородице, ангелу хранителю, силам небесным, Иоанну Крестителю, Честному Кресту, апостолам. Покаянный канон и акафисты — два византийских акафиста тысячелетней музыки слова... Молитвы ко причащению и по причащении. Одна молитва принадлежит Василию Великому, другая Макарию Египетскому, третья Амвросию Медиоланскому, четвертая Симеону огненному — Новому Богослову...

Глубина премудрости и ведения, звук тихого сокращенного и ликующе-победного предстояния. Полнота славы и исповедания. Читаешь, перечитываешь, останавливаешься, созерцаешь, пьешь — и опять успокаиваешься словом и ведением. «Коль сладки гортани моему словеса Твоя, паче меда устом моим» (Пс. 118). Поистине, читаешь и словно струны перебираешь. И на струнах играешь скрытую в них мелодию, и ангелы в сердце тебе поют. Умолкнешь — и снова струны трогаешь, и ангелы песнь тебе поют. Закроешься от ангелов и сам запоешь правильник — арфу в руках держишь, даже не трогая струн, говоришь с Богом, и снова слышишь звучание каждой струны, даже не тронутой. Безмолвно, углубленно слушаешь песнь, скрытую в сердце.

Некоторые говорят, что «сухо» им читать правильник — наш церковный правильник со старинными славянскими молитвами... В нашем сердце сухо бывает, а не в правильнике. Выучиться надо чтению и пению молитвенному, проникнуть в эти «крюки» славянских слов и строк. И оживятся, запоют, задышат молитвенные страницы.

Неверно читают те, которые правильник читают, словно книгу. Правильник — не книга, это арфа и в ней живущие аккорды звуков и мелодий небесных. Не всякий прочтет ноты и земной симфонии, не всякий проникнет в глубину правильника. Это глубина — бездна многая, неисчерпаемый кладезь вечно новых переживаний.

Так нужно, чтобы человек, отходя от сна к своему дневному труду или возвращаясь к покою от своих дневных забот, брал в руки правильник и погружался в его мелодию. «Утренние молитвы»... «Вечерние»... От сладкого утреннего пения может на весь день в сердце остаться свет и направить все слова и поступки человека к свету. Вечернее пение сердца, представшего после трудов дневных своему Творцу, может снять всю пыль греха, осевшую на сердце за день, и уготовить человеку сон мира. Придет день, когда этот день будет последним. И так нужно для человека, чтобы этот день был свят. А святым он будет, лишь если начнется с молитвы.

Иногда люди, как дети, трогают одну или другую страницу — струну арфы молитвенника, не произнося никакой мелодии. Труд нужен, терпение и стремление, вера и надежда. Без них не раскрыть мелодии, таящейся в струнах. И не только в минуты предстояний, но и в самой жизни.

Каждую минуту хождения по земле «непрестанной молитвой в душе подготовляйся к предстоянию твоего моления и вскоре преуспеешь» (св. Иоанн Лествичник). Ищи эту небесную мелодию в своих чувствах, мыслях, устремлениях, в течение всего дня, и ночью, во сне — и «преуспеешь»: поймешь и прочтешь свои молитвы, когда восстанешь пред Лицом Владыки. Откроются очи твои для зрения сокровенности слов, и отверзутся вместилища твои для слышания небесных тайн.

Молитва уверовавшего воина

 (Найдена в шинели солдата, убитого на Финском фронте в Великую Отечественную войну)

Послушай, Бог... Еще ни разу в жизни

С Тобой не говорил я. Но сегодня

Мне хочется приветствовать Тебя.

Ты знаешь... с детских лет всегда мне говорили,

Что нет Тебя... и я, дурак, поверил.

Твоих я никогда не созерцал творений.

И вот сегодня ночью я смотрел

Из кратера, что выбила граната,

На небо звездное, что было надо мной;

Я понял вдруг, любуяся мерцаньем,

Каким жестоким может быть обман.

Не знаю, Боже, дашь ли Ты мне руку?

Но я Тебе скажу, и Ты меня поймешь.

Не странно ль, что среди ужаснейшего ада

Мне вдруг открылся свет, и я узнал Тебя.

А кроме этого, мне нечего сказать.

Вот только что я рад, что я Тебя узнал.

На полночь мы назначены в атаку,

Но мне не страшно. Ты на нас глядишь.

Сигнал... Ну, что ж, я должен отправляться...

Мне было хорошо с Тобой... Еще хочу сказать,

Что, как Ты знаешь, битва будет злая,

И, может, ночью же к Тебе я постучусь.

И вот, хоть до сих пор я не был Твоим другом,

Позволишь ли Ты мне войти, когда приду?

Но, кажется, я плачу, Боже мой, Ты видишь,

Со мной случилось то, что ныне я прозрел.

Прощай, мой Бог... иду... и вряд ли уж вернусь, Как странно — но теперь я смерти не боюсь.
Ал-др Зацепа 1944 г.

Прочтя эту «свою», неподражаемо искреннюю и простую молитву, кто может сомневаться в том, что Бог «его поймет», «даст ему руку», и «позволит войти» в Его светлое Небесное Царство и этому русскому воину, отдавшему жизнь ради Родины. 

Глава 9
Молитва за ближних и усопших

Молитесь друг за друга.
Иак. 5, 16

Не столько за себя, сколько за ближних и страждущих должен усердно молиться христианин. К молитве за других призывают апостолы: «Молитесь друг задруга», — пишет ап. Иаков (5, 16), а ап. Павел так поучает ефесских христиан: «Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом, и старайтесь о сем самом со всяким постоянством и молением о всех святых» (Еф. 6, 18).

Игумения Арсения пишет: «Так хорошо чувствуется, когда помолишься о спасении кого-либо и отдашь спасение этого человека в руки Божии».

То же советует и о. Иоанн С: «Когда видишь в ближнем недостатки — моли Бога от всего сердца об их исправлении».

Как пишет митрополит Московский Филарет: «Душа усильно молящегося не входит ли в общение с тем, за кого молится? В сем общении не простирается ли иногда ток силы к душе, ищущей помощи!»

О том же пишет архиепископ Иоанн: «Через молитву мы соединяемся с другим человеком все по-новому и все по-лучшему... Молитва очищает бывшие, настоящие и будущие отношения».

А праведник-священник Иоанн из города Дара, говорит:

«Мы, может быть, думаем, что мы не можем изменить сердцем своих ближних и отвести их от порока, страсти и греха? Но св. отцы говорят, что в этом очень трудном деле мы не бессильны.

Мы многое можем сделать с сердцами ближних, если мы будем усиленно молиться за них сами, просить о том Церковь (подача просфор за них) и совершать другие подвиги, угодные Богу. Если мы не сделали всего этого, то нельзя думать, что мы сделали все возможное для нас ради ближних».

Совершенно очевидно, что действенность наших прошений зависит от нашей близости к Богу — подвига ради богоугождения и наличия у нас чистоты сердечной и христианских добродетелей.

Как пишет прп. Исаак Сириянин: «В какой мере вступил кто в подвиг ради Бога, в такой сердце его приемлет дерзновение в молитве его».

О. Иоанн С. говорит по этому поводу: «Если ты живешь верою и добродетельно, особенно кротостью, смирением и милосердием соединен с Богом, то проси у Него чего хочешь, чему научит тебя просить Дух Святой, и будет тебе — или скоро, во мгновение, в один час, или через некоторое время, по усмотрению премудрости Божией».

Однако и при чувстве своего недостоинства нельзя оставлять молитв как за себя, так и за ближних, и как бы ни были мы нищи Духом, как бы ни слаба была наша молитва, все же надо верить, что и мы своею молитвою можем много помочь ближним, и это будет самой действенной и надежной помощью.

Старец Силуан так говорит об этом:

«Раньше я думал, что Господь творит чудеса только по молитвам святых, но теперь узнал, что и грешнику

сотворит Господь чудо, как только смирится душа его, ибо когда человек научится смирению, тогда Господь слушает его молитвы.

Многие по неопытности говорят, что такой-то святой сделал чудо, но я узнал, что это Дух Святой, Который живет в человеке, творит чудеса. Господь хочет, чтобы все спаслись и вечно были с Ним, и поэтому слушает молитвы грешного человека ради пользы других или самого того, кто молится».

Здесь следует вспомнить из жития святых следующий рассказ, на который обратил внимание Н. А. Мотовилова прп. Серафим (см. беседу «О цели христианской жизни»).

Одна блудница, христианка по крещению, встретилась с женщиной-язычницей, находившейся в отчаянии из-за смерти единственного сына. В страшном горе своем мать стала умолять блудницу, чтобы та помолилась о воскрешении ее сына.

Зная свое недостоинство, блудница ужаснулась в душе этой просьбе матери, но, видя отчаяние последней и ее веру и будучи не в силах видеть ее горе, она возопила ко Господу: «Не ради меня, грешницы окаянной, но слез ради матери, отчаянно скорбящей о сыне своем, но в милосердии и всемогуществе Твоем, Христе Боже, твердо уверенной, воскреси, Господи, сына ее». И Господь воскресил сына.

Каждому христианину будут встречаться случаи, когда и его будут просить помолиться о чем-либо. Конечно, всегда надо исполнять такие просьбы, но вместе с тем в смирении надо считать себя недостойными представительствовать в молитве за других. В таких случаях надо исполнять такой совет о. Иоанна С: «Когда тебя попросят помолиться о спасении кого-либо от какого-либо бедствия, то скажи в себе: "Буди благословенна вера ваша, по вере вашей да даст Господь исполнение моей недостойной, маловерной молитвы и да приложит мне веру"».

Опыт жизни говорит, что и в тех случаях, когда мы хотели бы исправить недостатки наших ближних, самым действенным средством для этого является не увещевание их, а молитва за них.

Увещевание может действовать лишь при наличии у нас кротости и великой любви к ближним, а также наличии у ближних нашего авторитета; этого чаще всего у нас недостает, и поэтому увещевания вызывают у ближних большей частью лишь раздражение и враждебность.

Отец Силуан учил, что «молиться надо и за раздражительного и недоброго начальника, как молятся за больного; молиться надо также за подчиненных и за тех, кто тебя обидел, чтобы на душе были всегда мир и любовь». Молиться за ближних надо так горячо, как бы «кровь проливать», по выражению старца.

Последнее подтверждается из молитвенного опыта о. Иоанна С, описанного ниже.

«Девять раз я ходил молиться о смертельно больных младенцах с дерзновенным упованием, что Бог призрит на труд мой, на ходьбу мою, на молитвы и коленопреклонения, на дерзновение мое, на упование мое... Прихожу в десятый раз — младенцы здоровы».

Один христианин из наблюдавших молитву о. Иоанна около постели безнадежно больного так описывает ее:

«Он просил с непреодолимой силой любви к ближнему. Он стучал все громче и громче в заветную, обетованную дверь. Он весь преобразился, черты его лица светились, глаза таинственно блестели, трепет пробегал по его телу, капли пота струились по лбу его. Наконец мольба его была услышана. Он почувствовал, как влилась в него светлая, дивная могучая сила. Ему уже давно знакомо было это ощущение. Он поднялся с колен и направился к кровати... И положил больному руку на голову.

"Встань и помолимся вместе", — тихо сказал он.

— Я не могу шевельнуться.

О. Иоанн еще раз возложил на него руку и еще раз повторил: "Встань и помолимся вместе". И больной встал с кровати».

Почему же не все молитвы за ближних исполняются и каковы условия для надежды на благоприятные последствия молитвы? На этот вопрос так отвечает старец Силуан:

«Когда хочет Господь кого-нибудь помиловать, то внушает другим желание за него молиться и помогает в этой молитве. Поэтому должно знать, что когда приходит желание молиться за кого-либо, то это значит, что Сам Господь хочет помиловать ту душу и милостиво слушает твои молитвы.

Но не должно смешивать желание молиться, которое внушает Господь, с желанием, которое рождается по пристрастию к тому, о ком молишься».

Очевидно, что в последнем случае молитва не всегда так исполняется Господом, как в первом случае, когда молятся по внушению от Господа.

Один из иноков спросил прп. Варсонофия Великого: «Могут ли одни молитвы святых испросить прощения грехов без покаяния самого согрешившего?» Преподобный ответил:

«Если человек сам не потрудится по силе своей и не присоединит собственного труда к молитвам святых, то никакой не получит пользы от того, что святые будут за него молиться.

Когда они будут поститься и молиться за него, а он будет сластолюбствовать и вести себя беспорядочно, то какую пользу принесет молитва о нем? Ибо здесь сбывается сказанное в Писании: "Когда один строит, а другой разрушает, то что они получат для себя, кроме утомления?" (Сир. 34, 23).

Если бы возможно было, что человек, о котором молятся святые, спасался, ни мало не внимая себе, то что препятствовало бы святым спасать таким образом всех грешных мира сего?»

Поэтому епископ Феофан Затворник пишет: «Молитва других о нас бывает сильна только тогда, когда есть и наша собственная молитва».Однако следует заметить, что из общего правила бывают и исключения. Эти исключения бывают тогда, когда горячность любви ближнего и его неотступность в молитве за согрешающего бывают очень сильны. Вот несколько примеров об этом из истории Церкви Христовой.

1. Блаженный Августин был в молодости совращен в ересь манихеев и вел далеко не добродетельную жизнь. Его благочестивая мать Моника горячо молилась о спасении его души и много плакала о сыне.

«Такие слезы и молитвы не будут отринуты Богом», — предсказал ей один епископ. И действительно, ее молитвы были услышаны и Августин стал одним из великих учителей древней христианской Церкви.

2. Два инока жили в пустыне. Один из них не вынес искушений и сказал: «Я иду в мир».

Заплакал второй инок и сказал: «Я пойду за тобою». Когда первый бывал в домах греха, второй слезно молился Богу о спасении души брата.

И вот однажды ночью он увидел ангела, который сказал ему: «За твою горячую любовь и молитвы о погибшем брате Господь дарит тебе его душу». На утро соблазненный брат сказал иноку: «Брат, веди меня в пустыню».

3. В жизнеописании старца о. Алексия М. рассказывается о случае, когда по его молитвам и по неотступным молитвам его духовной дочери муж последней, не веровавший в течение своей жизни, уверовал на смертном одре, покаялся и причастился Святых Таин.

Следует сказать, что этот человек с симпатией относился к старцу о. Алексию, принимал посылаемые ему просфорки, которые ел за чаем.

4. В жизнеописании итальянской праведницы Джеммы Гальгани рассказывается про нее следующее.

К ней приходили родные тех лиц, которые вели греховную жизнь. Джемму просили об обращении к Богу этих заблудившихся душ.

Джемма начинала усердно молиться, добавляя к молитве следующее: «Обрати их к вере и истине, а от меня возьми, ради их спасения, сколько нужно лет моей жизни».

Эти лица действительно каялись и исправляли свою жизнь. Джемма же умерла в раннем возрасте...

* * *

Иногда у христианина может возникнуть также вопрос: достаточно ли одной его молитвы при какой-либо серьезной просьбе к Господу? На это так отвечает прп. Варсонофий Великий:

«Хотя грешный и потрудился несколько сам, он имеет нужду в молитве праведного. Ибо апостол говорит: "Много может усиленная молитва праведного" (Иак. 5, 16). Но когда святой и праведный молятся за грешного, то и грешный, по силе своей, должен содействовать молению святых покаянием; будучи сам собою недостаточен к уплате долгов своих, он принесет малое, а молитвы святых — многое.

Например, кому-нибудь надобно перенести десять мер пшеницы, а он не может понести и двух, но найдет богобоязненного человека, который понесет за него девять мер, а ему оставит только одну и таким образом даст ему возможность спастись».

Молитва за ближних приносит большую пользу: она привлекает к ним помощь и милость Божию, а молящегося делает как бы другом Божиим.

О. Иоанн С. говорит по этому поводу:

«Не ленись молиться усердно о других по прошению их, или сам собою, или вместе с ними: сам получишь милость от Бога — благодать Божию в сердце, услаждающую и укрепляющую тебя в вере и любви к Богу и ближнему. Будешь милостив к ближним — и к тебе будет милостив Бог, равно и все ангелы и святые: будешь молиться за других, а за тебя все небо будет ходатайствовать. Отчего искренняя наша молитва друг за друга имеет великую силу на других? Оттого, что я прилепляюсь во время молитвы к Богу, делаюсь един дух с Ним, а тех, за которых я молюсь, соединяю с собою верою и любовью, потому что Дух Божий, действующий во мне, действует в то же время и в них, как "все исполняющий", так как "мы многие одно тело, ибо все причащаемся от одного хлеба" (1 Кор. 10, 17; Еф. 4, 4)».

Как мы видим из слов о. Иоанна, молитва не о себе, а о ближних, страдающих, в беде сущих, а также о Церкви и Родине имеет безусловное преимущество перед молитвой о себе и о своих нуждах. Последняя диктуется заботой о себе. Не лучше ли всю заботу о себе вверить в руки Премудрого и Премилосердного нашего Отца Небесного, а все свои силы отдавать помощи ближним? Из видов же помощи не самая ли доступная, надежная и мудрая — это молитвенная помощь?!

И если мы будем так трудиться, подражая Самому Господу и Его святым, то Его милость изольется и на нас и притом в несравненно большей степени, чем при выпрашивании у Господа милостей только для себя.

Кроме ближних, есть еще категория людей, за которых необходимо всегда молиться христианину.

Это те люди, с которыми мы не можем более почему-либо встретиться, но перед которыми мы остались виновными — или в обиде их, оскорблении, несправедливости или, может быть, даже в соблазне их ко греху и к неверию.

Все они будут свидетельствовать о нашем недостоинстве на Страшном Суде. И единственный способ смягчить нашу вину перед ними — это молитва за них, молитва о спасении их души.

В равной мере надо усердно молиться и за тех, которые нас оскорбляли, гнали, поносили или так или иначе вредили нам.

Как говорил о том Созоновский затворник Иоанн, подобные люди «не враги, а благодетели наши, ибо волею Божиею они способствуют нам преуспевать в терпении и получать небесные награды».

А по указанию аввы Зинона: «Кто хочет, чтобы Бог услышал его молитву, тот, прежде всякой другой молитвы, да принесет молитву о врагах своих, ради этого Бог услышит всякую молитву его».

Чем чище становится душа христианина, тем больше он молится за других и меньше за себя.

Но за всех ли без исключения нужно и можно молиться?

Здесь надо вспомнить одно указание св. апостола Иоанна Богослова: «Если кто видит брата своего согрешающего грехом не к смерти, то пусть молится, и Бог даст ему жизнь, то есть согрешающему грехом не к смерти. Есть грех к смерти: не о том говорю, чтобы он молился» (1 Ин. 5, 16).

Здесь, нужно думать, запрещается молиться о житейском благополучии для такого брата, но не исключаются прошения о том, чтобы такой брат покаялся в своем грехе, обратился к Богу и пошел путем истины.

Вспомним, что в церковном утреннем молитвенном правиле имеется прошение об «отступивших от православной веры...» и о присоединении их к Апостольской Соборной Церкви.

Особенную нужду в наших молитвах имеют усопшие. В церковной истории имеются многочисленные свидетельства о том, какое большое значение для умерших телом имеют молитвы о них живых. Вместе с тем при усердной молитве за умерших последние сами становятся ходатаями к Богу за живых.

В описании жизни митрополита московского Филарета имеется такой случай.

Митрополиту была подана на подпись бумага о запрещении священнослужения одному священнику, злоупотреблявшему вином.

Почему-то замедлил подписать эту бумагу митрополит Филарет. Ночью видит он сон, что обступили его какие-то странные, оборванные и несчастные люди и просят за провинившегося священника, называя его своим благодетелем.

Три раза вновь повторялся этот сон. Наутро митрополит позвал виновного и стал расспрашивать о его жизни и спросил, за кого он молится.

«Ничего достойного нет во мне, Владыко, — смиренно отвечал иерей. — Единственное, что на сердце у меня лежит, — это молитва за всех нечаянно погибших, утонувших, без погребения умерших и безродных. Когда я служу, я стараюсь усердно молиться о таких лицах».

— Ну, благодари их, — сказал провинившемуся митрополит Филарет и, разорвав бумагу о запрещении служения провинившемуся иерею, отпустил его лишь с увещеваниями оставить свою слабость.

Как говорилось уже выше, всегда надо предпочитать молитву за других молитве о себе. Так, старец Силуан имел обильный дар слез, пока молился за умерших.

По совету одного подвижника он стал более заниматься «плачем о себе». Но тогда слезы прекратились. Они вернулись вновь, когда он стал снова усердно молиться за умерших.

Вот как говорит о значении молитвы за усопших архиепископ Иоанн (Шаховской): «Молитва за ушедших с этой земли очищает и сердце самого молящегося от всех ненужных осадков в отношении этих усопших.

Молитва за живущих на земле может быть и корыстна, и своевольна.

Молитва же за усопших такой не бывает, она всегда источает небесную, очищенную любовь, истинный воздух вечности».

Примечание к главе 9-й

У лютеран нет молитвы за умерших. Может быть, для некоторых непонятно: как могут живущие повлиять на судьбу уже умерших?

Здесь следует вспомнить притчу об «управителе неверном» (Лк. 16, 1-12). В этой притче управитель самовольно переписывал долговые расписки — со ста на восемьдесят и пятьдесят, и господин похвалил за это управителя.

Так и всякий может своей молитвой облегчить участь как живущих, так и умерших. Его молитва всегда снимет какую-то часть того греховного долга, который на том свете, может быть, еще тяготит умершую телом душу. 

Глава 10 
Молитва благодарения

За все благодарите.
1 Фес. 5, 18

Уста, всегда благодарящие, приемлют благословение от Бога.
Прп. Исаак Сириянин

Мы все, конечно, помним о десяти евангельских прокаженных, исцеленных Господом, из которых лишь один — самарянин — вернулся, чтобы воздать Ему благодарение (Лк. 17, 12-19). Вспомним и о том, как строго осудил Господь неблагодарность остальных девяти исцеленных.

Наличие в сердце человека чувства благодарности говорит о благородстве, мягкости и живости сердца человека.

И, наоборот, проявление «черной неблагодарности» (как ее принято называть) свидетельствует о крайней испорченности и черствости сердца, говорит о господстве над человеком темной силы.

Поэтому христианину нужно проявить большую заботу о развитии у себя этой добродетели. Здесь надо начать с укоренения прочной привычки проявления всех внешних признаков наличия добродетели — благодарности. Конечно, форма этих проявлений будет различна в зависимости от того, к кому будет проявляться благодарность, — к Богу или к людям.

Богу мы обязаны всем: нашей жизнью и всеми ее благами, промыслом о нас, неисчислимым милосердием, долготерпением наших грехов, страстей, пристрастий, нерадения, слабостей.

Как пишет о. Иоанн С: «Наша жизнь есть непрерывный ток неизреченных милостей Божиих: отсюда она должна быть непрестанным благодарением и славословием Богу Творцу и Благодетелю».

Но можем ли мы, в силах ли мы достойно отблагодарить Господа за Его непостижимую любовь к нам, за Его тягчайшие страдания и крестную смерть, подъятые ради нашего спасения и искупления наших грехов?

На этот вопрос прп. Варсонофий Великий отвечает так: «Знай же, что мы никогда не достигнем того, чтобы по достоинству благодарить Его; однако будем приносить Ему посильное благодарение устами и сердцем, и Он по человеколюбию Своему может сравнить оное с двумя лептами (евангельской вдовицы).»

Поэтому в наших молитвах благодарение и славословие Господа должно занимать преимущественное место, вместе с покаянием.

Поскольку Господь наш неизменно Благ и посылает нам всегда лишь только полезное для нас, то за все полученное нами от Него надо неизменно благодарить включительно до того, что мы называем «бедами», «несчастьями», «напастями», «бедствиями» и т. п.

Все это есть лишь промыслительные и целительные средства для спасения нашей души.

Как пишет архиеп. Арсений (Чудовской): «Надо благодарить Господа и за искушения и скорби, ибо в них мы испытываемся в любви ко Господу, ближе становимся к Нему, а в этом вся цель жизни христианина — шествовать ко Христу Спасителю нашему». Поэтому-то ап. Павел и повелевает: «За все благодарите» (1 Фес. 5,

18,), т. е. благодарите искренне, от всего сердца за все, что бы с вами ни случилось, включительно до самого тяжелого и горестного (в житейском смысле).

Как говорит прп. Варсонофий Великий: «Будешь ли ты в скорбях, или нуждах, или в утеснениях, или в болезнях, и трудах телесных, — за все, постигающее тебя, благодари Бога».

Об этом так же пишет Исаак Сириянин: «Шествующим путем Божиим надлежит благодарить Бога за все, приключающееся с нами, укорять же и осыпать упреками душу свою и знать, что попущено это Промыслителем не иначе, как по собственному его какому-нибудь нерадению для того, чтобы пробудился ум его, или потому, что он возгордился».

Вспомним и любимые слова св. Иоанна Златоустого: «Слава Богу за все», — и будем стараться приучать себя в подражании ему в этом.

Есть и еще одна важная особенность в постоянном обращении к Богу с благодарственными молитвами.

При нашей духовной слабости мы часто находимся в подавленном состоянии духа из-за каких-либо жизненных тягостей или неприятностей.

Мы часто бессознательно протестуем при этом сердцем против определений Богом наших дел и нашей судьбы.

Этот неосознанный, а иногда и сознательный ропот удаляет от нас Духа Святого Божия, и отсюда ввергает нас в уныние и тоску.

Тогда надежным верным средством изменить к лучшему наше плачевное душевное состояние являются благодарственные молитвы.

Пусть христианин вспомнит тогда неизменную благость Божию, все благодеяния, полученные им от Господа в течение своей жизни, и пусть, пересиливая свое маловерие и уныние, вознесет — хотя бы более устами, чем сердцем — благодарственные молитвы.

Темная сила не потерпит этого, отступит от христианина, и прежнее мрачное состояние его души изменится: на сердце почувствуется мир, оживятся вера и надежда и рассеятся, как дым, печальные мысли. В обновленную молитвою душу вернулся Небесный Гость — Дух Святой.

Как говорит прп. Варсонофий Великий: «Благодарение за все Богу ходатайствует пред Ним о немощи человеческой».

Насколько велико значение благодарственных молитв у христианина при перенесении им каких-либо скорбей, свидетельствует так тот же Варсонофий Великий: «Если потерпишь и будешь благодарить Бога, то благодарение вменится тебе вместо подвигов».

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«Добродетель благодарности, как и все другие наши добродетели, как подвиги поста, молитвы, нужны прежде всего нам самим. Само наличие в нас чувства благодарности свидетельствует о том, что в нас действительно живет несомневающаяся вера и любовь к Богу. Благодарность наша — удостоверение о правильно установленной религиозной душе.

Все мы умеем просить. Даже неверующие в крайне тяжкие моменты иногда прибегают к Богу, но благодарить мы не умеем. Благодарственная молитва — знак высоко поднявшейся души. Хорошо вспомнить Бога в несчастье; но не забыть Его в радости — знак души, утвердившейся в Боге. Молитва просительная может уживаться в сердце с нашим эгоизмом, гордостью, злобой. Молитва благодарения несовместима с такими чувствами.

Будем же прибегать к Богу в наших бедах и обстоятельствах, не потщимся взойти и на более высокую ступень — благодарственной молитвы».

* * *

Когда креста нести нет мочи, 

Когда тоски не побороть, 

Мы к небесам возводим очи, 

Творя молитву дни и ночи, 

Чтобы помиловал Господь.

Но если вслед за огорченьем 

Нам улыбнется счастье вновь, 

Благодарим ли с умиленьем, 

От всей души, всем помышленьем 

Мы Божью милость и любовь?

К. Р.

Приложения к главам 8-10-й

Молитва об исправлении ближних

Кажется, нет большей скорби у христианина, как видеть своих ближних, утопающих в неверии, грехе или небрежении о спасении своей души.

Слова, убеждения и даже слезы всего чаще не помогают, и душа ближнего пребывает мертвой духовно.

Остается лишь надежда на Бога и на молитву о душевно погибающем.

Но как часто долго и очень долго не замечается успех от таких молитв.

Ниже приводятся слова ободрения для подобных случаев, когда как будто бы нет результатов от молитвы за погибающих (перевод с французского неизвестного автора).

* * *

«Бедные матери и жены, идите и скажите дома на молитве Господу все то, что не решаетесь сказать вашим ближним и любимым, огорчающим вас своим неверием. Несите ваше бремя ко Христу, как когда-то к Нему несли разбитого параличом, который сам не мог или не хотел идти к Благому Пастырю.

Идите и просите за овцу заблудшую и скажите просто: "Господи, пожалей еще эту душу".

Пусть Господь будет для вас Светильником, Ему доверьте все ваше беспокойство, подчас отчаяние. У Него спросите, что надо делать и как надо говорить с погибающим. Одно слово, пришедшее во время молитвы, стоит больше, чем все наши человеческие измышления. И это слово, помимо вас, в час, когда мы того не ждем, западет в любимую душу, останется в ней и в тиши сделает свое дело.

Вы удивляетесь, что результаты так малы после многих лет усиленных молитв. Это оттого, что вы не умеете смотреть, да и не можете знать всего. Если любимая заблудшая душа совершила хотя бы одним грехом меньше — уже хорошо. Если поделится она с вами своей тревогой, если будет меньше осуждать ваши набожные навыки, не будет насмешки — это уже достижение.

Пока вы молитесь на коленях за эту дорогую вам душу, вы не видите, что происходит в этой душе, не видите ее борьбы и угрызений совести, хотя бы подавляемых. Если бы вы видели, как Сам Господь старается ее вернуть к Себе, повлиять на ее волю, вы бы продолжали молиться без конца. Лишь бы у вас хватило терпения, чтобы ожидать, и постоянства, чтобы не бросать начатого.

Не умея ждать, набожная мать или жена бывает требовательной. Ей хочется торопить дело обращения, а это как раз действует в обратном направлении. Нет постоянства, и оттого работу приходится начинать сначала. Не теряйте мужества.

Почва тяжелая для работы, но каждая молитва для нее — капля благодатной росы».

Молитва по соглашению

В Евангелии от Матфея, в главе 18-й, ст. 19-20, читаем следующие слова Спасителя: «Истинно также говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то чего бы ни просили, будет им от Отца Моего Небесного, ибо где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них».

На основе этого указания в Православной Церкви практикуется так называемая «молитва по соглашению», когда при каком-либо тяжелом положении: болезни, несчастии, бедствии и т. п. — двое или более христиан соглашаются вместе усиленно молиться за избавление кого-либо от постигшей его беды.

Такую молитву практиковали, в частности, о. Иоанн С. и один из московских пастырей — о. Константин Равинский. По свидетельству последнего (см. его воспоминания), ему приходилось быть свидетелем многочисленных и чудесных случаев действенности такой молитвы: выздоравливали больные, приговоренные врачами к смерти, возвращалось потерянное зрение, возвращалась способность ходить, прекращались упорные приступы ненависти и т. п.

О том же свидетельствует и о. Иоанн С, который пишет в своей книге «Моя жизнь во Христе»: «На своем личном опыте я убедился, что как скоро слышит Бог молитву двоих и троих, молящихся от сердца вместе».

При молитве по соглашению о. Константин Равинский читал в этих случаях четыре раза в день (утром, днем, вечером и ночью) нижеприведенную молитву, которую также читали и те лица, с кем он соглашался молиться, до тех пор, пока не наступало, по милости Господней, исполнение просимого в молитве.

Ниже приводится примерный текст молитвы по соглашению: «Господи Боже наш, Иисусе Христе, Пречистыми Твоими устами Ты сказал нам: "Если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то чего бы ни попросили, будет вам от Отца Моего Небесного".

С глубокой верой в непреложность слов Твоих и безмерное милосердие Твое просим Тебя услышать рабов Твоих (называются имена просящих), согласившихся смиренно просить Тебя о бедствующем (болящем, заблудшем и т. д.) рабе Твоем (его имя), — да подаждь ему (ей) ... (следует изложение просьбы). Однако не как мы хотим, а как Ты, Господи: да будет на все воля Твоя святая. Аминь».

Конечно, текст молитвы может быть по желанию видоизменен. Лишь бы молитва шла от любящих сердец и с твердою верою, что Господь слышит ее и по премудрости Своей сотворит так, как будет всего лучше для того или для тех, о ком молятся. В зависимости от усердия молящихся и состояния того, о ком молятся, определяется и число раз произношения молитвы в течение дня.

Архиепископ Иоанн (Шаховской) о молитве

Что такое молитва? Это — разговор с Богом. Люди почитают себя счастливыми и всю жизнь помнят случаи, когда им удается поговорить с каким-либо выдающимся, высоким по своему положению или таланту человеком, с мировым именем. Сколь более, казалось бы, должны люди ценить разговор с Тем, Кто создал всякую высоту и значительность в мире. Казалось бы, какой трепет подлинной радости должно было бы вызвать осознание возможности непосредственно обращения к Единому Истинному Хозяину неба и земли. Но мало и очень глухо сознают люди эту близость Божию.

Что обычно ценится в молитве? Ценят возможность попросить что-нибудь у Хозяина всего. Избежать болезней, страданий, опасности, смерти — своей или близких людей. Ценят возможность получить какое-нибудь осязаемое благо, ценимое в мире: так называемое жизненное счастье — мирную семью, близкого человека, хороших детей, удачно сложившуюся обстановку, приятную работу, здоровье, то или другое дело.

Но не только земные нужды одолевают человека и влекут к предстоянию пред Богом. Многие люди понимают, что все материальное надо крепко предавать в руки Божии, не слишком заботясь — даже в молитвах — о нем, выполняя лишь свои высшие задачи. Остальное все «приложится», сказал Господь. И, веря в это, многие люди верующие ищут и просят в молитве только ценностей духовных: самой молитвы, терпения, любви, кротости, смирения, веры, чистоты, правды. Просят узнать и услышать волю Божию и, услышав, исполнить ее. Во многом уже, зная волю Божию, просят сил себе благодатных на исполнение этой воли. Достойна всякого почитания высокая, не материальная цель молитвы. Особенно молитвы за других. Но и в материальных своих простых запросах люди, прибегающие к молитве, как дети, получают ее плод, хотя и не всегда тот, который они просят.

Самая же высокая молитва, которую не знаешь, какими словами и восхвалять, — это молитва, когда человек забывает все цели свои, даже самые высокие, горя одним желанием — как можно ближе придвинуться к Господу, положить к ногам Его голову свою, отдать все сердце свое. Это есть совершенная любовь и совершенная молитва: когда хочется лишь Господом дышать, только Им жить, Его любить, укрываться в Его близости, в Его неизреченной любви.

Священным бескорыстием, исканием молитвы ради самой молитвы может быть наполнено всякое человеческое прошение к Богу, одухотворена и оправдана всякая молитва. Земной повод к ней есть лишь второстепенное, превосходящее обстоятельство. Сердцем же и волей молитвы остается радость — поговорить, пообщаться, излить все тревоги, все сомнения, все радости свои Единому, Вселюбящему, Премудрому и Всезнающему Богу.

Лепет ребенка угоден Ему. Господь принимает все прошения человеческие, как бы малы и ничтожны они ни были, если сердце человеческое радуется и трепещет, предстоя пред Лицом Владыки. Все малое усовершается в этом предстоянии. Все несовершенное делается великим.

Не смущайтесь величиною или ничтожеством ваших прошений, но ищите прежде всего не то, что вы хотите просить, а Того, Кого вы хотите просить. Недостойны просьбы лишь тех, которые Господа меньше любят, чем ту вещь или дело, о которых они просят. Если же вы любите Господа больше всего, то благословенно всякое прошение ваше, и великое и малое, и всякая просьба ваша исполнится, а та, которая не исполнится, принесет большее благо, чем та, которая исполнится.

Представьте себе, что вы не видите очень близкого и любимого вами человека, общение с которым есть всегда радость для вас. Вы хотите его видеть, и возможно чаще, но обратиться к нему не можете, только если у вас есть какая-нибудь к нему просьба. Вы очень хотите его видеть, гораздо более, чем получить что-либо от него. И чтобы его видеть, вы обращаетесь к нему с просьбой... В глубине сердца вашего вам все равно, исполнит или нет он ваше прошение, но вам дороги общение с ним, возможность говорить и слушать его. Вы уходите из его дома, совершенно не помышляя о подарке, дал ли он вам его или не дал. Ваше сердце наполнено им самим... И вот что значит человеческая любовь.

Если человека мы можем так любить, сколько более — Бога. Ведь радостно всякое наше прошение пред Ним. Плод великий всегда остается в нашей душе от молитвы — мы восходим на небо, к Творцу светов, и падает на наше сердце Божественный уголь серафимовой благодати... 

Глава 11
Молитвы евангельские

Молитесь же так: «Отче наш, сущий на небесах!..
Мф. 6, 9

Из всех молитв, которым учит нас Церковь, наибольшее значение имеют те молитвы, на которые указывает Евангелие. В этих молитвах мы должны до глубины продумать те мысли, которые в них вложены.

Совершенно особой из этих молитв является молитва «Отче наш», которая дана была Господом апостолам как образец в ответ на их просьбу «Научи нас молиться» и которую считают за «сокращенное Евангелие».

Эта молитва начинается словами: «Отче наш, сущий на небесах» (Лк. 11, 2).

В речах Господа слово «Отец» встречается чаще, чем какое-либо другое. Господь как бы жил Отцом и поэтому говорил постоянно про Отца.

К такой же близости к Небесному Отцу Он хочет привести и Своих учеников. И не только привести, но и внушить им, что Его Отец есть и их Отец, что также, как Он, они имеют право считать себя детьми Божиими и дерзновенно обращаться к Богу как к своему Отцу: «Восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему» (Ин. 20, 17).

Он даже запрещает ученикам Своим слово «Отец» применять к кому-либо на земле, а повелевает считать Отцом себе исключительно Его Небесного Отца. Он говорит: «И отцом себе не называйте никого на земле, ибо Один у вас Отец, Который на небесах» (Мф. 23, 9).

Господь хочет, чтобы и Его ученики любили бы Его Отца так же, как Он, — «всем сердцем, всею душою, всею крепостью и всем разумением своим» (Лк. 10, 27).

При произнесении слов «Отче наш, сущий на небесах» Господь хочет, чтобы наше сердце оторвалось от земли, приобщилось небу и сразу же отдалось Богу Отцу — Духу непостижимого величия, красоты и благодати... Отдалось бы так, как отдается сердце ребенка своему земному отцу в тот момент, когда чувствует особую нужду в его любви, защите и помощи.

О. Иоанн восклицает: «Все силы небесные с любовью взирают на тебя за то, что ты с верою и любовию и подобающим благоговением призываешь общего их и нашего Отца, Творца Вседержителя и Господа... О, какое высокое счастье и блаженство, какое величие, какое достоинство — призывать Вечного Отца».

Следует обратить внимание и на слово «наш». Господь не ставит здесь слово «мой» для того, чтобы приучить нас думать при молитве не только о себе, но и о всей семье детей Божиих — о Христианской Церкви в ее целом; Он учит нас и здесь любви к ближним и учит и для них испрашивать у Него благ небесных и прощения грехов.

Слова молитвы «сущий на небесах», конечно, не надо понимать буквально, т. е. о пребывании Бога где-то в физическом небе. В Библии «небом» называется весь внематериальный, духовный мир, включающий кроме Бога все ангельские силы и души людей, удостоенных Царства Небесного.

Далее следуют прошения в форме восклицаний, которые представляют одно целое.

Первое из этих прошений — «Да святится имя Твое» Что значит «святится»? Слово «святость» — неземное слово, и понимать его легче сердцем, чем умом. Гораздо доступнее всем слово «красота».

Через красоту мы можем постичь и «святость» как абсолютную красоту духа. Нашему сердцу и разуму свойственно преклоняться пред красотой. Господь хочет, чтобы мы в начале молитвы преклонялись перед Богом Отцом как перед образом абсолютной красоты, света и истины.

Может быть, мы думаем, что образ Бога всегда для нас неизмеримо высок и мы неизменно полны преклонения перед Его благодатью и мудростью? Казалось бы, незачем просить тогда и о том, чтобы этот образ нами «святился»? Это не так.

Образ Бога далеко не всегда святится в душах и тех, кто считает себя христианином. Как говорилось уже ранее, мы очень часто ропщем на Бога — ропщем при несчастьях, скорбях, болезнях или бываем недовольны при скудости благ материальных, лишениях и т. п. Все это говорит за то, что в это время Его Имя не святится в нашей душе.

Прошение второе — «Да приидет Царствие Твое» — относится не только ко всему человечеству, но также и к нашему сердцу. Здесь, в нашем сердце, господствуют обычно разные царьки и кумиры — страсти и пристрастия.

Мы просим о помощи нам изгнать их и водворить единственного законного Царя сердца человеческого — Бога.

Третье прошение относится также не только ко всему миру, но и к нашей воле — «Да будет воля Твоя»: мы будем спасены, если заменим свою волю на волю Господню, «ибо воля Божия есть освящение наше» (1 Фес. 4, 3).

Первые три прошения заканчиваются общим для всех заключением — «и на земле, как на небе».

Что надо понимать под словом «земля»? Господь сказал Адаму: «Земля есть и в землю отыдеши». И нам всем грешным, немощным, далеким от чистоты и совершенства следует под «землей» подразумевать и самого себя.

Вместе с тем под «землей» надо понимать и всех живущих на земле и, подражая святым, молиться за весь мир. Тому же учит и старец Силуан из Старого Афона, который пишет: «Я хотел бы научиться только смирению и любви Христовой, чтобы никого не обидеть, но молиться за всех, как за самого себя».

В четвертом прошении мы говорим: «Хлеб наш насущный дай нам на сей день».

Есть несколько представлений того, что надо подразумевать под «хлебом насущным».

Во-первых, здесь можно понимать обычный хлеб или пищу, а также и все необходимые для жизни материальные блага.

Но здесь надо помнить, что Господь говорит нам: «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться... потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом» (Мф. 6, 25, 32).

Поэтому важнее вкладывать в понятие о «хлебе насущном» другое — Господь говорил: «Не хлебом единым будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф. 4, 4). Итак, нам необходимо знать Священное Писание.

Во-вторых, Он говорил ученикам своим: «Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его» (Ин. 4, 34). Почему исполнение Божьей воли Господь называет пищей? Признаком пищи есть гибель без нее организма и возрастание его от принятия ее. Что случится с духом христианина, если он откажется выполнять волю Божию? Очевидно, духовная гибель — оставление его Духом Святым.

А что будет с человеком, если он всегда будет послушен воле Божией? Очевидно, возрастание его в Духе Святом. Все святые по опыту знали, насколько важно для них искать воли Божией — для всех дел и даже мелочей жизни, и поэтому ненавидели самоволие. Как пища, им нужно было постоянное сознание, что во всех делах своих они поступают в согласии с волей Бога, и только при этом сознании душа их была покойна и мирна.

Так, для ап. Павла воля Божия заключалась в поручении ему проповеди — благовествования о Христе. И исполнение этого поручения было необходимо апостолу, как хлеб насущный, и он говорил о себе: «Горе мне, если я не благовествую» (1 Кор. 9, 16).

У каждого из христиан есть также свое призвание. Таким образом, прося «хлеба насущного», мы просим и о даровании нам возможности выполнения этого важнейшего для нас дела нашей жизни.

Наконец, третье и особо важное для нас понимание «хлеба» заключается в словах Христа: «Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие» (Ин. 6, 55). Здесь мы просим об удостоении нас Таинства Евхаристии.

Итак, под словом «хлеб насущный» мы просим и о самом необходимейшем для нашей души: 1) о питании нас истиной; 2) о даровании нам возможности всегда выполнять волю Божию и жить соответственно нашему призванию; 3) о принятии нами в Таинстве причащения Тела и Крови Христовых.

Общим же пониманием «хлеба насущного» будет все для нас необходимое. И в этом случае все посылаемое от Господа (в том числе и спасительные для души скорби и бедствия для тела) будут для нас необходимостью, т. е. «хлебом насущным».

Пятое прошение — «Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим».

Здесь следует обратить внимание на то, что Господь ставит в прямую зависимость прощение наших грехов от нашего собственного милосердия к людям и нашего прощения им обид, долгов, неприятностей, досаждений и т. п.

Он счел нужным подчеркнуть эту зависимость и, окончив текст молитвы, добавляет еще отдельно: «Ибо, если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный. А если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф. 6, 14-15).

Поэтому наша молитва будет бесплодна, если в глубине души нашей будет таиться к кому-то злоба, вражда или даже просто раздражение, злопамятство — укоры за прошлое, близкое или давнее.

Пятое прошение об оставлении нам грехов имеет значение и в отношении избавления нас от ответственности на Страшном Суде, от нашего греховного прошлого. Вот как пишет об этом архимандрит Борис (Холчев):

«Когда мы слышим это прошение: "И остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должникам нашим", — то будем помнить, что у нас есть страшный грех — это греховное прошлое, которое имеет над нами власть, держит нас в тисках, мешает приблизиться к Богу...

Все мы живем на земле, и на земле жизнь дана для того, чтобы снять с себя тяжелое бремя греховного прошлого, чтобы расплатиться с греховными долгами, чтобы в час смерти, когда закончится земная жизнь, греховное прошлое не имело над нами власти, чтобы этот страшный долг был заплачен».

Шестое и седьмое прошения тесно связаны между собой: «И не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого».Может быть, думаем в самообольщении, что имеем силы сами бороться с искушениями?

Нет, эту силу дает нам только Господь! Имеется много рассказов про великих подвижников, как они подвергались тяжким падениям, когда начинали впадать в самомнение и гордость.

Господь тогда отступал от них, и они не имели сил преодолевать искушения. Вот почему нам надо смиренно просить Господа помочь нам в наших искушениях. И не только помочь, но и сохранить нас от источника искушений — лукавого духа.

В тексте евангелиста Матфея к прошениям добавляются слова «ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь».

Обычно это добавление читается после молитвы только священником в форме возгласа: «Яко Твое есть Царство и сила и слава, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

В церковных молитвах включается и подобное ему восклицание: «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу». Оно так часто встречается в составе молитвословий и имеет такое значение, что на нем надо остановить внимание.

В этом восклицании все лица Святой Троицы перечислены отдельно. Надо поэтому любовь и чувства сердца нашего по отношению к Богу также разделять по отношению к каждому из Лиц Святой Троицы, как бы славя каждое из Них отдельно: Святая Троица, хотя и «Нераздельная», но и «Неслиянная». Мы знаем, как Господь любил Своего Отца. И хотя мы Отца знаем более всего по Сыну, но, подражая Сыну, мы так же, как и Он, должны любить и Отца.

Мы не в силах представлять себе образ Святого Духа. Господь называет его постоянно «Утешителем». Познать же Его мы можем по Его действию на нас и в моменты утешения, в те моменты молитвы, когда горит сердце и льются слезы умиления. И вознося «Славу», мы отчетливо должны воспроизводить в душе образы каждого из Лиц Святой Троицы.

К славословию Пресвятой Троицы близка краткая молитва к Ней: «Пресвятая Троица, помилуй нас; Господи, очисти грехи наши; Владыко, прости беззакония наши; Святый, посети и исцели немощи наши, Имени Твоего ради».

Здесь встает вопрос: какую Ипостась Святой Троицы понимать нам при произнесении слов — «Господи», «Владыко» и «Святый»? Здесь можно предложить следующий образ мышления при чтении этой великой молитвы.

Поскольку грехи наши очищаются искупительною жертвою Господа Иисуса Христа, то первое прошение должно относиться к Нему.

Затем мы просим Бога Отца («Владыко») «простить беззакония наши», очевидно, не ради нашего достоинства или наших заслуг, а опять-таки ради Крови Его Сына, пролитой за искупление этих беззаконий.

Наконец, под словом «Святый» мы понимаем Святого Духа, Которого просим, так же как в молитве «Царю Небесный», посетить и исцелить наши духовные немощи.

Как пишет о. Иоанн С: «Когда молишься Отцу и Сыну и Святому Духу — в Троице Единому Богу, не ищи Его вне себя, но созерцай Его в себе, как в тебе живущего, совершенно тебя проникающего и знающего».

В славословии Пресвятой Троице слова «и ныне и присно и во веки веков», могут показаться излишним повторением одного и того же понятия. Если «и присно», т. е. всегда, то зачем же говорить «во веки веков»?

В слове «ныне» мы воздаем славу Богу за нынешний момент, за свою короткую земную жизнь.

В слове «присно» мы говорим, что Господь и был, и есть, и будет славен всегда.

А при словах «во веки веков», мы как бы отрываемся от теперешнего времени, и в ясновидении уносимся в вечность, и видим себя там возносящими славу Богу вместе со всем сонмом святых — тогда уже одной только торжествующей Церкви.

Особое значение молитвы «Отче наш» так характеризует в одном письме игумения Арсения (писавшая в период тяжелой болезни):

«В эти дни, полные страданий, и в ночи бессонные я очень полюбила молиться молитвой Господнею "Отче наш". Только теперь я начала несколько видеть ее Божественное достоинство, ее высоту, ее цену для человека, для души христианской. Она для меня служит и молитвенным обращением к Богу, везде царствующему, всем управляющему, все животворящему, все освящающему. Она направляет и мой дух в смирение, мое чувство — к умеренным желаниям в настоящем, мое действие — в пути Божии, и мое стремление — в волю Божию.

Все мое существо руководствует во спасение, носит меня, заключает в истине. Кроме этого Божественного руководства, не нужно ничего, оно одно может направить на истинный путь, дать душе все то, что составляет христианское совершенство».

Кроме «Отче наш» Господь дал нам образец и покаянной молитвы (мытаря): «Боже, милостив буди мне грешному» (Лк. 18, 13).

В немногих пяти словах — здесь есть все, чтобы снискать Божие милосердие и получить прощение грехов. Эта форма молитвы удивительна по своей скромности и глубине чувства раскаяния.

Самая краткость ее подчеркивает чувство смирения: мы как бы считаем себя недостойными утруждать внимание Господа многими словами.

Мы вместе с тем и не смеем просить о прощении наших грехов, очевидно, считая их слишком тяжкими.

Мы просим лишь о милости к нам, о снисхождении, о смягчении нашего наказания.

И очевидно, что, произнося эту молитву мытаря, мы должны подражать его смирению, про которое Господь говорит, что он «стал вдали», не смея «поднять глаз на небо», «ударяя себя в грудь».

Есть рассказ про Александра Македонского.

Один из его приближенных просил у него небольшую сумму денег, в которой он весьма нуждался. Александр подарил ему 10 талантов (250 000 рублей золотом), что примерно в 10 000 раз превосходило просимое.

Приближенный был в изумлении и просил объяснить ему причину такой щедрости. Александр ответил ему: «Тебе прилично просить такую ничтожную сумму, но мне, царю, — неприлично давать тебе менее десяти талантов»

Так и наша смиренная просьба о доли милости к нам от лица Бога может повести к полноте прощения наших грехов ради беспредельности милосердия и благости Господа.

Однако повторение этих пяти слов может быть не единичным.

Краткую мытареву молитву о помиловании прп. Серафим день и ночь повторял бесчисленное число раз, молясь на камне в течение трех лет.

Есть и еще более краткая церковная молитва о помиловании — «Господи, помилуй», которая очень часто повторяется в молитвословиях и при церковном богослужении (обычно 3, 12 или 40 раз).

Это также евангельская молитва, которая неизменно привлекала к себе милость Господа к исполнению обращенных к Нему просьб (Лк. 17, 13; 18, 38-39, Мк. 10, 47; Мф. 9, 27; 15, 22; 20, 30-31).

Здесь всего два слова, но и их достаточно, чтобы при чувстве крайнего своего недостоинства и глубочайшего смирения получить от Господа помилование. Эту молитву о. Иоанн С. называет «воплем виновного и осужденного на казнь, просящего помилования у раздраженного правосудия».

Эта молитва хороша тем, что она не требует от нас никакого напряжения ума и произносится мгновенно. Ею могут молиться и все больные, которым не под силу другие молитвы; ее можно мгновенно произнести и в минуты опасности, или в трудных условиях, когда невозможно сосредоточиться.

На основе евангельского приветствия архангела Гавриила Деве Марии составлена молитва «Богородице Дево, радуйся».

По отношению к Божией Матери имеется много чудесных и длинных молитв с подробным перечислением всех наших нужд и скорбей, от которых мы ищем защиты у Покровительницы рода христианского.

Но ни одна из этих молитв не может сравниться с молитвой «Богородице». Она немногословна, но, как мы знаем, сущность молитвы состоит не в многословии. Богоматерь, как и Господь, Сама знает лучше нас все наши нужды.

Нам лишь надо сказать Ей, как Она нам дорога, как любима, и это мы передаем нежными словами приветствия архангела Гавриила: «Радуйся, Благодатная». И далее мы дополняем это наше приветствие: «Господь с Тобою».

Какая может быть большая радость, чем быть с Господом — со Своим Сыном?

После этого мы опять-таки только преклоняемся пред неземной славой и красотой Богоматери: «Благословенна Ты в женах». Преклоняемся и перед Ее Сыном: «и благословен плод чрева Твоего». И, наконец, торжественно возглашаем Ее величие, возглашаем величайшее из всех великих дел, которое когда-либо могла совершить на земле Дева, давшая земле Спасителя всех поколений прошлого, настоящего и будущего: «яко Спаса родила еси душ наших».

Прп. Серафим свое кратчайшее молитвенное правило для мирян составил только из молитв «Отче наш» (3 раза), «Богородице» (3 раза) и Символа веры. Он считал, что эти молитвы при необходимости могут заменить все другие, и значение их — преимущественным перед всеми молитвами. 

Глава 12
Псалом пятидесятый

Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей...
Пс. 50, 1

Как говорилось уже ранее, нищета духа и смирение являются вместе с Христовой любовью основными добродетелями христианина.

Господь предлагает нам учиться смирению у Него Самого (Мф. 11, 29), а нищету духа ставит как первую ступень духовного восхождения в заповедях блаженства.

И все святые и подвижники благочестия в течение своей жизни прилагали величайшие усилия, чтобы приобрести себе эти драгоценные жемчужины из ожерелья добродетелей.

Несколько есть путей для их приобретения, о чем говорилось уже ранее (см. часть 3). Одним из них являются покаянные молитвы, а среди них на первом месте — 50-й псалом.

Этот псалом занимает особое место среди других псалмов Давида по своему значению и силе душевных переживаний автора, создавшего его.

Как известно, он был написан Давидом после совершения им тяжких грехов и свидетельствует о силе покаяния царственного пророка.

Очевидно, что чтение его в утреннем молитвенном правиле может возбуждать в нас сильное чувство покаяния. Но для этого нам надо хорошо постигнуть всю глубину мыслей, составляющих этот псалом.

Как пишет архиеп. Иннокентий Херсонский: «Покаянный псалом царя Давида так сильно написан, такое вложено в него покаянное чувство, что и теперь, когда кто-либо его читает, враг рода человеческого дрожит и трепещет, не вынося его силы».

Ниже будет дан ряд пояснений с целью лучшего его понимания и для более глубокого действия на наше сердце.

Конечно, не одни его мысли помогут пробудить покаянное чувство. Равнодушное прочтение его, даже с пониманием его содержания, не будет еще нашим настоящим покаянием во грехах.

К прочтению его надо подойти в соответствующих духовных одеяниях нашей души — в одеяниях печали и сокрушения за все соделанные нами грехи в прошлом, с осознанием многих своих страстей и недостатков в настоящем (гордости, тщеславия, сребролюбия, черствого сердца, отсутствия добродетелей — Христовой любви, смирения, кротости и т. д.), при понимании своей немощи — нерадения, лености, теплохладности, небрежности, делающих нас недостойными в глазах Господа, Божией Матери и святых.

Вот если все это мы глубоко осознаем и обратимся сердцем к Богу в полноте нищеты духа и смирения, то и слова покаянного псалма будут не пустыми звуками, а печальной, горестной мелодией сердца перед лицом Господа.

Пусть глубокие слова этого псалма будут произноситься не только не спеша, не только очень медленно, но так, чтобы каждая мысль, каждое слово вызывало в душе, в сердце отголосок собственных дополнительных печальных мыслей — мыслей о своих когда-то ранее совершенных грехах (их св. отцы велят никогда не забывать), о своих недавних грехах, греховных падениях и проступках, о своей немощи духовной, самомнении, самочинии и т. д.

Благо, если при этом наступит умиление и появятся слезы, хотя добиваться их и не велят св. отцы. Уж то будет хорошо, если молитва-псалом будет произнесена с величайшим вниманием и сосредоточенностью, с глубоким постижением каждой мысли чудного псалма, с пробуждением на эти слова покаянных чувств сердца и глубокого смирения.

В начале псалма (ст. 4) встречаются два слова (понятия) — «грех» и «беззаконие». По существу они обозначают одно и то же — «грех есть беззаконие» (1 Ин. 3, 4), хотя и повторяются в псалме отдельно: «яко беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть выну» (ст. 5).

Чтобы эти понятия не совмещались в нашем сознании, можно условно разделять их: под «грехом» понимать совершенные нами ранее грехи, а под «беззаконием» понимать нашу порочную душевную природу, исполненную страстей и пристрастий, которые неудержимо проявляются все время в новых и новых грехах.

Стих 6-й псалма — «яко да оправдишися во словесах Твоих и победиши внегда судити Ти» — надо перевести на русский язык и понимать так: «Ты праведен в приговоре надо мной и я буду безответен, когда Ты осудишь меня».

В 7-м стихе этого псалма говорится: «Се бо в беззакониях зачат есмь и во гресех роди мя мати моя». Здесь пророк Давид говорит не о грехах наших матерей, а о первородном грехе, которым издревле заражено все человечество после падения Адама.

Однако это упоминание ни в коем случае не смягчает нашей ответственности за наши личные грехи. И в следующем, 8-м стихе пророк говорит: «Се бо истину возлюбил еси, безвестная и тайная Премудрости Твоея явил ми еси». Здесь говорится, во-первых, про голос совести нашей — голос Бога через нашего ангела хранителя, который всегда предостерегал и предостерегает нас против греха,

и поэтому мы всегда отвечаем за каждый совершенный нами грех.

Во-вторых, нам, христианам, через Евангелие открывается вся полнота истины, отчего возрастает во много раз и степень нашей ответственности по сравнению с теми, кто не знает Евангелия. Как говорит Господь: «Слово, которое Я говорил, оно будет судить его в последний день» (Ин. 12, 48). И «кому дано много, много и потребуется» (Лк. 12, 48).

В стихе 9-м — «Окропиши мя иссопом, и очищуся; омыеши мя, и паче снега убелюся» — мы просим об очищении нашей духовной одежды от пятен греха и об «омытии» ее до степени совершенной белизны.

Не просто надо произносить это великое прошение: здесь мы дерзаем просить великих даров, но вместе с тем мы должны всегда сознавать себя совсем недостойными их при нашем нерадении, лености, невнимательности к делу спасения, теплохладности, небрежности, невоздержании и т. д.

В стихе 10-м псалма имеется прошение: «Слуху моему даси радость и веселие; возрадуются кости смиренныя».

Однако нам грешным нельзя думать о том веселии и радости, которыми награждаются святые и подвижники. Здесь уместно вспомнить икону Богоматери «Нечаянная Радость», в молитве к Которой говорится о «нечаянной радости покаяния». Вот то, о чем мы действительно можем просить, — о даровании нам истинного глубокого покаяния и «радости спасения» (ст. 14), растворенных нашими слезами и надеждой на прощение наших грехов.

В стихе 11-м вновь и вновь просит пророк Давид о прощении грехов и об очищении от беззакония, очевидно считая себя мало достойным этого. За пророком

Давидом и нам надо вновь пережить это чувство собственного недостоинства.

Далее в стихах 12-м и 13-м следуют два великих прошения, которые по церковному обычаю полагается повторять и в каждой песне канона перед святым причащением (перед первым и вторым стихами): «Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей».

Здесь как бы вопль погибающей души и сердца, отягченного великими грехами. Душа видит эту духовную проказу сердца, сознает ее страшную опасность и вопиет об исцелении — об удалении из сердца подавляющего и оскверняющего его греха. Тогда душа вновь могла бы почувствовать свое богосыновство, вновь приобрела бы потерянный от греха «дух правый».

Близко к такому содержанию и второе прошение (стиха 13-го) — «Не отвержи мене от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отыми от мене».

Что может быть страшнее для сына, чем изгнание его от лица Отца за совершенные грехи? И что остается человеку, если Дух Божий оставляет его? Только тьма и владычество над ним темных сил ада, ввержение его в бездну порока и несчастий. Все это так страшно, что не прошение, а вопль должен исходить из сердца христианина для избавления от этих бед.

Когда мы повторяем за пророком Давидом о даровании нам «радости спасения» (стих 14-й), то опять-таки не о радости небесного блаженства святых просим здесь. Мы их ведь совершенно недостойны!

Но вот радости, которые может испрашивать покаявшийся грешник: это радость от прощения Отцом греха блудного сына, радость вновь иметь право быть в доме Отчем, хотя бы в числе «наемника» (Лк. 15, 19), радость вновь работать для Отца на том поприще, которое соблаговолит указать каждому из нас Небесный Отец.Сами мы для этого не имеем ни сил, ни возможностей и ни способностей. Поэтому мы и просим далее: «Духом Владычним утверди мя». И только при наличии сего Духа мы что-либо можем, что-либо успеем, что-либо сделаем достойное звания слуги Небесного Отца.

Пророк Давид дерзает далее давать обещание: «Научу беззаконныя путем Твоим, и нечестивии к Тебе обратятся» (ст. 15).

Очень осторожно надо прилагать это обращение к себе: мы так слабы, грешны и неразумны. «Не многие делайтесь учителями», — пишет ап. Иаков (Иак. 3, 1).

Поэтому нам прилично учить других преимущественно примером своего истинного христианского жития, исполненного Христовой любви и милосердия, смирения, кротости, великодушия, воздержания, всепрощения и прочих добродетелей.

При этом, если в жизни нам и удастся что-либо сделать для ближнего, и научить его чему-либо доброму, и приблизить его душу к Богу, то все это надо приписывать не себе, а благодати Божией. Вспомним смиренные слова ап. Павла: «Я более всех их потрудился; не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мной» (1 Кор. 15, 10).

В стихе 16-м псалмопевец просит об «избавлении от кровей». Царю Давиду приходилось все время вести войны — отсюда и это прошение.

Большинству же христиан обычно не грозят ужасы непосредственного участия в войне и поэтому это прошение надо понимать аллегорически — как избавление от возможности чем-либо обидеть ближнего: оскорбить, осудить, привести в раздражение, оклеветать его.

В ст. 17-м пророк просит: «Господи, устне мои отверзеши, и уста моя возвестят хвалу Твою».

Но разве не в нашей власти открывать уста для хвалы? Да, не в нашей. В нашей власти произнести устами слова хвалы, но это далеко еще не та хвала, которую ищет Господь. Он ищет прежде всего нашего сердца (Притч. 23, 26). И только та хвала Ему будет приятна, которая исходит из глубины сердца и исполнена горячим чувством любви.

Казалось бы, что стих 18-й псалма не имеет к нам никакого отношения, потому что в нем Давид говорит: «Яко аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо: всесожжения не благоволиши».

Но ведь «жертвы» и «всесожжения» имели место лишь в Ветхом Завете?!

Однако и мы можем и даже должны приносить жертвы; и далее в ст. 19-м Давид сам указывает на необходимость приношения их для Бога: «Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит».

Кроме того, в литургии поется о «жертве хваления». Вот что может всегда приносить каждый христианин вместо ветхозаветных жертв — агнцев и голубей — в храме своего сердца.

В стихе 20-м Давид просит о «созидании стен Иерусалимских».

Какое это имеет отношение к нам? Апостол Павел говорит, что душа каждого христианина есть храм Божий (1 Кор. 3, 16). Поэтому здесь можно думать о созидании стен для нашего внутреннего храма, которые помешали бы нашим врагам — темным силам — проникать в этот храм, вселяя в нас грехи, страсти и пристрастия.

Тогда, при защите стенами благочестия этого сердечного храма нашего от всякой греховной скверны, в нем будут звучать благоприятные Богу моления и хваления, заменяющие ветхозаветных тельцов и «жертвы всесожжения», о которых говорит царственный пророк в последнем (21-м) стихе своего замечательного псалма. Псалом 50-й включен в утреннее молитвенное правило христианина.

Но только ли надо читать его по утрам? На этот вопрос так отвечает о. Иоанн С: «Если согрешишь вчем перед Богом (а мы грешим премного каждый день), тотчас же говори в сердце своем, с верою в Господа, внимающего воплю твоего сердца, со смиренным сознанием и чувством своих грехов, псалом 50-й — "Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей..." и прочитай сердечно весь псалом; если не подействовал он один раз, сделай другой прием, только прочитай еще сердечнее, еще чувствительнее, и тогда тебе немедленно воссияет от Господа спасение и мир душе твоей».

Примечание к главе 12-й

В псалмах царя Давида часто упоминается о врагах, о борьбе с ними и уничтожении их. Очевидно, что физические враги царя Давида не имеют к нам отношения. Но у нас есть постоянный духовный враг — темная сила. Церковь и предлагает нам при чтении псалмов вместо физических врагов думать о наших духовных врагах — темной силе. 

НЕПРЕСТАННАЯ МОЛИТВА

Глава 13
Различные формы непрестанной молитвы

Должно всегда молиться. 
Лк. 18, 1

Непрестанно молитесь.
1Фес. 5, 17

Можно наблюдать, что часто молитва и жизнь христианина не связаны в одно целое. Человек уделяет молитве время утром и вечером, а в остальное время дня забывает и о молитве, и о Боге, и об учении Христа, и об Его заповедях.

Молитва в этом случае как бы обособляется и не проникает в жизнь. От этого жизнь христианина в таких случаях мало чем отличается от жизни живущих вне Бога: человек легко поддается действию страстей, его возмущают бури душевные, и он чувствует себя беззащитным и покинутым при житейских невзгодах.

Это случается потому, что человек не умеет постоянно владеть могучим оружием христианина – непрестанною молитвою. Он как бы примеряет оружие утром и вечером, а на день снимает его и выходит на ежедневную битву с врагом без оружия.

«Кроме непрестанной молитвы, мы приблизиться к Богу не можем», – говорит прп. Исаак Сириянин.

А св. Григорий Палама пишет:

«Нам надлежит не только самим молиться всегда, но и других всегда учить тому же, всех вообще: и монахов, и мирян, и мудрых, и простых, и мужей, и жен, и детей – и побуждать их молиться непрестанно».

Св. Симеон Новый Богослов учит:

«Тот, кто непрестанно молится, – в этом одном все доброе соединяет».

Св. отцы говорят также, что «если ты молишься только тогда, когда встал на молитву, – то ты никогда не молишься».

Надо понимать также, что мы подвергаемся действию непрестанного потока искушений: в мыслях и в чувствах, при работе, отдыхая, в постели и т. д. Поэтому и основное средство борьбы с искушениями – молитва – также должна быть непрестанной. Отсюда привычка к непрестанной молитве есть самая важная, самая необходимая из всех привычек, и для приобретения ее христианин не должен жалеть усилий.

Есть несколько форм непрестанной молитвы. Одной из них так учит св. Василий Великий:

«Молиться надобно всегда, при всяком случае… Вкушая хлеб, воздай благодарение Давшему его. Надеваешь одежду – благодари Даровавшего нам покровы… Пришел ли день – благодари Даровавшего нам солнце… Когда смотришь на небо и увидишь красоту звезд, молись Владыке видимого и поклонись наилучшему Художнику Богу, Который «вся Премудростию сотворил еси» (Пс. 103, 24). Когда увидишь, что вся природа объята сном, опять поклонись Тому, Кто посредством сна разрешает нас от непрерывности трудов… Таким образом, непрестанно будешь молиться, не в словах заключая молитву, но через все течение жизни приближаясь к Богу, чтобы жизнь твоя была непрерывною и непрестанною молитвою».

Как видно из приведенной выдержки, св. Василий Великий понимает под непрестанной молитвой непрекращающееся состояние богомыслия, т. е. постоянной памяти о Боге и зависимости нас и всех наших дел и всей природы от нашего Создателя и Промыслителя.

Как пишет прп. Иоанн Лествичник:

«Нужно возвращать наш ум к Богу не только стоя на молитве, но приготовляться к ней весь день, всю жизнь – и это само по себе уже будет молитва».

О такой же форме непрестанной молитвы пишет в своих трудах и великий молитвенник о. Иоанн С:

«Везде и всегда, иду ли я, еду ли, сижу или лежу, мысль о Боге никогда не покидает меня. Я молюсь Ему духом, мысленно предстою Ему и созерцаю Его пред собою».

Несколько другая форма непрестанной молитвы излагается в поучениях епископа Феофана Затворника:

«Надо в продолжение дня чаще к Богу из сердца взывать краткими словами, судя по нужде души и текущим делам. Начинаешь что, например, говори: «Благослови, Господи». Кончаешь дело, говори: «Слава Тебе, Господи», – и не языком только, но и чувством сердца. Страсть какая поднимается, говори: «Спаси, Господи, погибаю». Находит тьма помышлений сомнительных – взывай: «Изведи из темницы душу мою». Предстоят неправые дела, и грех влечет к ним – молись: «Наста-ви мя, Господи, на путь»; грехи подавляют и влекут в отчаяние – возопи мытаревым гласом: «Боже, милостив буди мне грешному». Так и во всяком случае. Или просто часто говори: «Господи, помилуй», «Владычице Богородице, помилуй мя!», «Ангел Божий, хранителю мой святый, защити меня», или другим каким словом взывай. Только, сколько можно чаще делай эти взывания, всегда стараясь, чтобы они из сердца исходили».

Здесь, как мы видим, еп. Феофан предлагает нам в течение всего дня непрестанно возносить краткие молитвы, в зависимости от наших дел и состояния, с просьбами о помощи, защите и укреплении нас.

Здесь уместно вспомнить, как привычка к памяти о Боге и непрестанной молитве три раза спасала старца Силуана от смертельной опасности.

Прямо на него бежала бешеная собака – бежать от нее было уже невозможно. Силуан успел лишь помолиться: «Господи, помилуй». И какая-то сила отшвырнула собаку в сторону, и она пробежала мимо. В другой раз на него катилось с высокой горы большое бревно. Опять он воззвал к Господу о помощи, и бревно остановилось, зацепившись за что-то.

В третий раз в его дыхательное горло попала рыбная кость. Тотчас же он обратился в молитве к великомученику и целителю Пантелеимону, и ему было внушено сильно кашлянуть – и кость вышла из гортани с большим количеством крови.

Мы слышали также рассказ про одного кавказского старца-пустынника, непрестанно творившего молитву. Как-то случайно, когда он шел по горам, у него прервалась молитва. Внезапно он поскользнулся и полетел под откос в пропасть. Падая, он возобновил молитву, и тотчас же его падение прекратилось, и он оказался стоящим твердо на своих ногах.

Особый образец непрестанной молитвы дает нам прп. Макрина – сестра св. Василия Великого. К непрестанному богомыслию и молитве преподобная приучила себя уже с детства путем не прекращающегося в ее устах священного песнопения. В жизнеописании преподобной написано:

«Вставала ли она (еще девочкой) с постели или принималась за какое-либо дело, садилась ли обедать или вставала из-за стола, полдень и вечер – она не пропускала без пения псалмов».

Какова бы ни была форма непрестанной молитвы, она приводит христианина к тому, что он находится в непрестанном общении с Богом, черпает в Нем силу, сохраняет свое духовное устроение и этим достигает цели своей жизни – всегдашнего пребывания в Духе Святом.

Прп. Иоанн Лествичник так говорит о необходимости постоянного бодрствования молитвенного:

«Помни, что надо и после молитвы сохранять себя, и ты должен знать, что толпы бесов, побежденных тобою, вновь осаждают тебя».

Для приближения себя к непрестанной молитве необходимо утренние и вечерние правила дополнять молитвами в течение самого дня.

Как известный минимум прп. Серафим предлагает мирянам совершать молитвенное правило три раза в день – утром, среди дня и вечером. В течение дня преподобный допускает совершение правила среди дела – на ходу, если нельзя выбрать времени для уединения.

Его правило для погруженных в суету дня мирян состоит из чтения: три раза «Отче наш», три раза «Богородице» и один раз «Верую». Тот, кто читает утром и вечером обычные церковные правила, может для середины дня брать хотя бы правило прп. Серафима.

Помимо кратких воззваний к Господу среди дня, как это учит делать еп. Феофан Затворник, можно рекомендовать произнесение (вслух или в уме) определенных молитв, предлагаемых Церковью при различных обстоятельствах.

Так, в молитвеннике можно найти молитвы, совершаемые перед началом всякого нового дела и после него, перед дорогой, перед учением, благодарение Бога за Его благодеяния, которые мы непрерывно получаем от Господа, и т. д.

Горе нам, если мы будем пренебрегать вовремя помолиться: это сразу же отразится на деле и на самочувствии нашем. Совершение подобных молитв в течение дня также приблизит христианина к выполнению завета о непрестанной молитве.

При непрестанной молитве не следует смущаться никакими внешними занятиями или положением и никогда не переставать молиться. Об этом так говорят прпп. Варсонофий Великий и Иоанн:

«Сидишь ли ты, занят ли чем, ешь ли, или иное что делаешь ради потребности телесной, к востоку ли или к западу случится быть обращенным – не сомневайся молиться, ибо мы получили заповедь делать сие непрестанно и на всяком месте… Когда и голова у тебя покрыта, не оставляй молитвы, но соблюдай лишь то, чтобы делать это не с пренебрежением… Итак, стоишь ли ты или сидишь, или лежишь – пусть бодрствует сердце твое в твоем псалмослужении. Предавайся молитве, непрестанно прибегая к Богу днем и ночью, и тогда враги, борющие душу, отступят, постыженные… Совершенные отцы наши не имели определенного правила, но в течение целого дня… несколько упражнялись в псалмопении, несколько читали изустно молитвы, несколько испытывали помыслы; мало, но заботились и о пище».

При этом прп. Варсонофий пишет, что «если ты непрестанно молишься, по слову апостола (1Фес. 5, 17), то не нужна продолжительность, когда встаешь на молитву, ибо ум твой весь день пребывает в ней».

Следует отметить, что непрестанное внутреннее общение человека с Богом может совершаться не только при физическом труде, но и при всех видах умственного труда. Об этом так говорится во 2-й части «Откровенных рассказов странника».

Профессор спрашивает схимника: «Когда должен я заниматься чем-либо исключительно умственным, как то: внимательным чтением, или обдумыванием глубокого предмета, или сочинения, то как могу при этом молиться умом и устами?» Схимник отвечает:

«Представь, что строгий и взыскательный царь повелел тебе сочинять рассуждения на данную им глубокую тему в его присутствии – у подножия его трона: как бы ты ни был совершенно занят твоим предметом, однако же сознание присутствия царя, в руке которого жизнь твоя, овладевая тобою, не попустит тебя ни на малое время забыть о нем. Это-то ощущение и живое чувство близости царя очень ясно выражает возможность заниматься непрестанною внутреннею молитвою и при умственных упражнениях».

Великое дело христианина – приучить себя к непрестанной молитве.

Как говорил старец Силуан:

«Господь славословится во всех храмах, а истинные христиане славят Бога в сердцах своих. Сердце христианина – храм, а ум его служит престолом, ибо Господь любит обитать в сердце и уме человека. Когда же непрестанная молитва утвердится в глубине сердца, тогда весь мир превращается в храм Божий».

Кроме перечисленных выше форм непрестанной молитвы ниже будет говориться отдельно (в гл. 13) об особой и наиболее важной ее форме – так называемой молитве Иисусовой.

Приложения к главе 13-й

Ниже приводится пример молитвы-богомыслия священномученика Петра Дамаскина, исполненной величайшего смирения и покорности воле Божией.

«Хочешь ли ради смирения попустить на меня искушения – я также не отойду от Тебя и ничего не буду делать самовластно. Без Тебя я не произошел бы из небытия, и не могу ни жить, ни спастись. Что Ты хочешь, то и твори с созданием Твоим. Но верую, что, будучи Благ, Ты устроишь лишь благое, хотя я и не познаю, что это полезно; но я недостоин знать и не прошу научиться, чтобы получить спокойствие: может быть, это мне не полезно. Не смею просить и облегчения какой-либо брани (искушения): хотя я и немощен и во всем отягощен, но не знаю, что мне полезно. Ты ведаешь все: как ведаешь – сотвори, только бы мне не погрешить, что бы ни случилось; но хочу или не хочу, спаси меня. Однако и это – если Тебе угодно. Мне вовсе не подобает думать об этом. Я перед Тобою как бы бездушный… Ты всем хочешь блага. Это ясно из всех благодеяний, которые Ты оказал и постоянно нам оказываешь по благодати, явно и неявно, которые мы знаем и которых не знаем, из самого превышающего ум снисхождения Твоего к нам. Кто я, что осмеливаюсь извещать Тебя о себе, Сердцеведец? Но говорю это для того, чтобы и мне самому, и врагам моим знать, что я прибегаю к Тебе, Пристанищу спасения моего. Через благодать Твою познал я, что Ты – мой Бог, и уже не смею много говорить, но только хочу представить Тебе мой ум свободный от всего (мирского), глухой и немой ко всему (мирскому). Не знаю, делал ли я когда-либо что доброе, но всегда много злого, за которое в виде раба повергаюсь пред Тобою, прося о том, чтобы Ты сподобил меня каяться. Не попусти меня, Господи Иисусе Христе Боже мой, делать, или говорить, или мыслить неугодное Тебе. Довольно для меня множества стольких прежде бывших грехов моих; но – как Ты хочешь – помилуй меня. Велико для меня, что я ношу имя христианина. Как сказал Ты, Господи, одному из рабов Твоих: «Велико для тебя, что ты наречен Моим именем»; и для меня это более всех царств земных и неба"…

Чада мои, старайтесь приобрести постоянную молитву. Крепко просите о том Неусыпающую за нас Молитвенницу Матерь Божию, как я уже не раз повторял вам…

Навыкайте ни одного дела без молитвы не начинать. Работаешь ли ты по специальности твоей – прежде всего возьми благословение у Царицы Небесной. Перед Ее лицом произнеси молитву Иисусову.

А во время службы сердцем чувствуй присутствие Господа. Он все видит, даже мысли и чувства твои. Старайтесь каждое движение ваше, каждое прикосновение к предмету соединять с молитвой. Молитва рождает смирение, а без смирения нет спасения.

Окончив работу, вознесите благодарение Господу и Царице Небесной.

Чада мои, даже когда по лесенке поднимаетесь или спускаетесь, на каждой ступеньке говорите (про себя, в себе) по словечку из постоянной молитвы. Не благословляю иначе ходить по лестнице.

Неспешно творите молитву – и для души это оздоровление, и для сердца польза. «Не задаром воздух бьем». Каждое слово святое – это великая творческая сила. Каждое слово молитвы приближает нас к Богу. Мы опустошили наши слова, оторвав их от Господа.

Даже если нужно что житейское сказать, надо в сердце держать молитву. А кто еще не привык держать молитву при разговоре, то пусть хоть помнит, что говорит он в присутствии Господа и все, что он скажет, что почувствует – все видит Он, Отец наш Небесный, находясь здесь. Никогда нельзя забывать о вездеприсутствии Божием. Забывать это – грех.

Для водворения в сердце постоянной молитвы требуется, чтобы молящийся не говорил ничего лишнего, праздного, а также чтобы не мечтал, не беспокоился и необдуманно не делал ничего, что ему захочется, а старался бы во всем творить волю Божию.

Беседуйте же, чада мои, как можно чаще с Господом в молитвах домашних. Это очищает сердце, укрепляет ум, дает силу в действиях исполнять волю Божию.

Вот вы обратились благодатными словами святых к Богу; но, может быть, это для вас и все?

Нет. После прочтения молитв с великим вниманием, в безмолвии мыслей и чувств нужно постоять хоть несколько минут, ожидая сердцем своим ответа, вразумления и т. д. Эти несколько минут вас многому научат – сначала 3 минуты, 5 минут, а потом… сами увидите, кому сколько нужно.

Прошу вас это исполнить и благословляю. Это усилит вашу постоянную молитву и отречение от своей воли и даст жажду получить (стяжать) в сердце Духа Святого.

Глава 14
Хранение ума и молитва Иисусова

Именем Моим будут изгонять бесов.
Мк. 16, 17

Берегите ум…
О. Иоанн С.

Как пишет преподобный Макарий Великий: 

«Как скоро удалишься от мира и начнешь искать Бога и рассуждать о Нем, должен будешь бороться со своей природой, с прежними нравами и с тем навыком, который тебе прирожден. А во время борьбы с этим навыком найдешь противящиеся тебе помыслы и борющиеся с умом твоим. Так как души, оставшиеся в естестве своем, по земле пресмыкаются помыслами, о земле помышляют, и ум их на земле имеет жительство свое. Сами по себе они думают, что принадлежат Жениху, но, не приняв елея радости, не возродились они Духом свыше… Ибо князь мира сего, будучи некоею мысленною тьмою греха и смерти, каким-то сокровенным, жестким ветром волнует, наполняет и кружит непостоянными, вещественными, суетными помыслами всякую душу, не рожденную свыше и умом и мыслию не переселившуюся в иной век, по сказанному: «Наше житие на небесах есть" (Флп. 3, 20). И помыслы эти повлекут тебя и станут кружить тебя в видимом, от чего ты бежал. Тогда ты начнешь борение и брань, восстанавливая помыслы против помыслов, ум против ума, душу против души, дух против духа. Этим же истинные христиане и отличаются от человеческого рода. Ибо отличие христиан состоит не во внешнем виде и не в наружных образах, как многие думают, что в этом вся разность. От всех людей в мире отличается новая тварь – христианин – обновлением ума, умирением помыслов, любовью и небесной приверженностью ко Господу… Все богоугождение и служение Богу зависит от помышлений».

Прп. Исихий добавляет к этому:

«Ум с умом невидимо сцепляются на борьбу – ум демонский с нашим, и тогда у нас появляется нужда каждое мгновение из глубины души взывать ко Христу Спасителю, чтобы Он отогнал ум демонский, растлевающий мечтанием наш ум, и победу даровал нам как Человеколюбец».

«Будь осторожен, береги свой ум», – говорил и о. Иоанн С.

А Н. в своей работе «О внутреннем христианстве» пишет так:

«Душа, воспринявшая в свое естество благодать Святого Духа, кружиться помыслами не может, это для нее не свойственно, она непрестанно погружает свой ум в волны молитвенной благодати и не носится в вихре кружений. Ум входит в небесную тишину благодатных помыслов. Но это дается не сразу: нужен труд внимательной молитвы. Таково просвещенное учение св. отцов о возрождении души свыше и таков благодатный, неоспоримый признак возрожденной души… Потому св. отцы с таким жаром устремлялись из этой смертной тьмы мысленного кружения на путь возрождения своей души от Духа Божия, на путь покаяния, устремлялись от кружения в помыслах в благодатную тишину ума, устремлялись трезвением, вниманием и умной молитвой. Внимательная молитва творила с ними чудо: помогала им отыскивать свою умерщвленную душу, оживотворяла ее, снимала с нее пелены страстей, выводила из мрака смертного демонского кружения, озаряла немерцающим светом Божества и вводила ум в Божественную тишину, из земных человеков соделывала их небесными, бессмертными ангелами».

Так начинается наша борьба с духами бестелесными, злыми, коварными, которые ведут с нами неустанную борьбу посредством помыслов, вожделений и мечтаний.

Как пишет еп. Феофан Затворник:

«В движениях порочных сердца и помыслах средство истребить все это – непрестанная память о Господе и молитва к Нему».

Итак, для возрождения души необходима внимательная умная и, очевидно, непрестанная молитва.

Для этой цели, по многовековому опыту многочисленного сонма св. отцов, наиболее совершенной формой молитвы является краткая Иисусова молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». При наиболее сокращенной форме ее произносят: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя».

А прп. Серафим Саровский советовал во вторую половину дня присоединять к ней и молитву к Богородице: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитвами Богородицы помилуй меня грешного».

Вместе с тем следует знать, что легче приучить себя к непрестанной молитве, если постоянно повторять лишь одну ее форму, никогда не изменяя ее.

Творение Иисусовой молитвы приносит овладевшему ею освобождение от суетных помыслов – умирение ума, обильные духовные плоды – и очищает душу от страстей. Вот как об этом говорит прп. Варсонофий Великий:

«Непрестанно призывать имя Божие есть врачевание, убивающее не только страсти, но и самое действие их. Ибо от призывания имени Божия враги обессиливаются; а зная это, не перестанем призывать имя Божие на помощь. Как врач изыскивает (приличное) врачевание или пластырь на рану страждущего, и они действуют, причем больной и не знает, как это делается, так точно и имя Божие, будучи призываемо, убивает все страсти, хотя мы и не знаем, как это совершается».

«Имя Иисуса Христа страшно для демонов, для душевных страстей и недугов. Им украсим, им оградим себя», – говорит и св. Иоанн Златоуст.

Схиархимандрит Софроний пишет:

«Через молитву Иисусову приходит в сердце благодать Святого Духа, и призывание Божественного имени Иисуса освящает всего человека, попаляя в нем страсти».

Как говорит св. Афанасий Александрийский:

«Имя Господне Иисуса Христа из всех имен, из всего любимого под небесами, – оно самое любимейшее и на земле и в мире горнем, ибо в нем мы познали Того, Кто нас возлюбил вечной любовью и начертал нас на дланях Своих, украсил Свое Божество нашим человечеством, ум наш создал Своим престолом (св. Макарий Великий) и тело – Своим храмом (ап. Павел –1Кор. 6, 19)».

Значение Иисусовой молитвы так характеризуется Симеоном, архиепископом Солунским:

«Она есть исповедание веры, подательница Духа Святого и Божественных даров, сердца очищение, бесов изгнание, Иисуса Христа вселение, духовных разумений и Божественных помыслов источник, грехов отпущение, душ и телес врачевание, милости Божией источник, единая спасительница как имя Спасителя нашего Бога в себе носящая».

«Носить со вниманием непрестанно в уме своем не пустомыслие, а великое и святое имя Божие, – пишет Н., – значит быть умной колесницей херувимской, где восседает Бог Слово. Носить святое имя Святого Бога – и значит самому освящаться и быть освященным Его Именем. Носить имя Бога бессмертного и блаженного – значит и самому приобщаться Божьему бессмертию и блаженству».

Как и всякую, Иисусову молитву по ее способу творения можно подразделить на устную, умную и сердечную с переходами между этими тремя ее ступенями. Притчу о Царстве Небесном и о закваске, которую «женщина положила в три меры муки» (Мф. 13, 33), св. отцы объясняют так.

Царствие Небесное, которое «внутри нас есть» (Лк. 17, 21), достигается преображением нас непрестанной молитвой так же в три ступени.

На первой ступени христианин осваивает привычку непрестанной Иисусовой молитвы лишь устами.

На второй ступени молитва утверждается уже в уме с непрерывным вниманием к ней.

На третьей ступени размягчается и умиляется сердце, и молитва непрестанно творится, питая христианина миром и радостью.

Приучать себя к Иисусовой молитве, конечно, лучше всего под руководством опытных в ней молитвенников. Но таких так трудно найти. Тогда при отсутствии их можно руководствоваться соответствующей литературой по ней, которая довольно обширна.

Много места уделяется Иисусовой молитве в 5-м томе «Добротолюбия». Учение о ней изложено также в сочинениях Преосвященного Игнатия (Брянчанинова) и о. Валентина Свенцицкого. Увлекательное повествование о ней имеется в двух частях «Откровенных рассказов странника духовному отцу своему».

Первая часть была выпущена несколькими изданиями Михаило-Архангельским Черемисским монастырем; рукопись второй была найдена в бумагах старца о. Амвросия Оптинского и издана Оптиной пустынью.

Обычно для начала молящимся рекомендуют включение в вечернее, а кто может, то и в утреннее правило по 100 молитв Иисусовых, отсчитывая их по четкам. В дальнейшем число их постепенно увеличивают. В Оптиной пустыни и в некоторых других монастырях монахи обязаны были в вечерней келейной молитве читать «пятисотницу», т. е. выполнять ее 500 раз.

При этом всегда рекомендуется читать молитву в течение дня, когда для этого бывает возможность, – за работой, на ходу, в постели и т. д.

В «Откровенных рассказах» странник вначале, по указанию своего старца, совершал ежедневно 3000 молитв. Потом старец увеличил это число до 6000 и наконец до 12 000.

Странник был совершенно свободен от всяких житейских обязанностей и смог, хотя и с трудом, устно выполнять эти 12 000 молитв.

Так овладел он вначале устной молитвой, а под конец получил и дар непрерывной сердечной молитвы. (Выдержки из его рассказа приводятся ниже в приложении к гл. 13).

«Как навыкнуть молитве Иисусовой?» На этот вопрос еп. Феофан Затворник дает такой совет:

«Стать пред иконами в молитвенное положение (можно сесть) и, низведши внимание туда, где место сердца, творить неспешно Иисусову молитву при памятовании присутствия Божия.

Так полчаса, час и больше. Сначала трудновато, а когда навык приобретется, – это будет совершаться как бы натурально, как дыхание».

Для христиан, живущих в миру, в качестве руководства при начале чтения Иисусовой молитвы устами можно иметь следующие наставления о ней старца о. Алексия М.:

«Молитву Иисусову – Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного (грешную) – читать надо, но читать просто. Совсем, совсем просто. В простоте вся ее сила. Нельзя думать ни о каком «творении» или «сердечном делании» молитвы, как это было у св. отцов и у пустынников. Последнее является действительно трудным и великим подвигом, опасным для новоначальных и невозможным в миру. Чувство является уже от простого повторения великих слов молитвы, и через него появляется и молитвенное настроение. Одно имя Иисуса, произносимое с горячей любовью, будет само по себе очищать всего внешнего и внутреннего человека и само творить в душе его молитву, невзирая на окружающее. Как о любимом предмете всегда думает человек, так о Господе должен он думать, носить Его в себе, находиться перед Его лицом и как бы в постоянной беседе с Ним. Вначале наибольшее внимание надо обращать на слова «помилуй мя грешного». Эти слова надо читать в покаянии, простоте, с которой молитва должна читаться, и чувство покаяния предохранит душу от различных и подчас очень тонких и опасных искушений (прелести). Молитву надо читать без счета – как можно чаще, где только возможно: на улице, у себя дома, в гостях, за едой, в постели, за работой и т. п. Дело не в обстановке, а в чувстве, с которым произносится великое имя Иисуса Христа. Читать молитву можно про себя или в уме. Надо читать ее в храме, когда не слышно, что читают, или непонятно, что поют. С течением времени внимание со слов «помилуй мя грешного» переносится на слова «Господи Иисусе Христе», произносимые с любовью. Господь Иисус Христос – второе Лицо Пресвятой Троицы – является нам наиболее близким и понятным. Спустя уже долгое время, чувства и мысли переходят на слова «Сыне Божий». Эти слова приобретают в душе чувство исповедания и любви к Иисусу Христу как к Сыну Божию. В конце концов все эти чувства соединяются в одно и получается полностью вся молитва Иисусова – в словах и чувствах. Через Иисусову молитву будут освещаться Христом все житейские дела: как хорошо и радостно бывает, когда солнышко светит, – точно так же хорошо и радостно будет на душе, когда Господь при непрестанной молитве будет все сердце освещать».

Эти наставления давались о. Алексием М. одной из его духовных дочерей, которая по своей обстановке дома не могла вслух читать молитву. Для начинающих привыкать к молитве Иисусовой надо (кто только может) говорить ее устно, вполголоса, или хотя бы шепотом.

Прп. Варсонофия Великого спросили: «Как может человек непрестанно молиться?» Старец ответил: «Когда кто бывает наедине, то должен молиться устами и сердцем. Если же кто будет на торгу и вообще вместе с другими, то не следует молиться устами, но одним умом. При сем надлежит соблюдать глаза для избежания рассеяния помыслов и сетей вражиих».

О. Александр Стефановский рекомендует Иисусову молитву произносить очень медленно, вникая в смысл каждого слова и делая паузы между отдельными молитвами, для собранности.

Молитву он рекомендует выполнять по четкам, беря для начала не более 100 молитв на один раз.

По мнению архиеп. Варлаама (Ряшенцева):

«Молитва Иисусова, как и всякая другая молитва, получает силу не от механического произнесения святых слов, а от чувства смирения и сокрушения, от покаянного припадания к Господу за помилованием».

О том же пишет и епископ Вениамин (Милов):

«Произношение имени Господнего всяким человеком должно быть напряженно-внимательным, теплым, чистым, искренним, богобоязненным и благоговейным».

Как видно из всего сказанного, особое значение при Иисусовой молитве имеет чувство, с которым произносится имя Господа Иисуса Христа.

Непрестанному чтению молитвы Иисусовой учил своих духовных детей и старец о. Алексий Зосимовский. Одной духовной дочери он говорил так:

«Говори молитву Иисусову всегда, что бы ты ни делала».

Приучать себя к непрестанной Иисусовой молитве настолько важно, по мнению Оптинского старца Варсонофия, что он рекомендовал своим духовным детям из иноков никогда не ложиться спать без четок.

Следует упомянуть также, что, по свидетельству того же старца, Иисусова молитва является вернейшим лекарством при излечении души от сильного душевного волнения.

Его послушник однажды спросил старца, как поступает он, когда мрак и скорбь со всех сторон охватят душу.

«А вот, – отвечал старец, – сяду на этот стул и смотрю в сердце. А там полный мрак и буря. Я и начну повторять: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». И что же? Полчаса не пройдет, смотришь в сердце, а там тишина… Враг ненавидит молитву Иисусову».

Можно считать, что к творению Иисусовой молитвы могут приучать себя не только иноки, но и миряне. Известно, что в творении ее преуспели, например, константинопольский царедворец Константин – отец святителя Григория Солунского – и русский государственный деятель начала прошлого века Сперанский.

Следует вместе с тем всех предупредить, что чтение молитвы Иисусовой не исключает обычных утренних и вечерних молитв, усилий христианина по исполнению всех заповедей Божиих, своевременного покаяния при каждом грехе и стяжанию любви, смирения, послушания, милосердия и всех других добродетелей. Если нет таких усилий, то одно, хотя бы и непрестанное, творение молитвы Иисусовой будет бесплодным.

И еще одно предупреждение необходимо сделать. Нельзя желать через творение Иисусовой молитвы сладостных, благодатных переживаний и не это надо ставить себе целью, приучая себя к непрестанной молитве.

Об этом пишет так архиеп. Варлаам (Ряшенцев):

«Услаждаться подвигами, хотя бы и молитвой Иисусовой, есть духовное сластолюбие и погрешительное, так как источник сластолюбия кроется в похоти. Правильный путь таков: всячески подвизайся, ищи через это не сладости, а мира и очищения совести от болячек и ран. Проси у Бога исцеления, сокрушения, слез, но не веселия, не высоких экстазов, как у сектантов. Трепещи общения с Господом в Святых Тайнах и моли Его о даровании тебе познания твоих немощей, спасительного страха, любви к ближнему, терпения и т. п., но не высокой радости, говоря себе: я этого недостоин. Кроме того, все указанные смиренные чувства сами по себе заключают радость… Ищи через духовную жизнь просветления ума и сердца, но не приятных ощущений, хотя бы и в молитве… Не останавливайся на них, если они будут, а укрой себя от них».

«Количество молитвы переходит в качество», – говорит прп. Максим Исповедник. Иначе говоря, и здесь имеет место приложение духовного закона: «через внешнее к внутреннему».

Поэтому, при нашем усердии в отношении количества молитвы, можно ожидать от Господа и благодатной помощи в отношении качества молитвы, внимания в ней ума, т. е. постепенного перехода от устной к молитве «умной».

При этой форме ум уже способен молиться сосредоточенно, не отвлекаясь от молитвы посторонними мыслями. Так достигается возможность молиться, не открывая уст, т. е. молча, при всякой обстановке и в присутствии других.

По мере упражнения в такой молитве начинается постепенно раскрываться последняя, благодатная форма – сердечная молитва.

Молящийся начинает замечать рост в себе при молитве благоговения, страха Божия, теплоты сердечной, умиления и теплых благодатных слез, согревающих сердце.

Про переход от «умной» к сердечной молитве Иисусовой так говорил инокам прп. Серафим Саровский:

«Сначала день, два и более твори молитву эту одним умом, раздельно, внимая каждому слову особо. Потом, когда Господь согреет сердце твое теплотой благодати Своея и соединит в тебе ее в один дух, тогда потечет в тебе молитва эта непрестанно и всегда будет с тобой, наслаждая и питая тебя».

Такая форма непрестанной молитвы требует, однако, предварительного напряженного труда, сосредоточенности и уединенной обстановки.

По словам одного великого старца:

«Имеющему внутреннюю (сердечную) молитву молитва так же свойственна и естественна, как дыхание. Что бы он ни делал, молитва у него идет самодвижно, внутренне. Так и за службой в церкви молитва у него идет, хотя он в то же время слушает, что поют и читают».

А вот как характеризует состояние овладевшего сердечной молитвой прп. Исаак Сириянин:

«Тогда и в сонном, и в бодрственном состоянии человека молитва не пресекается в душе его, но ест ли, пьет ли, делает ли что, даже и в глубоком сне, без труда издаются сердцем его благоухания и испарения молитвы. Тогда молитва не отлучается от него, но всякий час, хотя и не обнаруживается в нем внешне, однако в то же время совершает в нем службу Божию втайне. Ибо молчание чистых один из христоносных мужей называет молитвою, потому что помыслы их суть Божественные движения, а движения чистого сердца и ума суть кроткие гласы, которыми сокровенно воспевают Сокровенного».

Совершенно очевидно, что наибольших успехов при борьбе с праздными помыслами и для приобретения навыка непрестанной молитвы Иисусовой могут достигнуть те, кто имеет возможность жить в уединении (молясь, однако, не только о себе, но и за больных, ближних, страждущих и за гибнущий во грехах мир).

Для живущих в семьях, естественно, это будет значительно труднее. Они, конечно, не могут уклониться от забот о ближних, от служения им и от переживания с ними всех событий их жизни.

Но если христианин, живя в миру, все же стремится от всей души возобладать над своими помышлениями и приобщиться в какой-то мере к непрестанной молитве, то ему потребуется развить в себе добродетель воздержания.

Ему необходимо будет проявить возможно большую полноту воздержания в следующих отношениях [1]:

1) от чтения по возможности светской литературы, журналов, газет;

2) от посещения общественных мест развлечения (возможно большего), смотрения телевизора, если полностью невозможно от него отказаться;

3) ограничить себя при слушании радио (опять-таки при невозможности почему-либо полностью отказаться от него);

4) от пристрастия к науке и светскому искусству во всех его видах, что не исключает, однако, работы в области науки и искусства без пристрастия к ним;

5) от посещения близких и знакомых, если только не требует этого его совесть как исполнения его долга как христианина;

6) по возможности уклоняться от приема тех близких и знакомых, посещение которых не вызвано духовной и житейской необходимостью и не связано с общностью духовных интересов.

Очевидно, что выполнение этих правил о воздержании будет по силам в должной мере далеко не всем христианам, живущим в миру. Здесь приложима заповедь Господня: «Кто может вместить, да вместит» (Мф. 19, 12).

В заключение следует упомянуть и о следующем предупреждении архиеп. Арсения (Чудовского) делателям Иисусовой молитвы:

«Правда ли, что некоторые из-за Иисусовой молитвы расстраивали свой ум и впадали в духовную прелесть? По свидетельству св. отцов и как говорит жизненный опыт, возможно и это. Всякое духовное делание может иметь неправильный ход и развитие. То же нужно сказать и относительно молитвы Иисусовой. Так, когда ты займешься этой молитвою, можешь приобрести навык в ней, и у тебя прекратятся дурные мысли и желания. И вот тут-то является опасность возомнить о себе как о делателе молитвы Иисусовой, как о чистом, безгрешном человеке. Чтобы этого не случилось, нужно всегда иметь в виду, что не приобретение навыка молитвы Иисусовой и не прекращение внутреннего борения должно быть целью, а достижение от молитвы Иисусовой совершенных результатов, каковыми можно назвать – тихое, умилительное соединение нашего сердца с Господом, при глубоком покаянном, смиренном о себе мнении. Без этого всегда может быть опасность духовного самообольщения. Иначе говоря, всегда надо бояться духовной гордости, ибо она приводит в ничто всю нашу внутреннюю работу, все наши подвиги».

Приложения к главе 14-й

Интересно описание последствий творения непрестанной молитвы Иисусовой, которое дано тем странником, о котором упоминалось выше.

Странник овладел вначале навыком лишь устного и умного непрестанного творения Иисусовой молитвы. Вот как описывает он свое состояние в это время:

«Все лето проводил я в беспрестанной устной Иисусовой молитве и был очень покоен. Во сне почасту грезилось, что творю молитву, а в день, если случалось с кем встретиться, то все без исключения представлялись мне так любезны, как бы родные, хотя я и не занимался с ними.

Помыслы сами собою совсем стихли, и ни о чем я не думал, кроме молитвы, к слушанию которой начал склоняться ум, а сердце само собой по временам начало ощущать теплоту и какую-то приятность.

Когда случалось приходить в церковь, то длинная пустынная служба казалась короткою и уже не была утомительна для сил, как прежде.

Вот теперь так и хожу да беспрестанно творю Иисусову молитву, которая мне драгоценнее и слаще всего на свете. Иду иногда верст по семидесяти и более в день, и не чувствую, что иду, а чувствую только, что творю молитву.

Когда сильный холод прохватит меня, я начну напряженнее творить молитву и скоро весь согреюсь. Если голод начинает меня одолевать, я стану чаще призывать имя Иисуса Христа и забуду, что хотелось есть. Когда сделаюсь болен, начинается ломота в спине и ногах – стану внимать молитве и боли не слышу.

Когда кто оскорбит меня или прибьет, я только вспомню, как насладительна Иисусова молитва, – то тут же и оскорбление и сердитость пройдет, и все забуду…

Нет у меня ни о чем заботы, ничто меня не занимает; ни на что суетливое не глядел бы и был бы все один в уединении; только по привычке одного хочется – чтобы беспрестанно творить молитву, и когда ею занимаюсь, то мне бывает очень весело. Бог знает, что такое со мной делается».

А вот описание странником ощущений того периода, когда он стал преуспевать в сердечном творении молитвы:

«Я начал чувствовать разные повременные ощущения в сердце и уме. Иногда бывало, что как-то насладительно кипело в сердце, в нем чувствовалась такая легкость, свобода и утешение, что я весь изменялся и предавался восторгу.

Иногда чувствовалась пламенная любовь к Иисусу Христу и ко всему созданию Божию. Иногда сами собой лились сладкие слезы благодарения Господу, милующему меня, окаянного грешника. Иногда прежнее глупое понятие мое так уяснялось, что я легко понимал и размышлял о том, о чем прежде не мог и вздумать.

Иногда сердечная сладостная теплота разливалась по всему составу моему, и я умиленно чувствовал при себе вездеприсутствие Божие.

Иногда ощущал внутри себя величайшую радость от призывания имени Иисуса Христа и познавал, что значит сказанное Им: «Царство Божие внутри вас есть».

Наконец я почувствовал, что молитва уже сама собою, без всякого с моей стороны побуждения производится и изрекается в уме моем и сердце, не только в бодрствованном состоянии, но даже и во сне действует точно так же и ни от чего не прерывается, не перестает ни на малейшую секунду, что бы я ни делал.

Душа моя благодарила Господа, и сердце истаивало в непрестанном веселии».

Ниже приводится пояснение о сущности и действии Иисусовой молитвы, которое дано было пустынником схимонахом Иларионом («На горах Кавказа» или «Душеполезное чтение»,1906, с. 251.).

«Память Божия и молитва есть одно и то же. Почти 15 лет я единственно творил устную молитву, потом она сама собою перешла в умную, т. е. когда ум стал сам собою держаться в словах молитвы.

А затем открылась милостью Божией и сердечная, существо которой есть теснейшее действительное соединение нашего сердца или слитие всего нашего духовного существа с именем Господним, или, что то же, – с Самим Господом.

Имя Господне как бы воплощается, и вместо голого, бессодержательного слова, как это обыкновенно бывает между нами, человек ясно ощущает внутренним чувством своей души в имени Божием Самого Господа, точнее, в имени «Господи Иисусе Христе» собственным сердцем своим прикасается как бы к самому естеству Христову, сущности Его и Божественной Его природе, бывает с Ним один дух, приобщается Христовых свойств: Его благости, святыни, любви, мира, блаженства и проч.; ощутительно вкушает, что Благ Господь.

А от этого, без сомнения, и сам делается, по образу Создавшего его, благим, кротким, смиренным, носит в сердце своем несказанную любовь ко всем. И это естественно и в порядке, как и быть должно, потому что такой человек приобщился святыне Божией и вкусил Его благости собственным чувством, а потому и знает опытом достоинство и блаженство этих пренебесных качеств. В этом, конечно, смысле и сказано, что мы бываем общниками Божественного естества.

По словам св. отцов, нет единения ближе того, какое бывает между Богом и душою.

Человек, неся в себе имя Божие, или, что то же, – Самого Христа, в собственном смысле имеет в себе вечную жизнь, самым делом пия ее из неоскудевающего источника – Жизнодавца, Сына Божия, и есть богоносец.

Ум в это время весь бывает внутри сердечного храма или еще далее – в Божественной природе Сына Божия – и, будучи удерживаем страшным событием, не смеет что-нибудь и помыслить земное, но бывает духовен и просвещен Божиим светом.

Трудно представить себе, какая честь и какое величие даны человеку, и он небрежет, а почасту не имеет о том и малой заботы: в вышних Живый Вседержитель Господь, страшный в могуществе и бесконечный в милосердии, имеет в нем место покоя Своего, восседает в сердце его, как на престоле славы, непостижимо таинственно, но, тем не менее, существенно и ощутительно. Действенность молитвы Иисусовой состоит в преискреннем соединении сердца с Господом, когда Господь Иисус Христос творит в нас обитель Свою, ощутительно и действенно вселяется в сердце, и слышится Его Божественное присутствие ясно и осязательно – что называется, по словам св. отцов, живым богообщением.

Тогда Христос Господь наш… нисходит в человека Своим благодатным даром, соединяется с ним Своими Божественными силами, давая «все потребное для жизни и благочестия» (2Пет. 1, 3), и как бы творит в нем для Себя постоянную обитель (Ин. 14, 23)так, что человек становится уже храмом Духа Божия (1Кор. 3, 16), церковью Бога Живого (2Кор. 6, 16),«един дух с Господом» (1Кор. 6, 17),«а что живет, то живет для Бога» (Рим. 6, 10),«не ктому себе» живет, но живет в нем Бог (Гал. 2, 20).

Вот в этом-то воистину блаженном и достожелательном состоянии молитва чувствуется в сердце, как скала, занимает господствующее положение и покоряет себе все прочие склонности и душевные расположения; человек явственно переходит на духовную сторону, а все земное становится в подчиненное состояние; он входит в свободу духа и покоится в Боге, носит в сердце своем источник жизни – Самого Господа Бога, и это есть несомненная надежда вечного спасения.

При такой внутренней настроенности человек поступает под власть молитвы и делается как бы ее рабом, всегда молясь Господу своему, хотя бы и не хотел, потому что не может противиться преобладающей силе молитвенной.

Сам Дух молится в нем воздыханиями неизглаголанными, и Он же спослушествует духови его, яко чадо есть Божие…

Плодом молитвы являются плоды Духа Святого – «любовь, радость, мир» и пр. (Гал. 5, 22), а главное – надежда спасения, ибо в чувстве сердечном слышится несомненный начаток жизни вечной…

Когда молитва, по благоволению Божию, водворится в наше сердце, то мы прежде всего заметим, что она властно прекращает ток нечистых помыслов.

Лишь только ум наш прикоснется к Господу Иисусу Христу в пресвятом Его имени – тотчас останавливаются брожение мыслей и неудержимая стремительность ума, что, как всякому известно по опыту, всего более смущает подвижника.

Молитва Иисусова водворяет в сердце несказанную любовь к Богу и ближнему – вернее, она есть самое существо любви, ее свойство и качество. Она все сердце пережигает огнем Божиим, претворяя его естественную дебелость в духовную природу: по слову Священного Писания, «Бог наш огнь есть».

Для такого человека самым большим несчастьем в жизни этой служит то, что если придется ему волею или неволею нанести оскорбление ближнему. До тех пор он не найдет мира душе своей, пока действительно не умиротворит сего брата своего.

Упражнение Иисусовой молитвой отторгает человека от всего земного, так что не хотелось бы ему помыслить что-либо, к жизни сей относящееся, и не желал бы он престать от дела этого молитвенного вовеки.

Яснейший же признак молитвенного плода, более других ощущаемый, есть именно чувство вечной жизни, слышимое сердцем в Божественном имени Христа, Спасителя мира.

Питаясь молитвой и по возможности стараясь пребывать в ней как можно большее время, я иногда действительно вкушал радость небесную и был как бы на царской трапезе, успокаиваясь в неисповедимой тишине, духовной радости и восторжении духа в горний мир…

Враг – диавол не имеет никакой возможности даже приступить к тому человеку, а не только вложить скверный помысл. Его опаляет Божественная сила, от имени Иисусова исходящая, как бы нестерпимый пламень. Не имея возможности приступить сам, он вооружает ненавистью людей, а потому молитвенники по большей части бывают гонимы и ненавидимы».

К словам схимонаха Илариона (защитника «имяславцев») можно добавить слова о. Иоанна С:

«Имя Божие есть Он Сам – единый Дух в трех Лицах, простое Существо, в одном слове изображающееся и заключающееся, и в то же время незаключимое, т. е. не ограничиваемое ничем сущим».

Глава 15
Молитва в храме

По молитве их поколебалось место, где они были собраны.
Деян. 4, 31

Сверх молитвы личной каждый христианин должен принимать посильное участие и в молитве церковной при посещении храма. Московский митрополит Трифон повторял:

«Дети мои, любите храм Божий. Храм Божий – это земное небо».

Нам надо помнить всегда, что общая молитва действеннее одиночных молитв, так как Господь сказал: «Если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного, ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18, 19–20).

Очевидно, что всем здоровым христианам надо посещать церковные богослужения по мере возможности и, в особенности, праздничные всенощные бдения и литургии.

Старец Варсонофий Оптинский указывает на ответ прп. Иоанна Лествичника на вопрос: «По каким верным признакам можно узнать, приближается ли душа к Богу или удаляется от Него?»

Преподобный ответил: «Верный признак омертвления души есть уклонение от церковных служб».

«Трудно стоять, жарко, душно, тесно, и служба длинная, и многое не понимаешь», – жаловался один из прихожан храма св. Николая на Маросейке настоятелю храма старцу о. Алексию Мечеву.

«А ты все-таки ходи, терпи и стой», – говорил старец. Кто имеет опыт, тот знает, как такое терпение всегда вознаграждается. Как бы тяжело ни было телу на длительном богослужении, но потом христианин чувствует себя бодро, с духовным веселием на сердце. А от бодрости духовной забывается и не чувствуется усталость тела.

Одна из духовных дочерей епископа Михаила Таврического смущалась длительностью церковных богослужений. Епископ ответил ей так в письме:

«Относительно излишка в службах у нас – частью с вами согласен. Конечно, лучше бы поменьше, но посознательнее, поинтенсивнее в чувстве. Но только смущаться особенно нет оснований… Всякий вам скажет, что одна коротенькая молитва, сказанная от всего сердца, стоит всех молитв, произнесенных механически. Но я обратил бы ваше внимание на то, что многочисленность молитв имеет свою хорошую сторону: дело в том, что мы страшно рассеянны. Дайте нам коротенькую молитву – и мы через несколько минут будем произносить ее без внимания, и так как по правилам будем ограничиваться все ею одной, то мы, собственно, останемся без молитвы. Теперь же, сквозь всю суету мысли, мы в продолжение, положим, часа все же выберем несколько фраз, несколько мгновений, когда сможем молиться… В одном месте мы прозевали: вдруг то же повторяется в другом – и мы уже слышим. Я сам знаю это по себе. Я читаю утренние молитвы. Их несколько. Я рассеян, но все же, прозевавши одно, я воспринимаю другое, часто вдруг глубоко действует то, чего прежде не замечал. Судя по логике, одна молитва повторяет другую, и следовательно, излишек. А судя по живому опыту – это благодетельно, потому что не здесь, так там придешь в себя и помолишься… Так и в церкви… Сделайте богослужение только из молитвы Господней – и поверьте, что, кроме вреда, ничего не выйдет… А что нужно делать все более ясным и понятным, читать раздельно, со смыслом – это само собой разумеется».

Чтобы бороться с рассеянностью при молитве в храме, про которую пишет еп. Михаил, можно вспомнить совет прп. Серафима – будучи в храме, держать глаза закрытыми во время молитвы и открывать лишь при нужде, например когда при стоянии в храме будет одолевать дремота.

Считаясь с указаниями святых отцов, христианин до присутствия на литургии не должен принимать пищи. Не рекомендуется вообще при всяком богослужении стоять с наполненным пищей желудком. Об этом так пишет о. Иоанн С:

«Те, которые идут к богослужению покушавши, добровольно налагают на себя ненужную и вредную тяжесть и заблаговременно заглушают сердце свое для молитвы, преграждая к нему доступ святых помыслов и святых ощущений. Крайне надо остерегаться, чтобы не кушать перед богослужением. Помнить надо, что «Царствие Божие не есть пища и питие" (Рим. 14, 17),т. е. не может царствовать Бог в твоем сердце, которое отягощено объеданием и питием».

Смягчение вышеуказанного возможно лишь для больных или престарелых, которые при длительном напряжении тела от стояния в храме могут обессилеть.

То же надо сказать и о длительности пребывания на церковном богослужении. Оно зависит от наличия сил – здоровья, возраста и свободного времени (от обязанностей перед ближними).

Старцы – духовные отцы – размеряли эту длительность своим духовным детям и сокращали полноту выстаивания службы в храме для немощных телесно.

Следует упомянуть о мнении старца Силуана со Старого Афона о церковной и общей молитве. Старец сказал, что «церковные, общественные богослужения отличаются великолепием и красотой и хорошим пением и установлены по дару благодати Святого Духа.

Однако по форме своей они являются несовершенною молитвою и даны народу верующих как посильные и полезные для всех… Но лучше, когда сердце наше становится храмом Господним, а ум – престолом Его. Господь любит обитать в сердце и уме человека».

Можно думать, что предпочтение личной молитвы перед общей было у старца Силуана потому, что личная молитва может твориться так медленно и с остановками, чтобы молящийся всецело погружался и в слова молитвы, и глубоко переживал их.

По свидетельству схиархимандрита Софрония, именно так молился старец Силуан. При церковных и общих молитвах слова их следуют обычно довольно быстро (за исключением ряда песнопений) и, конечно, без всяких остановок, отчего далеко не все может запечатлеваться в умах и сердцах молящихся.

На это указывает и великий молитвенник и подвижник благочестия о. Иоанн С, который пишет:

«Иногда в продолжительной молитве только несколько минут бывают истинно угодны Богу и составляют истинную молитву и служение Богу».

Вместе с тем очевидно, что никакая домашняя молитва не может заменить для молящегося торжественного праздничного богослужения и присутствия на литургии.

Как пишет о. Иоанн С:

«Нет ничего на свете святее, выше, величественнее, торжественнее, животворнее литургии. Храм в это время бывает земным небом, священнослужители изображают Самого Христа, ангелов, херувимов, серафимов и апостолов. Литургия – постоянно повторяющееся торжество любви Божией к роду человеческому и всесильное ходатайство о спасении всего мира и каждого человека в отдельности».

С какою приготовленною, чистою, возвышенною душою нужно всегда присутствовать на литургии, чтобы не оказаться в числе тех людей, которые, не имея «одеяния брачного», а имея оскверненную одежду страстей, связаны были по рукам и ногам и выброшены вон из брачного чертога во тьму кромешную (Мф. 22, 11).

Есть и такое пастырское мнение: «За литургией Господь служит нам, а за всенощной мы служим Господу».

Когда христианин сам участвует в богослужении в качестве чтеца, то следует подчеркнуть разницу в чтении молитв только для себя или также и для других. В последнем случае чтение должно быть ровным, спокойным и бесстрастным и, конечно, также неторопливым и отчетливым.

Проявленное чувство может не согласовываться с чувствами других молящихся и поэтому смущать последних: в одних будет более потребности в плаче о грехах, а у других на сердце может господствовать радость о Господе.

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«Надо избегать нервов и декламации в церковном чтении. Уставное чтение – монотонность, модуляции, ничего не подчеркивающие; чтение, ставящее слушателей лицом к лицу со святыми словами, – это все та же православная свобода: чтец, священник никого никуда не тянет, не дает своей интерпретации, которых ведь может быть бесконечное множество».

Из этого правила могут быть, однако, исключения. Иные из чтецов обладают даром вкладывания в молитву такого религиозного чувства, которое увлекает всех слушающих их.

Так, о. Иоанн С. имел всегда обыкновение сам читать канон на утрени. Он читал его так, что многие присутствующие плакали.

Про чтение молитвы в храме о. Иоанн С. писал так:

«Глаголы Святого Духа, дышащего в молитвословиях Таинств и церковных служб… при настоящем тщании и радении служат источником пресладкого мира, радости в Духе Святом и даже источником здравия телесного, ибо слова молитв при службах и Таинствах, читаемые с верою, благоговением, страхом Божиим, спокойно и с горящим духом, имеют несомненное и чудное свойство вместе с душою оживотворять, укреплять и исцелять самое тело наше. Это дознано опытом».

А вот другой пример. В г. Петракове в городском соборе в начале этого столетия был псаломщик, еще не старый человек. При чтении первого часа на всенощном бдении он выходил на середину собора и читал его так, что большинство из присутствовавших молились с ним со слезами.

К моменту чтения первого часа не только никто не уходил из собора, но многие из прихожан приходили к концу всенощной специально для того, чтобы прослушать его чтение.

Следует подчеркнуть, что помимо общей храмовой или семейной молитвы каждому из христиан непременно надо иметь и свою личную молитву: каждому надо приучать себя к личному общению с Господом. Вместе с тем у каждого могут быть и даже должны быть и свои личные просьбы к Господу, которые возможно принести лишь при личной отдельной молитве.

Глава 16
Бдение

Это – ночь бдения Господу.
Исх. 12, 42

Евангелист Лука пишет про Господа: «В те дни взошел Он на гору помолиться и пробыл всю ночь в молитве к Богу» (Лк. 6, 12). Итак, пример ночной молитвы дан нам Самим Господом. Молились ночью и апостолы.

Апостол Павел пишет про свой образ жизни: «в трудах, и бдениях, и постах»; «часто в бдении, в голоде и жажде» (2Кор. 6, 5; 11, 27).

В письмах к Тимофею ап. Павел так характеризует вдову-христианку: «Истинная вдовица и одинокая надеется на Бога и пребывает в молениях и молитвах день и ночь» (1Тим. 5, 5).

Обычай молиться по ночам был широко распространен среди первых христиан. Они собирались на ночную молитву вместе и посвящали ей большую часть ночи.

Отголоски этих молитвенных бдений сохранились и в нашем теперешнем богослужении. На утрене перед великим славословием священник возглашает: «Слава Тебе, показавшему нам свет». Это соответствовало в древности тому моменту, когда после ночного моления христиане встречали утренний рассвет и первые лучи солнца.

В чине богослужения имеется полунощница, которую полагается справлять в полночь.

Ночная молитва – одна из особенностей, отличающая иноческую жизнь от жизни мирян. Ночная молитва характерна для многих подвижников во Христе.

Ночной молитве (или перед утром) св. отцы придают особое значение, считая ее одной из самых могучих средств для очищения и просветления души. Прп. Исаак Сириянин пишет:

«Не думай, человек, чтобы во всем иноческом делании было какое-либо занятие важнее ночного бдения. Всякая ночная молитва полезнее тебе всех дневных подвигов. Ночью ум в краткое время воспаряет как бы на крыльях и возносится до услаждения Богом, скоро приидет в славу Его и по своей удобоподвижности и легкости плавает в ведении, превышающем человеческую мысль. Поэтому избери себе делание усладительное – непрестанное бдение по ночам, во время которого все отцы совлекались ветхого человека и сподоблялись обновления ума. В эти часы душа ощущает бессмертную жизнь, и ощущением ее совлекается грешных одеяний, и приемлет в себя Духа Святого. Духовный свет от ночной молитвы порождает радость в течение дня».

Святая мирянка Иулиания Лазаревская, жена муромского воеводы и мать 13-ти детей, вставала на ночную молитву даже тогда, когда была больна, собирая для нее последние силы. И прп. Серафим многим из мирян, относящихся к нему, советовал вставать на молитву и ночью.

Почему же именно ночью надо молиться? Не противоречит ли это законам природы, которая спит и отдыхает в это время? Да и сам человек не требует ли отдыха после трудового дня и не будет ли быстро ослабевать, если будет лишен необходимого сна по ночам?

Для пояснения зададимся вопросом: полезно ли организму лекарство? Здоровому – конечно нет, а больному оно возвращает здоровье. А мы все душевно больны, и больны, очень серьезно, и душа наша требует усиленного и длительного лечения. Наиболее верное из лекарств – это молитва, а ночная молитва – это самый лучший и действенный вид этого лекарства.

Почему это так? Не будем забывать, что в мире мы живем не одни. Мы связаны, слиты очень тесно с окружающим нас миром. Этот мир угнетает нашу душу, засоряет наш мозг праздными мыслями, наше воображение – своими образами, нашу волю – своими побуждениями, наше сердце заражает своими страстями и пристрастиями.

Мир трясется в решете сатаны (Лк. 22, 31), и мы трясемся вместе с миром. И чаще всего нет у нас силы и возможностей отделить себя от мира днем, в этом вихре суеты; наш ум занят мирскими мыслями и сердце – мирскими впечатлениями и переживаниями.

Многие ли могут найти возможность утром, днем и вечером для уединения? А если даже и найдется такая возможность, то мы можем защищать себя только от звуков мира, но не от свежих мирских впечатлений и воспоминаний и нервных волн бушующего вокруг мира. Здесь существует взаимное влияние людей, как бы нервная «индукция», которая связывает сильно в явлениях гипнотизма, внушениях на расстоянии и т. д.

Все это говорит за то, что наиболее доступная возможность для полноты отрыва нашей души от мира представляется нам ночью или ранним утром, когда мир еще спит и еще не бушуют его волны звуков, чувств и мыслей.

Про некоторые особенности ночного времени говорит и о. Иоанн С:

«Ночью наша душа свободна от суеты мирской, и потому свободно может на нее действовать мир духовный, и она свободно может принимать его впечатления, так что мысли и расположения сердечные у человека бывают мыслями и расположениями добрыми, если человек праведен, и мыслями и расположениями суетными и лукавыми, если он грешник нераскаянный».

Молитва – это таинство, таинство единения духа с Духом Господа. Это таинство не может совершаться где-нибудь и как-нибудь. «Молитва – это пища души, а пищу надо принимать в покое», – говорил один св. отец.

Молитва – это не вычитывание правила, часто без восприятия мыслей не только сердцем, но и умом. Такая молитва отличается от истинной так же, как образ в зеркале от живого человека.

Для молитвы все должно быть в человеке подготовлено: собрано и бодро тело, устремлена к Богу воля, очищена покаянием совесть, освобожден ум от суеты, очищено сердце от страстей и пристрастий. И когда из храма души будут изгнаны все «торгующие», в него входит при молитве Святой Дух.

Тот, кто имеет опыт, знает всю разницу молитвы дневной и ночной (или раннеутренней), когда все и всё кругом еще спят.

Ночью ум легко сосредоточивается и постигает всю глубину слов молитвы, сердце начинает принимать в ней участие, и в нем зарождаются и вырастают облагораживающие сердце чувства – нищета духа, смирение, покаяние, благодарность, любовь и умиление. Такая молитва очищает, питает, умягчает и успокаивает сердце.

Человек отходит от нее обновленным, умиротворенным, окрепшим духовно, готовым на преодоление всех трудностей предстоящего дела. И если он встал на молитву один, то теперь он вступает в жизнь дня не один – его душа исполнена Святым Духом.

Что в основном отличало жизнь первых христиан от жизни современных? Это, прежде всего, постоянные ночные молитвы и ежедневное принятие Тела и Крови Христовых в Таинстве Евхаристии. Это давало древним христианам горение духа и сподобляло многих из них тех духовных даров, которые утрачены современностью, – дара пророчества, особого дара «языков» (1Кор. 13, 8), дара узнавать волю Духа Святого (Деян. 16, 6).

Все св. отцы поэтому единодушно говорят, что бдение, ежедневная ночная молитва – это необходимая основа настоящей духовной жизни, которая быстро и верно ведет к созиданию в душе христианина храма Духа Святого – единственно законной цели жизни всякого христианина.

Как практически подойти к решению этой задачи – приучению себя к ночному бодрствованию?

Конечно, у разных людей с разной обстановкой их жизни будут и разные решения. Так, этого можно достигнуть сдвигом начала времени ночного сна на более ранний срок с возможно более ранним сроком подъема. Так, хорошо ложиться в 9–10 часов, вставая около 4–5 часов, а когда имеется возможность и необходимость, то спать еще днем 1–1,5 часа.

Таким образом, молитва будет совершаться в очень ранние часы утра, когда все и домашние еще обычно спят. Такая раннеутренняя молитва заменит ночную. У кого есть возможность и достаточная крепость, можно прерывать под утро свой ночной сон и вставать на молитву, чтобы после окончания ее дать себе еще несколько времени сна и отдыха.

Следует заметить, что для новоначальных в молитве и еще не окрепших духовно даже следует предпочитать раннеутреннюю молитву ночной. Последняя бывает более трудна.

По непостижимым для нас законам во время ночи (преимущественно от 12 до 2 часов утра) темная сила имеет наибольшую власть над миром и иногда мешает в молитве различными «страхованиями» (наведение чувства боязни, страха, ужаса, непонятными звуками, стуками и, наконец, различными явлениями и видениями).

Может быть, для того чтобы приучить себя к очень раннему подъему, потребуются усилия, потребуются терпение и настойчивость. В жизни даром ничто доброе не дается; путь христианина – тесный путь, путь бодрствования, усилий и трезвения.

Но то, что получает христианин от этих усилий, неизмеримо ценно – ценно потому, что соприкасается с вечностью и прокладывает путь к духовным сокровищам Царства Небесного.

«Ревнуйте о дарах больших, и я покажу вам путь еще превосходнейший», – говорит апостол Павел (1Кор. 12, 31).

Приложения к главам о молитве

Молитва есть внутренний акт нашего духа. Выражаться он может в самых различных формах. Нередко, и даже, быть может, особенно часто в молчании нашем перед Богом.

Молчим, потому что Бог ведает всю глубину нашей мысли, все чаяния нашего сердца, а выражать их словами мы не всегда способны. Бог же разумеет тайные движения сердца нашего и отвечает на них.

Я немного боюсь, что ты не учитываешь именно этого, т. е. сказанного выше; что ты склонна, как очень многие, понимать молитву, как стояние перед иконами с произношением веками установленных формул (утренних и вечерних молитв или псалмов и подобное).

Конечно, и к этой форме молитвы можно привыкнуть с детства и выполнять ее на каждый день. Но этого совсем недостаточно, и такая молитва вовсе не исчерпывает вопроса о молитве.

Я замечаю, что современные люди становятся все менее способными именно к такому виду молитвы. Это явление я объясняю усилением интеллектуальной деятельности людей. Умы наши находятся почти в постоянном возбуждении от множества поступающих к нам за день впечатлений всякого рода: «видимых» и «слышимых».

С утра начинается включение людей в городах (а теперь и в деревнях) в мировую жизнь, вовлекая наш ум и представление в ход событий и чувства наши в соучастие в них.

Итак, как же достигнуть того покоя ума и ревности сердца, которые так потребны для молитвы? Вот вопрос. К нему мы еще вернемся когда-нибудь, если Бог соблаговолит, а сейчас перейду несколько к другому, к частному твоему случаю.

Ты говоришь, что, заметив свою неспособность найти молитву, когда «становишься на молитву», в этом почувствовала твою ничтожность. И это тебя удручает.

Не удручайся. Не очень беспокойся этим обстоятельством. Предстать перед Богом вовсе не значит «стоять перед иконами», но чувствовать Его в своем глубоком сознании как наполняющего Собою все.

Жить Богом – это воспринимать Его как воистину Первую Реальность, после которой следует мир в порядке низшей, второй, производной тварной реальности. Для этого может быть пригодно всякое положение тела: лежачее, ходячее, сидячее, стоячее и т. д. Если твой ум и сердце испытывают молитвенное настроение при чтении Священного Писания, то ты оставайся в этом, доколе не прекратится это молитвенное настроение.

Правило такое: всякое слово, всякое положение, при котором ум и сердце соединяются в единой жизни – памяти Божией, не должно изменять, пока не утомится ум, или сердце, или тело.

Мои наблюдения над современными людьми приводят меня к выводу, что наиболее удобно для них молиться в храмах, особенно на литургии.

Литургическая молитва с частым причащением – полнота. Правда, для этого необходимо ею жить и разуметь.

Тогда откроется, что литургия объемлет всю жизнь нашу: в ней заключены все планы нашего бытия в его обращенности к Богу.

Литургия, если только она переживается всем нашим существом, дает нам жить ею. Она есть воистину Божественный акт, вмещающий не только весь этот видимый мир, но и выходящий безмерно за его пределы.

Не углубляя своих познаний в этой области, человек легко может впасть в привычку, мертвящую и опустошающую. Необходимо непрестанно возрастать в познании Божием и не допускать, чтобы литургия превратилась в деталь нашего благочестивого быта.

Именно от того, что она стала вместо литургии «обеднею», был пережит всеми нами глубокий кризис. Люди стали с большим удовольствием обращаться ко всякого рода чтению или развлечениям, предпочитая их литургии.

Они, таким образом, лучше отдыхали и даже удовлетворяли свою потребность возрастать в своих познаниях. Это вполне понятно и оправдано. Человек – по натуре своей существо, устремленное к совершенству, к познанию и даже абсолютному познанию и полноте бытия.

И вот парадокс: в силу этой устремленности к абсолютному совершенству, свойственной человеческой природе, люди уходят от того «места», которое и было дано Богом для стяжания познания и этой жизни.

Именно скажу о том, что, к сожалению, веками установившиеся формы церковной жизни и богослужения не совсем отвечают исканиям и нуждам современных людей. И это понятно: формы эти созидались не нашими эпохами, для людей иного интеллектуального и психического развития, иного и опыта житейского… Но вопрос этот чрезвычайно сложен в Церкви, и поэтому пока частные случаи решаются таким порядком.

Не получая в церковных службах храмового богослужения ответов на все свои нужды, некоторые люди вынуждаются к тому, чтобы ценою большой затраты сил и времени восполнить этот недостаток дома.

Епископ Игнатий (Брянчанинов) сто лет тому назад писал, что в его уже время даже монахи, не получая в монастырях через личное руководство всего, что им было потребно, должны много читать Писание и творения св. отцов. Без этого они не могли преуспевать.

Тем более приходится сказать все это для наших современников, живущих в миру, притом в миру не молящемся и забывающем о Боге.

Итак, не беспокойся своею «неспособностью сосредоточиться», когда «становишься» на молитву. Сохраняй прежде всего память о Боге и мир сердца. Последнее особенно важно для тебя, так как оно у тебя некрепкое. Смотри, не надрывай без пользы малых сил твоего тела.

Чтобы найти верный путь, лучше всего просить об этом Бога в молитве: «Господи, Ты Сам научи меня всему… Дай мне радость познания воли Твоей и путей Твоих… Научи меня воистину любить Тебя всем своим существом, как Ты заповедал нам… Устрой мою жизнь так, как Сам Ты в предвечном совете Твоем мыслил о мне… да, даже о мне, ибо Ты никого не забыл и никого не создал на погибель… Я безумно растратила данные Тобою мне силы, но теперь, при конце моей жизни, Ты все Сам исправь и Сам всему научи меня… Но так, чтобы действительно Твоя воля совершалась в жизни моей, разумею я о том или не разумею до времени…Не попусти меня ходить чужими путями, ведущими во тьму… Но, прежде чем усну я смертным сном, дай мне, недостойной, увидеть Свет Твой, о Свете мира…»

И так своими словами молись все о том же. Пройдет некоторое время – и сила слов этих проникнет вовнутрь существа твоего, и тогда потечет жизнь сама собою именно так, как хочет Господь. А внешне рассуждая, ничего мы не решим.

Ведь весь смысл жизни в том, чтобы ум наш и сердце жили Богом; чтобы Бог стал нашей жизнью. Этого Он только и ищет. Для этого мы и созданы, чтобы жить Его жизнью, и притом во всей ее беспредельности. Это слово может нас пугать, когда мы видим наше настоящее жалкое состояние, но это так, и веру эту не надо терять.

Одна из наибольших опасностей – снизить и умалить замысел Божий о человеке. Всякое наше страдание, даже неправое, знает Бог. Знает и сострадает нам. С Ним необходимо установить «личные» отношения: почти «человеческие».

Я надеюсь, что ты меня понимаешь. Понимаешь, что под этим я разумею внутреннюю, интимную связь с Богом. Ибо к жизни в Нем призван весь человек, т. е. не только его высшая способность созерцания – «дух», но и чувство – «душа», и даже «тело».

Как молиться? Этот вопрос исходит из уст почти всех верующих, и это – ужасающее свидетельство, что их молитва не свидетельствует им того, что она должна свидетельствовать сама: о своей истине.

И те, кто не чужд, если не молитвы, то ее ощущения, те чувствуют фальшь внешнего «отправления» отношений к своему Творцу, и что какая-то сила, связывая их внешним авторитетом, толкает на безжизненный холодный путь неистинного предстояния Богу…

Чин молитвы (церковной), конечно, возможен и для личных молитвословий, и этот чин может вылиться в форму правила, но правила сыновнего, свободного, при котором человек и нудит себя (а это существенно при лживости нашего тела), но нудит себя на молитву, а не на правило. Различие очень существенное…

Какой камень свалится с бедной и слабой совести человека, когда он поймет, что он ничем не «обязан», ничего не «должен» «вычитывать» перед Богом. Пусть он изольет перед Богом свое сердце, как может… И детски-просто, детски-доверчиво и детски-смиренно идет к своему Отцу Небесному, в Святых Тайнах являющемуся его человеческим глазам…

Безумный человек думает, что, прожужжав полтора-два часа перед своим правильником, он делается достойным вкусить Бессмертия. Пусть он лучше потрудится над тем, чтобы сказать два истинных слова Богу и отразить эти слова на духе своей жизни и своих помыслов…

Законническое выполнение внешнего служения даже теперь, после 1900 лет Христова Благовестия, пытается заслонить собою истинное служение Богу… Из-за (невыполненного) правила лишают себя Чаши. Евхаристическое общение ушло из тела верующих…

Но разве для иерея пламенно, горящим духом проведенная литургия – не достаточное «правило ко Причащению»?

Надо снять все бремена неудобоносимые, которые «не могли понести… отцы наши» (Деян. 15, 10). Надо освободить человека (его совесть) от «отцеживания» внешних соблюдений, надо обратить его всецелое внимание на славу соблюдения духа Христова, на блаженство усыновления Богу.

Надо сказать ясно и открыто: «Чтобы доброе дело твое было не вынужденно, а добровольно» (Фил. 14),«сын Мой, отдай сердце твое Мне» (см. Притч. 23, 26).

В углу твоей комнаты, в углу твоей подушки, на перекрестках твоих улиц дай все, что можешь. И знай, что если все отдашь (до тысячи смертей), – ничего не сделаешь перед океаном благодати Божией. И можешь все отдать в одном дыхании…Обилие младенцев в вере, не умерших для себя (и для своих дел) людей, а то и совершенно чуждых духу Евангелия, но считающих себя «верующими», узаконило как бы правило для всех.

Души, не знающие, чем себя связать с Богом, связывают себя внешними делами «долга», и «исполнения».

Но как же – спросят нас – молитвы св. отцов, «положенные» на тот или иной случай личных молитвословий?

Что такое: «молитвы св. отцов»? Где они? На бумаге? В правильнике? В правильнике ведь их мертвая оболочка! А сама молитва – у Престола Божия. Оболочка их оставлена Церкви как мысленное руководство, как пример слов, исшедших от святого молитвенного сердца. Оболочка эта нам дана, чтобы мы знали характер угодной Богу молитвы и настроили бы сердце соответственно, если не знаем, о чем нам просить Бога, если Дух еще не ходатайствовал в нас, за нас. И мы теперь должны молиться либо от себя – соответственно этим молитвам Церкви, либо читать слова этих молитв, наполняя их безжизненную оболочку своим духом, своим горением, своей молитвой. Без этого своего содержания – чужие слова (даже Господни) будут шелухой для нашего сердца и слуха Господня. Они возвратятся к нам такими же тощими, какими мы их послали на небо…

Теплой, как свежевыпеченный хлеб, «дышащей» (выражение о. И. Сергиева) должна быть истинная молитва, все равно – наша ли она (внешними словами своими), или наставника нашего ли она. Слова книжного молитвенника должны стать всецело нашими словами. На страницах они лежат, как сухое дерево. Их нужно зажечь своим огнем, и тогда этот огонь согреет душу и пережжет ее.

Потому что, кто тепло, со слезами, с любовью к Богу молится в Духе, тому решительно все равно: говорить ли, молчать ли языком, водить ли глазами по строчкам, или не видеть ничего; читать ли Божью молитву, делать ее своею или свою читать, делая ее Божией…

Св. отцы учат простоте обращения к Богу. Один, прославленный Богом, сказал, что «верующий» человек – это тот, кто «с Богом говорит, как с человеком», не в вольности, конечно, беседы своей, но в простоте младенческой. «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царствие» небесной молитвы…

Вся жизнь есть Правило Божие – для человека. Всегда человек должен быть готов к причастию Святых Таин и к исходу в другую жизнь.

Каждую минуту, во всех своих мыслях, чувствах, настроениях, словах, делах он должен выполнять это Правило Приготовления. И нести все жизненное покаяние лишь за неисполнение этого правила.

Глубоки мысли, изложенные выше, и справедливо и сурово обличение владыки Иоанна многих тех христиан, которые не понимают разницы между внешним обрядом и отданностью Богу своего сердца.

Владыка хочет от всех христиан глубины, теплоты, слез и даже огня в молитве.

А в наших сердцах так часто холодно и суетно, и любовь к Богу занимает место не в сердце, а более в рассудке. Нас обличают рассеянность мысли в молитве, грехи, холодность к ближним, прегрешения и нерадения.

Но не надо унывать и тем более отчаиваться от обличений владыки. Сознаем себя лишь младенцами во Христе и нищими духом.

Священник С. Щукин пишет:

«Сектанты говорят моей прихожанке: «Зачем ты ставишь свечки в церкви? Какой от них толк?» А у нее восемь человек детей, и время она никак выбрать не может, чтобы не только сосредоточиться, а даже просто помолиться. И всего-то ее хватает, чтобы по дороге зайти в храм да там свечку поставить. Она поистине этим отдает две лепты вдовы (Лк. 21, 2). И, верно, похвалит ее Господь за это и в пример поставит ее многим».

И мы имеем (т. е. это в нашей власти) лишь внешний духовный труд, а огонь в молитве есть дар благодати. Иметь горячую любовь, гореть духом, владеть своими мыслями и иметь дар непрестанной молитвы – это все великие дары Божией благодати, заслужить которые возможно лишь после многих лет внешних трудов для Господа и «невидимой брани» в душе христианина.

В наших силах лишь творить то «внешнее», за которое Господь дарует и «внутреннее». Весь опыт Церкви говорит о том, что к духовным высотам христиане приближались через внешние труды и подвиги. «Дай кровь и прими дух», – говорили св. отцы. Они утверждали также, что «молитва, пусть еще холодная, но вынужденная, творящаяся с усилием, с напряжением, очень угодна Богу».

Но, делая внешнее, будем помнить слова владыки Иоанна и не будем обольщаться, что мы чего-то уже достигли или приблизились к боголюбию, к богообщению или горению духа. Мы пока духовно нищие и отдаем Богу, как евангельская вдова, лишь то, что имеем, – лишь наше усердие во внешнем.

Выдержки из книги «Молитва и жизнь» митрополита Антония (Блюма), изданной на английской языке в Лондоне в 1966 г. (Журн. Патр., 1967, №№ 3, 4, 5 и 6)

«Из опыта человеческих отношений все мы знаем, что любовь и дружба глубоки тогда, когда мы можем молчать вместе. Если же для поддержания контакта нам необходимо говорить, мы с уверенностью и грустью должны признать, что взаимоотношения все еще остаются поверхностными; так, если мы хотим воздать молитву Богу, то должны прежде всего научиться испытывать радость от молчаливого пребывания с Ним. Это легче, чем может показаться сначала: для этого нужно некоторое время, доверие и решимость начать. Только с чувством страха, богопочитания, глубочайшего благоговения можем мы приступить к риску молитвенного делания, и мы должны дорасти до него в своей внешней жизни настолько полно и определенно, насколько это возможно. Недостаточно устроиться удобно в кресле, говоря: я приступаю к благоговейному предстоянию пред Богом. Мы должны помнить, что если бы Христос стоял перед нами, мы держали бы себя иначе, и мы должны научиться держаться так в присутствии Господа, как держались бы в присутствии Господа, ставшего для нас видимым. Прежде всего это предполагает определенное состояние ума, которое отражается и на состоянии тела… Современный мир в большой мере утратил чувство молитвы, и дисциплина тела стала в представлении людей чем-то второстепенным, тогда как она далеко не второстепенная. Мы забываем, что мы – не душа, обитающая в теле, а человеческое существо, состоящее из тела и души, и что, по апостолу Павлу, мы призваны прославлять Бога и в телах наших и в душах наших; наши тела, как и наши души, призваны к славе Царствия Божия (1Кор. 6, 20). Приближение к Богу всегда бывает открытием и красоты Божией, и расстояния, которое лежит между Ним и нами. «Расстояние» – слово не точное, ибо оно не определяется тем фактом, что Бог Свят, а мы грешны. Расстояние это определяется отношением грешника к Богу. Мы можем приближаться к Богу, только если делаем это с сознанием, что приходим на суд. Если мы приходим, осудив себя; если мы приходим, потому что любим Его, несмотря на нашу собственную неверность; если мы приходим к Нему, любя Его больше, чем благополучие, в котором Его нет, – тогда мы для Него открыты и Он открыт для нас; Господь приходит совсем близко, в любви и страдании. Но если мы стоим перед Богом в брони своей гордости, своей самоуверенности, если мы стоим перед Ним так, как будто имеем на это право, если мы стоим и требуем от Него ответа, то расстояние, отделяющее творение от Творца, становится бесконечным…»

Автор далее пишет, что от постоянного пребывания в присутствии Божием рождается благодарность, рождается беспощадность к собственному лукавству, рождается сознание величия человека, призванного во Христе быть чадом Божиим, рождается чувство ответственности за это постоянно попираемое нами сыновство, рождается крестная радость становления.

Заключение

Из всех великих благодеяний Господа человеку особо важными для нас являются вера христианская и дар молитвы.

При вере Господь дарует христианам величайший и непостижимый дар могущества, говоря, что «ничего не будет невозможного для вас» (Мф. 17, 20).

История Церкви полностью подтверждает это. Христианские прошения исполняются при полноте веры всегда. Они исполнялись даже тогда, когда были неполезны христианам. Господь при этом часто указывал (например, через сонные видения святых), что прошения неразумны, но при настоянии христианина Он все же исполнял эти прошения, верный Своим словам: «Просите, и дано будет вам» (Мф. 7, 7). Так, часто были исполняемы прошения матерей о выздоровлении своих детей, хотя впоследствии жизнь этих детей была великим несчастием для них и для их матерей.

Итак, не будем же пренебрегать этим великим даром нашего всемогущества, посвящая свои силы прежде всего и более всего молитве.

Но, зная свои слабости, пристрастия и ограниченность разума, всегда будем заканчивать все свои прошения словами Самого Господа: «Впрочем, не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26, 39).

ДУХОВНОЕ ЧТЕНИЕ

Глава 17 
Священное Писание

Не хлебом единым будет жить человек, но всяким словом Божиим.
Лк. 4, 4

Истина сделает вас свободными.
Ин. 8, 3

Слово Божие проникает до разделения души и духа.
Евр. 4, 12

Истина – благая и радостная – есть пища души, без нее душа умирает. Душе нужны мысли бодрящие, согревающие, возвышающие и окрыляющие ее.

Благо тем, кто умеет постоянно питать себя ими. С ними легко жить, с ними легко преодолевать все искушения, приражения тоски, уныния, лености и нерадения.

Вместе с тем глубоко воспринятая истина не может оставаться бездейственной: она заставляет не только иначе думать, но и иначе жить.

Душа может питаться молитвой от окружающих ее людей, в которых живет Святой Дух. Но такие люди редки. Гораздо доступнее для всех другой источник истины – Священное Писание.

Как в драгоценном сосуде, истина более всего собрана в Священных Писаниях Нового Завета и особенно в Святом Евангелии. И кто хочет освящения своей души, очищения сердца и просвещения ума, тот должен прильнуть жадными устами к этому сосуду, чтобы постоянно питать себя истиною. Трудно объяснить, рассказать словами о значении для нас Святого Евангелия.

Это кристально чистый источник для умирающей от жажды души; это огонь, попаляющей нечистоту сердца; это светоч, озаряющий окружающий нас греховный мрак. Прп. Серафим Саровский, который в течение каждой недели прочитывал все Евангелие, Деяния и Послания апостолов, так говорил про чтение Священного Писания:

«Через это не только душа моя, но и самое тело услаждается и одухотворяется. При чтении Священного Писания я беседую с Господом, содержу в памяти моей жизнь и страдания Его, и день и ночь славословлю, хвалю и благодарю Искупителя моего за все Его милости, изливаемые к роду человеческому и ко мне, недостойному».

Как пишет еп. Игнатий (Брянчанинов):

«Раскрывая для чтения книгу – Святое Евангелие, вспомни, что она решит твою вечную участь. По ней мы будем судимы и, смотря по тому, каковы были здесь, на земле, по отношению к ней, получим в удел или вечное блаженство, или вечные казни» (Ин. 12, 48).

Сам Христос присутствует в Святом Евангелии и говорит из него с нашей душой. Поэтому Церковь почитает Евангелие как Самого Христа: пред ним несут зажженные свечи, а священнослужители снимают камилавки и митры, приступая к его чтению.

Некоторые из христиан (включая преподобного Серафима) считали возможным читать Евангелие только стоя или на коленях. Но это, конечно, необязательно. Архиепископ Арсений (Чудовской) считал непредосудительным читать Евангелие и сидя.

По существу благоговейное чтение Евангелия нельзя отличать от молитвы. Старец Парфений Киевский так рассказывал про себя:

«Однажды в продолжение сорока дней читал я Евангелие о спасении одной благотворившей мне души, и вот вижу во сне поле, покрытое тернием. Внезапно спадает огонь с небес, попаляет терние, покрывающее поле, – и поле остается чистым. Недоумевая об этом видении, я слышу голос: терние, покрывающее поле, – грехи благотворившей тебе души; огонь, попаливший его, – слово Божие, тобою за нее читаемое».

Через чтение Евангелия в человеке зарождается благодатный ум. Об этом так пишет архиепископ Иоанн (Шаховской):

«Вникание в Евангелие и проверка себя и своей совести его светом и молитва просвещают малый человеческий разум и открывают в человеке Высший Разум, который обычно бывает в человеке закрыт, засыпан мелким практическим рассудком. Истина Христова освобождает человека от зла и неведения, очищает и воспитывает внутреннюю глубину в человеке, его сердце, дух».

От одной рабы Божией я слышал такое суждение:

«Когда я вхожу в новый для меня дом, я смотрю – есть ли там Святое Евангелие и как оно там почитается и хранится? И если оно есть и хранится бережно и лежит на почетном месте – то я спокойно сближаюсь с новыми для меня людьми».

И эта раба Божия не ошибалась, следуя такому признаку.

Однако горе тем из христиан, которые будут только хранить или чтить Святое Евангелие, но не читать его – не общаться постоянно через него со Христом.

Это то же, что ставить около себя пищу и лишь смотреть на нее: результатом будет неизбежная в обоих случаях духовная или физическая смерть.

Но мало сказать, что Святое Евангелие надо читать, и читать ежедневно, обновлять истину в своей памяти. Чтение чтению рознь, и многие из людей, читавших Святое Евангелие, не получили от него для себя никакой пользы. Мало пользы и для тех, кто Святое Евангелие будет читать только умом. Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«В нашем восприятии слова Божия различны следующие моменты – слышание, разумение его, принятие сердцем и, наконец, употребление его к жизни. Проверьте себя – в какой из этих стадий вы находитесь? Всегда ли вы хоть просто слышите его или часто ли берете в руки, чтобы прочесть? Слыша, читая, даете ли себе труд вникнуть и понять его? Доходит ли оно до вашего сознания, сердца, будит ли оно их? Если да, то есть ли плоды этого, сдвигает ли оно вас хоть немного с мертвой точки успокоенности обычной нашей жизнью? Проверьте себя – и медленно и упорно начните свой подъем по этим ступеням».

Итак, Евангелие постигается разумом, сердцем и жизнью, а у кого разум не развит, то только сердцем и жизнью. Последним надо с детской доверчивостью относиться к евангельским истинам. А по отношению ко всему, не постигаемому умом, надо ждать времени, когда созреет разум, способный проникнуть в Божественные тайны.

Задумывались ли вы, почему Господь в поучении Своем часто применял притчи, непонятные в ряде случаев даже для апостолов? И почему в Священном Писании так много иносказательного – образов, символов и аллегорий? Не лучше ли было прямо возвещать понятную всем истину?

Этот вопрос был задан Господу Его учениками: «Для чего притчами говоришь им?»

Господь на этот вопрос дал такой ответ: «Для того, что вам дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано, ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет; потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют; и сбывается над ними пророчество Исаии, которое говорит: слухом услышите – и не уразумеете, глазами смотреть будете – и не увидите, ибо огрубело сердце людей сих и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их. Ваши же блаженны очи, что видят, и уши ваши, что слышат, ибо истинно говорю вам, что многие пророки и праведники желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите, и не слышали. Вы же выслушайте значение притчи» (Мф. 13, 10–18).

Итак, разъяснение тайного, сокровенного смысла притчи было открыто не всем, слышавшим ее, а только ученикам. И все Евангелие, его «благая весть», хотя и читается всеми, но истина и тайные красоты его открываются лишь избранным сердцам.

Кто же может попасть в число этих избранников? Здесь мы подходим к третьему условию чтения Святого Евангелия. Чтения жизнью.

В чем была разница между учениками Господа и теми, которым Господь не счел нужным объяснить значение притчи? Были ли ученики понятливее всех других евреев? Нет. Даже, скорее, менее понятливы, ведь они были неученые рыбаки, а среди прочих слушавших были ученые книжники.

Но апостолы «оставили все» (Мф. 19, 27)и пошли с детской верою, смирением и любящими сердцами за Христом. Они делом доказали свою преданность Христу, и за это были удостоены постижения сокровенного смысла учения Христа. И если «они имели» смирение, любовь, усердие и ревность, то им и «дано было» дополнительно постижение тайн.

Это постижение есть драгоценнейший дар от Господа, и этот дар дается только избранным, «оставившим все» и пошедшим за Христом.

Но этого дара не удостаиваются те, у кого «огрубело сердце» духовное, у кого «сомкнутые» внутренние глаза и уши. От них «отнимается» и то, что они имеют: они или совсем не понимают, или забывают прочитанные истины, и души их умирают.

Итак, к чтению Святого Евангелия и многих книг Священного Писания надо приступать с молитвой о даровании разумения его.

Читать Священное Писание должно, как и молиться, по возможности в уединении, с успокоенными чувствами, с очищенной совестью, с примиренным сердцем с Богом и ближними.

В тех случаях, когда при чтении какие-либо места из Священного Писания остаются неясными, не надо стараться тотчас же их понять.

Смысл Священного Писания раскрывается не сразу, а постепенно, по мере духовного роста христианина. Старец Парфений Оптинский так говорил об этом:

«Священное Писание все тайнами повито. Там глубина, там смысл неисчерпаемый. Всего уразуметь нельзя. Подобно тому, как можно снимать с луковицы одну чешуйку, затем другую, третью и т. п., – вот то же и в Священном Писании: уразумеет человек один смысл, за этим смыслом есть другой глубокий, за вторым – третий и т. д. Вот так Господь и просвещает разум своих подвижников. В Библии кроме внешней стороны есть еще и внутренняя, т. е. помимо голых фактов есть глубокий преобразовательный смысл этих же самых фактов. Этот смысл открывается по мере очищения ума человека».

Поэтому перед чтением Священного Писания всегда надо молиться о том, чтобы Господь послал его разумение. Господь исполнит эту просьбу, и тогда сразу же или в свое время ранее темные места становятся ясными и понятными.

Как пишет прп. Исаак Сириянин:

«К словам таинств, заключенным в Божественном Писании, не приступай без молитвы и испрошения помощи у Бога, но говори: дай мне, Господи, принять ощущение заключающейся в них силы».

А преподобный Симеон Новый Богослов пишет:

«То, что написано об иных мирских делах, читающие могут понимать и сами, но вещей Божественных и спасительных никому невозможно понять или понимать без просвещения от Святого Духа».

Надо ли повторять, что Евангелие следует читать ежедневно.

Святые так часто и много читали Святое Евангелие, что некоторые из них (например прп. Пахомий Великий и многие из его учеников) знали его наизусть.

Однако при чтении Евангелия дело не в количестве прочитанного. Можно прочитать много и ничего не усвоить, и можно одним отрывком напитать надолго свою душу Божественною духовной пищей.

Прп. Никодим Святогорец дает такой совет:

«Когда читаешь Божественное Писание, то не имей в виду, чтобы только прочитывать лист за листом, но с размышлением вникай в каждое слово. И когда какие слова заставят тебя углубиться в себя, или произведут движение сокрушения, или радостью духовною и любовью исполнят сердце твое, остановись на них. Это Бог приближается к тебе; смиренно приими Его отверстым сердцем, так как Он Сам хочет, да приобщишься Его».

И св. Исаак Сириянин пишет:

«Если хочешь насладиться чтением Божественного и постигнуть его смысл, отложи в сторону количество и норму, да углубится же ум твой в изучение слов Духа, пока душа твоя не возбудится удивлением перед домостроительством Божиим и через глубокое размышление не подвигнется к славословию или душеполезной печали».

Святое Евангелие содержит ответы на все вопросы, которые могут встретиться в жизни христианской души. И эти ответы идут от Самого Бога – Начальника и Законодателя всей жизни. Поэтому Святое Евангелие – наш путеводитель и советник, и вместе с тем – друг и утешитель.

Не надо думать, что, познав до некоторой степени евангельскую истину, можно успокоиться, считая ее прочно себе усвоенной, и более не читать Святое Евангелие. Во-первых, память сохраняет у нас в уме лишь то, что мы постоянно повторяем и чем всегда интересуемся. Во-вторых, истина неисчерпаема так же, как неисчерпаемо познание Бога. Как пишет прп. Исаак Сириянин:

«Пути премудрости нет конца, она шествует выше и выше, пока не соединит последователя своего с Богом. То и составляет ее признак, что постижение ее беспредельно, потому что Премудрость есть Сам Бог».

И чем более богатеет человек истиною, тем свободнее он становится от греха, тем светлее его разум и тем чище его сердце, тем ближе он становится к Богу уже в этом мире.

Как говорит тот же св. Исаак Сириянин:

«Чтение Божественных Писаний укрепляет ум, побуждает к молитве, помогает бдению, с которым оно тесно соединено, и подает свет разумению. Чтение удерживает ум от рассеянности, напоминая о Боге, указывает пути святых и делает то, что ум приобретает тонкость и мудрость».

А схимонах Силуан пишет:

«Не может душа иметь мира, если она не будет поучаться в законе Божием день и ночь, ибо закон сей написан Духом Божиим, а Дух Божий от Писания переходит в душу, и душа чувствует в этом услаждение и приятность и уже не хочет любить земное, потому что любовь к земному опустошает душу, и тогда она бывает унылая и дичает и не хочет молиться Богу. Враг же, видя, что душа не в Боге, колеблет ее и свободно влагает в ум, что хочет, и перегоняет душу от одних помыслов к другим, и так целый день душа проводит в этом беспорядке и не может чисто созерцать Бога».

Кто знаком с историей Христовой Церкви, тот знает о могуществе действия Святого Евангелия на сердце человеческое. Имеется много рассказов о том, как чтение Святого Евангелия преображало душу, отвращало людей от греха, исцеляло от пороков.

Вот что переживал, читая Святое Евангелие, о. Иоанн С:

«Духовный восторг охватывает мое сердце, так мне ощутительно присутствие благодати в Слове Божием: мне даже представляется, что я читаю и вливаю в себя благодать Божию».

К сожалению, мы, рядовые христиане, далеко отстоим от о. Иоанна С. и почти всегда воспринимаем при чтении мысли лишь умом. Но, как говорят св. отцы, что если хотя одно Божие слово западет в сердце, то может дать жизнь душе на всю вечность.

Приложения к главе 17-й

Ниже приводится выдержка из сочинения схиархимандрита Софрония «Старец Силуан», дающая глубокую характеристику значения Евангелия для мира.

«Всякая человеческая мысль, всякое слово человеческое есть энергия – сила. И если это верно по отношению к мысли и слову человеческому, то тем более верно по отношению к слову Божию, слову Христа.

Когда мы слышим евангельское слово Христа – благоуханное, тихое, сладкое «блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога» или «научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем», – тогда не забываем, что это кроткое слово Христа есть та непостижимая, беспредельная сила, которая вызвала из тьмы небытия к свету жизни все сущее, все бесчисленные миры, все неисчислимые в своем разнообразии твари разумные и неразумные. Слово Христа, облеченное в смиренную, чувственно воспринимаемую форму человеческого тварного слова, могущего быть зафиксированным даже графически, оно, это слово, в своей глубине, в основе своей есть энергия Великого Всемогущего Всетворца Бога.

О нем должно сказать то же, что сказано в Писании о Самом Боге, т. е. что оно есть «огнь поядающий», приближаться к которому земнородный должен с величайшим благоговением и страхом (Евр. 12, 28–29).

«Разжжено слово Твое зело» (Пс. 118, 140), – говорит псалмопевец.

Слово Христа – самое таинственное слово; оно неприступно, непостижимо для величайших умов, и в то же время оно так просто, что доступно даже и малым детям.

Слово Христа так нам близко, так оно понятно, естественно, так глубоко родственно нашему человеческому сердцу и вместе, несомненно, оно бесконечно превышает силы тварного естества: оно Божественное, непостижимое, вышеестественное и, как говорит ап. Павел, не от человека оно и не по человеку (Гал. 1, 11–12).

Слово Христа, обращенное к свободному человеку, краткое и безнасильственное, и в то же время оно беспредельно, совсем не по-человечески, властно, как слово абсолютного авторитета, как слово беспредельного Владыки всего бытия.

«Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут» (Мф. 24, 35), – говорит Христос.

Слово Христа, воспринятое глубокою верою, ведет человека к вечной жизни по такому пути, на котором он встретит много необычного, неведомого. На этом высоком пути все, что может переживать и познавать человек в своем бытии, откроется ему.

Свет слова Христа достигает последних пределов темной бездны, выявляя природу множества признаков истины, во мраке влекущих к себе человека.

Слово Христа есть огонь, испытующий все, что есть в человеке и вообще в бытии мира, ибо, как свидетельствует ап. Павел «нет твари, сокровенной от Него» (Евр. 4, 13).

Слово Христа есть дух и жизнь вечная, полнота любви и радость небес. Слово Христа есть несозданный Божественный свет. Обращается оно не к поверхностному логическому рассудку, но к глубокому сердцу человека.

И тот, кто навстречу ему отверзает свое сердце до последней глубины, чтобы достойно воспринять сей Божественный свет, чтобы слиться с ним воедино, становится богоподобным. Слово Христа, воспринятое в жизнь, Богом творит человека».

Приводим мнения русских поэтов и писателей о значении Священного Писания для души человеческой.

В час полночный близ потока
Ты взгляни на небеса,
Совершаются далеко
В горнем мире чудеса.

Ночи вечные лампады
Невидимы в блеске дня.
Стройно ходят там громады
Негасимого огня.

Но впивайся в них очами
И увидишь, что вдали
За ближайшими звездами
Тьмами звезды в ночь ушли.

Вновь вглядись, и тьмы за тьмами
Утомят твой робкий взгляд –
Все звездами, все огнями.
Бездны синие горят.

В час полночного молчанья,
Отогнав обманы снов,
Ты взгляни душой в Писанье
Галилейских рыбаков.

И в объеме книги тесной
Развернется пред тобой
Бесконечный свод небесный
С лучезарной красотой.

Узришь – звезды мыслей водят
Тайный хор свой вкруг земли,
Вновь вглядись – другие всходят,
Вновь вглядись – и там, вдали,

Звезды мыслей тьмы за тьмами
Всходят, всходят без конца,
И зажжется их огнями
Сердца дремлющая мгла.
А. Хомяков

Измученный жизнью суровой,
Не раз я себе находил
В глаголах Предвечного Слова
Источник покоя и сил.

Как дышат святые их звуки
Божественным чувством любви
И сердца тревожного муки
Как скоро смиряют они!

Здесь все в чудно-сжатой картине
Представлено Духом Святым,
И мир, существующий ныне,
И Бог, управляющий им,

И сущего в мире значенье,
Причина, и цель, и конец,
И вечного Сына рожденье,
И крест, и терновый венец.

Как сладко читать эти строки,
Читая, молиться в тиши,
И плакать, и черпать уроки
Из них для ума и души.
И. Никитин

Пусть эта книга священная
Спутница вам неизменная
будет везде и всегда.
Пусть эта книга спасения
Вам подает утешение
в годы борьбы и труда.

Эти глаголы чудесные,
Как отголоски небесные
в грустной юдоли земной,
Пусть в ваше сердце вливаются,
И небеса сочетаются с чистою вашей душой.

Возьми, читай святую книгу Бога,
Пойми душой спасенья словеса,
И всякая пройдет в тебе тревога,
И сердцем ты увидишь небеса. 

Поверь, когда преклонны будут лета,
Душевных бурь прокатится волна,
Покинешь ты все книги, только эта –
С тобой навек останется одна.

И в ней найдешь, чего нигде дотоле
Не обретал в пространном мире сем,
И ничего просить не станешь боле:
Тут полнота всех благ, тут все во всем.
П. А. Валуев

Глава 18
Духовные книги

Занимайся чтением.
1Тим. 4, 13

Перед каждым чтением молись и умоляй Бога, чтобы Он тебе открылся.
Прп. Ефрем Сирин

Чтение писаний отеческих – родитель и царь всех добродетелей.
Еп. Игнатий (Брянчанинов)

Св. апостол и евангелист Иоанн Богослов, заканчивая свое Евангелие, пишет, что «многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг» (Ин. 21, 25).

Что это – художественное преувеличение? Но таких нет в Священном Писании.

Действительно, дела Иисуса Христа – Слова – Логоса – и Сына Божия – совершались от начала творения мира через все века и совершаются и доныне. Они раскрываются в истории Церкви Христовой, и кто хочет вполне познать Христа, пусть изучит историю Его Церкви.

Однако под историей Церкви не надо понимать лишь историю внешнего ее устройства – историю патриархов и пап, ересей, религиозных войн и крестовых походов, инквизиции, расколов, разделения Церквей, сект и т. п.

Знакомство со всем этим может охладить ревность христианина и даже поколебать его веру при картинах смут и расколов и неприглядного образа тех, кто называл себя христианами, стоял во главе Церквей и в то же время не имел ничего общего с духом Христа.

Под историей истинной Церкви в первую очередь надо понимать описание жизни тех, кто был вместилищем Святого Духа и был преисполнен Христовой любви, Его смирения и кротости и прочих христианских добродетелей, иначе говоря – жизнеописания святых и подвижников благочестия, которые составляют мистическую Церковь и «Тело Христово» (1Кор. 12, 27).

Не будет полно знать Христа тот, кто не даст себе труда изучить Его, пребывающего в сердцах истинных христиан всех времен. Поэтому изучение жизни святых и их творений также служит полноте сближения со Христом души христианской.

Так мы познакомимся с теми членами Церкви Христовой, которых мы некогда увидим в ином, горнем мире, если только будем достойны этого. Вместе с тем как говорит один пастырь, «жизнь святых так хороша именно тем, что в ней находишь прекрасное сочетание самого высокого учения, когда-либо преподанного людям, с самой яркой добродетелью и с таким счастьем, которому едва верится».

Надо знать, кроме того, что при глубоком восприятии образов сердцем душа читающего таинственно объединяется с этими образами – пленяется ими и отдается им. И эти нити единения и любви уходят в иной мир и вызывают ответную любовь святых душ того мира.

Так при чтении мы приобретаем друзей, покровителей и молитвенников за себя из мира Церкви торжествующей. А старец Варсонофий из Оптиной пустыни добавляет, что при этом «каждый святой (или святая) даст частицу своей крепости читающему с верою житие и поможет при прохождении мытарств». Как говорит епископ Феофан Затворник: «Дух писателя сообщается тому, кто читает его с полным вниманием».

Вместе с тем как пишет прп. Исаак Сириянин:

«Чтение Священного Писания и житий святых открывает путь тонкости созерцания, чтением душа просвещается, чтобы всегда молиться неленостно и несмущенно».

Совершенно очевидно, что Священное Писание является основой для определения пути спасения человеческой души.

Однако на практике жизни мы видим, что определение сущности этого пути разнится как у различных христианских конфессий, так и внутри каждой конфессии, где часто встречаются разногласия.

Причиной этого являются испорченность сердца, слабость человеческого разума и, главное, наличие в людях гордости и самоутверждения.

Как же избежать ошибок в понимании Священного Писания?

Святые отцы – величайшие из учеников Христовых – отвечают на это вполне определенно: правильное постижение Священного Писания и пути Господня достигается чтением писаний св. отцов Церкви, просвещенных Духом Святым.

Отсюда – изучение творений св. отцов и следование их мнениям является главной гарантией правильности пути спасения христианина.

Вся история ересей, лжеучений, расколов и заблуждений явилась следствием нарушения этого пути и слепого индивидуального подхода к решению основных положений в христианской религии. Как пишет епископ Игнатий (Брянчанинов):

«Чтение писаний отеческих – родитель и царь всех добродетелей. Из чтения отеческих писаний научаемся истинному разумению Священного Писания, вере правой, жительству по заповедям евангельским, глубокому уважению, которое должно иметь к евангельским заповедям, словом сказать, – спасению и христианскому совершенству. По умалении духоносных наставников чтение отеческих писаний соделалось главным руководителем для Желающих спастись. Посредством их чтения причащаемся живущему в св. отцах Святому Духу». Итак, наибольшую пользу душе (после Священного Писания Нового Завета) дают книги, написанные св. отцами о пути ко спасению и об очищении сердца. Прп. Варсонофий Великий дал такой совет одному из своих учеников: «Не хотел бы я, чтобы ты занимался догматическими книгами, потому что они возносят ум горе, но лучше поучайся в словах старцев, которые смиряют ум долу. Я сказывал это не с тем, чтобы унижать догматические книги, но лишь даю тебе совет, ибо пища бывает различна».

Передают совет одного старца архиепископу Антонию (Блюму), при начале его духовной жизни:

«Изучай 12 лет святых отцов, а потом можешь читать и богословские книги».

Но когда архиепископ Антоний (ныне митрополит Сурожский) так поступил по его совету, то богословские книги оказались уже ненужными.

Очевидно, что не только Священное Писание Нового Завета нам надо систематически перечитывать, но и наиболее важные для нас книги из творений св. отцов. Так, например, старец Макарий Оптинский через каждые три года перечитывал творения аввы Дорофея и «Лествицу» и находил при этом в них все новое и новое.

Духовное чтение нам необходимо каждый день, подобно молитве. «Без чтения душно и душа голодает», – говорит епископ Феофан Затворник.

Хорошие духовные книги – это наши лучшие друзья, наши руководители, воспитатели и наставники. Их надо читать, перечитывать, изучать, делать из них выписки. Через такие книги мы беседуем со святыми – носителями Духа Святого Божия.

Поэтому книги надо всегда предпочитать пустым разговорам. Хорошая духовная библиотека – это наиболее ценное на земле сокровище, на приобретение которого не надо жалеть ни средств, ни времени.

Когда христианин замечает свое духовное ослабление, угасание ревности, охлаждение молитвы, то одно из наилучших средств для своего ободрения и восстановления ревности есть чтение хорошей духовной книги: обаяние духовной красоты святых, их ревность, высота духа и высокие духовные переживания невольно побуждают и нас в какой-то мере следовать за ними.

Вместе с тем надо помнить и истину, заключающуюся в словах пословицы, что «бочку меда портит ложка дегтя».

И если иногда почему-либо, может быть, по небрежности, нам случится подвергнуться духовной отраве от чтения неподходящей для христианина литературы, то здесь мы должны вспомнить слова прп. Петра Дамаскина, который пишет:

«Когда Господь, говорит св. Василий Великий, найдет сердце, чистое от всех мирских вещей и учений, тогда на нем, как на чистой дощечке, надписывает Свои учения. Это говорю я для того, чтобы не читал кто-либо не служащего к угождению Богу. И если кто когда-либо прочитает по неведению, то пусть подвизается скорее изгладить памятование о сем духовным чтением Божественных Писаний и более того, что служит ему к спасению души, смотря по устроению, какого он достоин. Помимо же Божественных Писаний да не читает отнюдь чего-либо. Какая надобность принимать духа нечистого вместо Святого Духа? Ибо в каком слове кто упражняется, того дух и усваивает себе, хотя и не видится ему это дело противным, как видят опытные».

К сожалению, последний совет смогут исполнить в наше время, вероятно, лишь иноки и те немногие христиане, которые будут иметь возможность вести нерассеянную жизнь.

Но всем надо помнить следующее наставление о. Иоанна С:

«Ты следишь за событиями во внешнем мире, читая светские сочинения, журналы и газеты. Не упускай же из виду и твоего внутреннего мира, твоей души: она ближе к тебе и дороже тебе. Читай же наипаче и наичаще Евангелие и писания св. отцов, ибо грешно христианину не читать богодухновенных писаний. Все мирское с миром и кончится – «И мир проходит, и похоть его» (1Ин. 2, 17)».

Чтение можно сравнить с лекарством, но излечивает это лекарство не тело, а душу. Но как тело, так и душа бывают больны различными болезнями. А для каждой болезни показаны свои особые лекарства и для каждой души должна быть подобрана такая духовная литература, которая соответствовала бы ее болезни.

Литература, подходящая для людей созерцательного типа (евангельской Марии), не так подходяща для людей деятельного типа (евангельской Марфы), и наоборот.

Не для всех подходящи книги старинного стиля. Некоторым «младенцам во Христе» будут интересны лишь духовные рассказы и т. д. Как пишет еп. Игнатий (Брянчанинов):

«Непременно нужно чтение, соответствующее образу жизни. Иначе будешь наполняться мыслями, хотя и святыми, но неисполнимыми самим делом, возбуждающими бесплодную деятельность только в воображении и желании; дела благочестия, приличествующие твоему образу жизни, будут ускользать из рук твоих. Мало того, ты сделаешься бесплодным мечтателем, мысли твои, находясь в беспрестанном противоречии с кругом действий, будут непременно рождать в твоем сердце смущение, а в поведении неопределенность, тягостные, вредные для тебя и для ближних».

Поэтому тем, кто духовно еще молод и мало сведущ в литературе, надо искать указаний у духовно опытных людей при выборе книг для чтения.

Духовное чтение помогает нам и в молитвенном подвиге; когда молитва становится холодной и рассеянной, тогда духовное чтение помогает ее оживить. Об этом пишет так прп. Исаак Сириянин:

«В то время, когда ум твой рассеян, предпочитай духовное чтение молитве, так как чтение – источник чистой молитвы».

Если сумеем мы поставить себя в здоровую обстановку людей живых духовно и питающих душу духовной литературой, то наш разум будет пребывать в Божественных истинах, в светлых мыслях, обогащающих нас мудростью, верой, надеждой, любовью, смирением и другими добродетелями.

Тогда разум и сердце наше погрузятся в созерцание истины и предвечной красоты Сына Божия Иисуса Христа и Его Невесты – Вселенской Церкви. Истина заполнит наш разум, а красота захватит наше сердце.

Тогда как бы само собой исполнится и повеление ап. Павла, чтобы нам мыслить – «что только истинно, что честно, что справедливо, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала» (Флп. 4, 8).

В заключение, однако, следует предупредить, что одним только чтением духовной литературы христианин не спасется. Об этом так пишет о. Александр Стефановский:

«От чтения духовных книг без применения их в жизни скоро создается самообман, что духовное возрастание началось. Духовная жизнь подменяется воображением. От чтения надо переходить к жизни, начиная сейчас же и духовный подвиг с первых ступеней».

От чтения надо переходить к жизни, начиная сейчас же и духовный подвиг с первых ступеней».

Как говорит о том же прп. Симеон Новый Богослов:

«Для людей, надежду спасения своего полагающих в одном изучении Божественного Писания, без мистического опыта, недоступна сила Божественных Писаний».

«Духовное чтение не заменяет внутренней деятельной духовной жизни, – пишет и архиепископ Иоанн, – знание об истине – это не то, что знание истины. Кроме содержания есть Дух Слова. Лишь Духом водимые (Рим. 8, 14)открывают вечно новое в истине».

Приложения к главе 18-й

Значение знакомства (через чтение) с жизнью святых и подвижников христианства хорошо раскрывается в предисловии ко 2-й части книги Е. Поселянина «Пустыня».

«Род людской все тот же. Меняется обстановка, меняются условия жизни, но так же все стремятся к счастью, и лишь ничтожная во все времена кучка людей сознательно отворачивается от этого счастья ради великих загробных целей. Странные люди, непонятные для большинства людей. Однако в этой их странности есть какое-то непостижимое обаяние.

Когда вчитываешься в рассказы об этих столь тихо, неслышно, незаметно проживших свою жизнь людях, тогда как современники их наполняли раскатами громов вселенную, – спрашиваешь себя: почему это память о них могла победить сглаживающую силу стольких веков?

И почему это доселе и среди высококультурных людей, и среди людей почти первобытных заботливо берегутся рассказы о том, как «спасались» эти странные люди.

Если иногда трудно бывает в суете мирской присесть за книгу, говорящую исключительно о подвигах духа, то так же трудно бывает и оторваться от такой книги, когда в нее вчитаешься.

Точно на ковре-самолете поднялся над землей, близко-близко к миру вечных чудес, и душу охватило предчувствие такого счастья, какого не дает душе ни одна чисто земная радость. Многим приходилось испытывать то необыкновенное впечатление, какое переживаешь, когда вдруг до души, измученной житейской тревогой, издали донесутся тихие, бесстрастные, отрадные и счастливо-спокойные, как сама вечность, звуки церковного пения.

Кто это испытал, тот поймет, что подобное впечатление переживаешь и тогда, когда после долгого забвения высших интересов души, долгого периода, во время которого уста от полноты сердца не шептали молитвы, – развернутся вдруг перед глазами правдивые сказания о подвигах былых людей христианства, тех вольных мучеников, которые с такою последовательностью стремились взять и взяли от жизни лишь одну духовную ее сторону.

Какою бы пропастью ни была отделена наша беззаконная жизнь от их светлых «житий», но раз мы вызовем изнутри себя те сокровища, то лучшее содержание нашей души, которое отчасти раскрадено, отчасти затоптано гнетом жизни, но ростки которого никогда не погибают в человеке совершенно, пока он дышит, – то этою лучшею стороною нашего существа мы и поймем этих дальних и странных людей.

Мы поймем, что, полные искренности, они, памятуя о светлом рае, которого лишились, не могли, сыны неба, стать сынами земли.

Не могли среди мира, задыхающегося от горя, слез и насилий, спокойною рукою брать то счастье жизни, какое многим из них так обильно послала судьба. И предпочли более всех страдать, чем более всех ликовать.

Их лики озарены отсветом той кровавой зари, какая светила на Голгофе, когда солнце в ужасе померкло.

И дико было бы нам ждать раскатов смеха и всплесков радости от людей, которые ежеминутно были проникнуты невыразимою значительностью этого голгофского часа.

Прекрасны они целостностью своих могучих характеров, тою великою сосредоточенностью, с какой провели свой земной век, не отходя от ног Христа-Учителя, «слушая слово Его».

И вот теперь, когда их так уже давно нет на земле и они так давно ликуют в «радости исполненной», – какое-то обаяние идет на нас от их имен, от тех загадочных пустынь, откуда рвался к Богу пламень их молитвы.

И как доселе мы с восхищением смотрим на воспроизведение обломков римских и эллинских зданий – тем более восторженно мы созерцаем и творчество этих великих духовных зодчих могучих и цельных эпох.

Творчество же их, которым они занимались и которым себя обессмертили, имело своей высокой целью по идеалу, завещанному Христом, – воссоздать себя в формы высшей и непреходящей душевной красоты».

Я убедился, что ежедневное чтение св. отцов и житий в наших условиях – главнейшее и действительнейшее средство для поддержания нашей веры и любви.

Это чтение конкретно рисует нам области, куда мы стремимся, дает нашей вере образцы, идеи, чувства, указывает пути, обнадеживает описанием ступеней, этапов внутреннего движения, согревает сердце влечением к блаженной жизни святых подвижников. Как можно любить то, чего не видишь, от чего не имеешь постоянных впечатлений? Первые христиане оттого и горели такой верой-любовью, что слышали, видели своими очами, осязали руками (1Ин. 1, 1).

Эту возможность – иметь прямые впечатления от Божественного света – дает нам или общение с живыми святыми, или общение с ними же через проникновение, путем чтения, в их внутреннюю жизнь.

Естественный, казалось бы, путь к тому – через чтение Евангелия. Конечно, для тех, кто способен читать его с пользой. Есть множество людей, которым Евангелие ничего не говорит, – или оттого, что оно с детства «зачитано», или свет евангельский слишком ярок для слабых глаз, и не все способны воспринять его и нуждаются в смягченной среде жизни святых, в которых тот же свет евангельский, но в более доступном нам виде.

Нужно постоянно читать то, что питает твою душу, указывая цель, единственную цель жизни. Здесь нужны своего рода аскетизм, самоограничение, самопринуждение. Всякий христианин – подвижник.

Запомни это: человеческая природа так искривлена, что на нее приходится жестоко нажимать, если хочешь выравнять себя по евангельским меркам, и выравнивать приходится каждый день, каждый час.

Не всеми одинаково серьезно сознается важнейшее в наших духовных путях значение созерцания жизненного пути святых. Есть даже речи: «У меня есть Евангелие, у меня есть Христос – мне не нужны посредники». Иные, может быть, не скажут этих самоуверенных слов, но фактически не прибегают к помощи святых в периоды (а у кого их не бывает?) духовного упадка.

Ведь что такое всякий святой? Тот же человек, но который, пойдя по правильному пути, нашел То, Чего ищем мы все, – Бога. Как же нам не вглядываться в них и не брать пример с них, не идти за ними? Собственно, «святость» – задача каждому из нас в меру его сил.

Отчего так важно чтение житий святых?

Среди бесконечного спектра путей к Богу, раскрытого в различных житиях, мы можем найти свой путь, получить помощь и указание, как из дебрей нашей человеческой запутанной греховности выйти на путь к свету.

Вы жалуетесь на то, как трудно и даже просто скучно чтение св. отцов. Но попробуйте поставить вопрос так, что трудны и скучны не они, а что, может быть, ваша душа не готова еще увидеть тот свет, который видят же в них другие.

Все же не оставляйте это чтение, пытайтесь согреть свою душу теплом их веры, прикоснуться к их духовному опыту. Вы скажете, что слишком несоизмерима их высота и вся мелкая будничность, которая держит нас в своем плену. Но присмотритесь к себе – не может быть, чтобы всегда это было только трудно и скучно.

В редкие минуты жизни – в испытаниях и горе или в большой радости – душа ищет подняться, и тогда, может быть, иначе звучат слова, которые раньше не доходили до вас.

А в обычное время нужны труд и некоторое насилие над собой, чтобы разбудить свою косность. И будьте уверены – эти усилия дадут свой плод, и невидимое пока для вас накопление духовных богатств проявится в нужную минуту, может быть, спасет вас в настоящей беде.

Тут же вы пишете о своем одиночестве и покинутости. Конечно, вам нужны живое общение с людьми и их близость. Но подумайте: уже в тех же св. отцах – какое «избранное общество» вы имеете, какие сокровища лучших душ, веками накопленные, дают они вам и всем нам в полное владение.

В этом и радость церковного общения – что все мы живы и все братья Церкви, и не может, не должно быть чувства своей покинутости у живого члена Церкви.

Отчего слаба наша любовь к Богу? – Оттого, что слаба вера. А вера слаба от равнодушия к Божественным вещам. От познания, изучения их явится вера, от веры – любовь.

В Церковь вошли праведники всех времен начиная от сотворения мира. Поэтому можно было бы думать, что изучение истории Церкви нужно начинать с книг Ветхого Завета. Однако здесь надо сделать иной вывод.

Многие законы Моисея уже не имеют значения для христианина.

Так, в них написано: «Перелом за перелом, око за око, зуб за зуб: как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать» (Лев. 24, 20). Христос же повелевает: «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф. 5, 39).

А когда ученики Христа хотели в подражание пророку Илии свести огонь с неба на самарян, не принявших Христа, то услышали от Господа запрещение и слова: «Не знаете, какого вы духа» (4Цар. 1, 10–12; Лк. 9, 55).

Словом, заповеди Ветхого Завета часто совсем иные, чем для Нового.

В канонических книгах Ветхого Завета имеется «Песнь песней» Соломона. Эта книга аллегорически повествует о силе любви Новозаветной Церкви к своему Жениху – Господу Иисусу Христу.

Но эта любовь изображена как реалистическая любовь Суламиты к своему возлюбленному, что соблазняет некоторых, недостаточно утвержденных в вере.

Кроме Песни песней в Библии имеются и многие другие места, которые также будут непонятны или неполезны для чтения некоторых духовно молодых христиан.

Указанное относится в особенности к неканоническим книгам Ветхого Завета ( (Следует сделать различие между каноническими и неканоническими книгами Ветхого Завета. Соборы не считают последние в полной мере богодухновенными, как 22 канонические книги. К неканоническим книгам относят книги: Товита, Иудифь, Вторая и Третья книги Ездры, три книги Маккавейские, Премудрости Иисуса, сына Сирахова, Премудрости Соломона, пророка Варуха, Послание Иеремии. прим. авт.)).

В последних имеются места или труднопонимаемые (например, в книгах Второй и Третьей Ездры), или места апокрифического характера (например, в Книге Товита).

И хотя ап. Павел писал, что «все Писание богодухновенно» (2Тим. 3, 16), но надо помнить и другие слова ап. Павла, что лишь «для чистых – все чисто» (Тит. 1, 15).

А многие ли из числа тех, кто считает себя христианином, могут быть вполне уверены в своей духовной чистоте?

Поэтому всем рядовым христианам можно рекомендовать читать и изучать преимущественно священные книги Нового Завета и Псалтирь. Книги же Ветхого Завета в оригинале надо изучать лишь богословам. А прочим христианам надо знакомиться с ними не в первые годы своей сознательной духовной жизни, и лучше – в хороших сокращенных пересказах.

Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам.

Мф. 11, 25

Необходимо отметить, что далеко не вся литература, посвященная вопросам религии, имеет одинаковое значение для души христианской и ее цели в жизни – стяжания Святого Духа Божия.

Можно питать мыслями ум, не затрагивая чувств сердца, и тогда мало пользы для христианина в отношении очищения его сердца от страстей и пристрастий и возращения в нем христианских добродетелей.

Надо помнить слова ап. Павла, что «знание надмевает, а любовь назидает» (1Кор. 8, 1).

Поэтому следует предупредить тех христиан, которым импонирует богатство богословской эрудиции, и они забывают о значении сердца, – здесь опасность жизни чисто умозрительной.

О частой бесплодности такого труда для души христианской так говорит схиархимандрит Софроний в своей книге о старце Силуане:

«Богослов-интеллектуалист о писаниях старца, возможно, скажет: я не вижу здесь богатства богословской мысли; я не вижу здесь догматического ведения. Так скажет он потому, что его духовность принадлежит иному плану религиозной жизни.

Богослов-рационалист занят множеством проблем и ищет разрешения их на путях рассудочного умозрения. Его подлинный религиозный опыт невелик, главный опыт его принадлежит сфере рассудка, а не живого богообщения.

Свою научную эрудицию и рассудочный опыт он считает духовным богатством и ставит его настолько высоко, что всякий другой опыт в его глазах отступает на второстепенный план.

Для человека подлинно религиозного, ищущего живого богообщения, живущего Богом, очевидна наивность увлечения рационалиста. Он недоумевает в каком-то смысле – не понимает, как может умный человек удовлетворяться своими домыслами и отвлеченными построениями».

Здесь надо вспомнить и о том, как сурово отзывался старец Варсонофий Оптинский о тех богословских науках, которые преподавались в его время (начало XX столетия) в семинариях и духовных академиях.

Он говорил: «Держитесь духа. Смотрите, в семинариях и духовных академиях какое неверие, нигилизм, мертвечина, а все потому, что только одна зубрежка без чувств и смысла.

Семинаристу странно, непонятно пойти в церковь одному, стать в стороне, поплакать, умилиться, ему это дико» (Дневник иером. Никона Оптин. пуст. 1907–1908 гг.).

ПОСТ

Глава 19
Сущность и значение поста

Сей же род изгоняется только молитвою и постом.
Мф. 9, 29

Когда вы постились… для Меня ли вы постились?
Зах. 7, 5

Указания христианину о посте могут сильно разниться в зависимости от состояния здоровья тела христианина. Оно может быть в полном здоровье у молодого человека, не совсем здорово у пожилого или при серьезной болезни. Отсюда и указания Церкви о соблюдении постов (по средам и пятницам) или в периоды многодневных постов (Рождественского, Великого, Петрова и Успенского) могут сильно разниться в зависимости от возраста и физического состояния здоровья человека. Все указания в нижеприведенной 19-й главе о посте в полной мере относятся лишь к физически здоровому человеку. При физических болезнях или для престарелых следует внимательно отнестись к указаниям, изложенным в главе 20-й о «Рассудительности в посте».

Как часто и у тех, кто считает себя христианином, можно встретить пренебрежение к посту, непонимание его значения и сущности.

Пост рассматривается ими как дело, обязательное только для монахов, опасное или вредное для здоровья, как пережиток из старой обрядности – мертвая буква устава, с которым пора покончить, и, во всяком случае, как нечто неприятное и обременительное.

Следует заметить всем думающим так, что они не понимают ни цели поста, ни цели христианской жизни. Может быть, напрасно они именуют себя христианами, так как живут своим сердцем вместе с безбожным миром, имеющим культом свое тело и самоугодие.

Христианин же в первую очередь должен думать не о теле, а о своей душе и беспокоиться о ее здоровье.

И если бы он действительно стал думать о ней, то он радовался бы посту, в котором вся обстановка направлена на исцеление души, как в санатории – на исцеление тела.

Время поста – это время особенно важное для духовной жизни, это «время благоприятное, это день спасения» (2Кор. 6, 2).

Если душа христианина тоскует по чистоте, ищет душевного здоровья, то она должна постараться как можно лучше использовать это полезное для души время.

Вот почему среди истинных боголюбцев принято взаимное поздравление с наступлением поста.

Но что такое пост по существу? И не бывает ли самообмана среди тех, кто считает нужным исполнять это лишь по букве, но не любит его и тяготится им в сердце своем?

И можно ли назвать постом только соблюдение одних правил о невкушении скоромного в постные дни?

Будет ли пост постом, если, кроме некоторого изменения в составе пищи, мы не будем думать ни о покаянии, ни о воздержании, ни об очищении сердца через усиленную молитву?

Нужно полагать, что это не будет постом, хотя все правила и обычаи поста будут соблюдены. Прп. Варсонофий Великий говорит:

«Пост телесный ничего не значит без духовного поста внутреннего человека, который состоит из предохранения себя от страстей. Сей пост внутреннего человека приятен Богу и вознаградит для тебя недостаток телесного поста» (если ты не можешь соблюдать последний, как бы хотел). О том же говорит и св. Иоанн Златоуст: «Кто ограничивает пост одним воздержанием от пищи, тот весьма бесчестит его. Не одни уста должны поститься – нет, пусть постятся и око, и слух, и руки, и ноги, и все наше тело».

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«В общежитиях существует коренное непонимание поста. Важней не сам по себе пост как неядение того-то и того-то или как лишение себя чего-то в виде наказания – пост есть лишь испытанный способ достигнуть нужных результатов – через истощение тела дойти до утончения духовных мистических способностей, затемненных плотию, и тем облегчить свое приближение к Богу… Пост не есть голод. Голодают и диабетик, и факир, и йог, и заключенный в тюрьме, и просто нищий. Нигде в службах Великого поста не говорится о посте только в нашем обычном смысле, т. е. как о неядении мяса и проч. Всюду один призыв: «постимся, братие, телесно, постимся и духовно». Следовательно, пост только тогда имеет религиозный смысл, когда он соединен с духовными упражнениями. Пост равен утончению. Нормальный, биологически благополучный человек недоступен влияниям высших сил. Пост расшатывает это физическое благополучие человека, и тогда он делается доступнее воздействиям иного мира, идет духовное его наполнение».

Как говорилось ранее, душа человека тяжело больна. Церковь отводит в году определенные дни и периоды времени, когда внимание человека должно быть особенно устремлено на исцеление от душевной болезни. Это пост и постные дни.

По словам еп. Германа:

«Пост есть сугубое воздержание, чтобы восстановить утраченное равновесие между телом и духом, чтобы вернуть нашему духу его главенство над телом и его страстями».

У поста есть, конечно, и другие цели (о них будет говориться ниже), но основная из них – изгнание из души своей лукавого духа – древнего змия. «Сей же род изгоняется только молитвою и постом», – сказал Господь Своим ученикам. Господь показал нам Сам пример поста, постившись 40 дней в пустыне, откуда «возвратился в силе Духа» (Лк. 4, 14).

Как говорит св. Исаак Сириянин:

«Пост есть оружие, уготованное Богом… Если постился Сам Законоположник, то как не поститься кому-либо из обязанных соблюдать закон?.. До поста род человеческий не знал победы и диавол никогда не испытывал поражений… Господь наш был вождем и первенцем этой победы… И как скоро диавол видит это оружие на ком-нибудь из людей, этот противник и мучитель тотчас приходит в страх, помышляя и вспоминая о поражении своем в пустыне Спасителем, и сила его сокрушается… Кто пребывает в посте, у того ум непоколебим»

 (Слово 30).

Совершенно очевидно, что подвиг покаяния и молитвы в посте должен сопровождаться мыслями о своей греховности и, конечно, воздержанием от всяких развлечений – хождения в театры, кино и гости, легкого чтения, веселой музыки, смотрения телевизора для развлечения и т. п. Если все это еще влечет сердце христианина, то пусть он сделает усилие, чтобы оторвать от него свое сердце, хотя бы в дни поста.

Здесь нужно вспомнить, что по пятницам прп. Серафим не только постился, но и пребывал в этот день в строгом молчании.

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«Пост – период духовного усилия. Если мы не можем отдать Богу всю свою жизнь, то посвятим Ему безраздельно хотя бы периоды постов – усилим молитву, умножим милосердие, укротим страсти, примиримся с врагами».

Здесь приложимы слова премудрого Соломона: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом… время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать… время молчать, и время говорить» и т. д. (Еккл. 3, 1–7).

Для физически здоровых людей основой поста считается воздержание в пище. Здесь можно различать пять степеней физического поста:

1) Отказ от мяса.

2) Отказ от молочного.

3) Отказ от рыбы.

4) Отказ от масла.

5) Лишение себя пищи вообще на какие-то сроки.

Естественно, что на последние степени поста могут идти лишь здоровые люди. Для больных и престарелых более соответствует правилам первая степень поста, о чем подробнее будет говориться ниже в главе 4-й.

Сила и действенность поста могут оцениваться по силе лишения и жертвы. И, естественно, что не только формальная замена скоромного стола на постный стол составляет истинный пост: можно приготовлять изысканные блюда и из постной пищи и таким образом в какой-то мере удовлетворять и свое сластолюбие, и свою алчность к ней.

Надо помнить, что кающемуся и скорбящему о своих грехах неприлично есть постом сладко и обильно, хотя бы и (формально) постные блюда.

Можно сказать, что поста не будет, если человек будет вставать из-за стола с вкусными постными блюдами и чувством преобременения желудка. Здесь мало будет жертв и лишений, а без них не будет и истинного поста.

«Почему мы постимся, а Ты не видишь?» – взывает пророк Исаия, обличая иудеев, лицемерно соблюдавших обряды, но сердцем далеких от Бога и Его заповедей (Ис. 58, 3).

В некоторых случаях больные христиане заменяют себе (сами или по совету духовников) воздержание в пище постом «духовным». Под последним часто понимают более строгое внимание к себе: удержание себя от раздражительности, осуждения, ссор. Все это, конечно, хорошо, но разве в обычное время христианин может позволять себе грешить, или раздражаться, или осуждать? Совершенно очевидно, что христианин должен всегда «трезвиться» и быть внимательным, предохраняя себя от греха и всего того, что может оскорблять Духа Святого. Если же он не в силах удержать себя, то, вероятно, это будет иметь место в равной степени как в обычные дни, так и в посту. Отсюда замена поста в пище на подобный «духовный» пост – это чаще всего самообман.

Поэтому в тех случаях, когда по болезни или по большому недостатку в продуктах питания христианин не может соблюдать обычные нормы поста, то пусть сделает в этом отношении все, что сможет, например: откажется от всяких развлечений, от сластей и лакомых блюд, будет поститься хотя бы в среду и пятницу, будет стараться, чтобы наиболее вкусная пища подавалась лишь по праздничным дням. Если же христианин по старческой немощи или по нездоровью не сможет отказаться от скоромной пищи, то следует хотя бы несколько ограничить ее в постные дни, например не есть мясного – словом, в той или иной мере все же приобщиться к посту.

Некоторые отказываются от поста из-за боязни ослабить свое здоровье, проявляя при этом болезненную мнительность и маловерие, и стремятся всегда обильно питать себя скоромной пищей для достижения хорошего здоровья и для поддержания «упитанности» тела. И как часто они-то и страдают всякими заболеваниями желудка, кишечника, почек, зубов…

Кроме проявления своего чувства покаяния и ненависти ко греху пост имеет и другие стороны. Время поста – не случайные дни.

Среда – это предание Спасителя, наивысший из моментов падения и позора человеческой души, идущей в лице Иуды предавать за 30 сребреников Сына Божия.

Пятница – это терпение издевательств, мучительные страдания и крестная смерть Искупителя человечества. Вспоминая о них, как может христианин не ограничить себя путем воздержания?

Великий пост – это путь Богочеловека к Голгофской жертве.

Человеческая душа не имеет права, не смеет, если только она христианка, проходить равнодушно мимо этих величественных дней – знаменательных вех во времени.

Как она дерзнет потом, на Страшном Суде, стать одесную Господа, если она будет равнодушна к Его скорби, крови и страданиям в те дни, когда Вселенская Церковь – Земная и Небесная – вспоминает их?

В чем должен состоять пост? Здесь нельзя дать общей меры. Она будет зависеть и от состояния здоровья, от возраста и условий жизни. Но здесь надо непременно задеть за живое свое плотоугодие и сластолюбие.

В настоящее время – время ослабления и падения веры – нам кажутся недостижимыми те уставы о посте, которые в старину строго выполнялись благочестивыми русскими семьями.

Вот, например, из чего состоит Великий пост по церковному уставу, обязательность которого распространялась в равной мере как на инока, так и на мирянина.

По этому уставу в Великий пост полагается: полное неядение в течение целого дня понедельника и вторника первой седмицы и пятницы Страстной седмицы.

Лишь для более слабых возможно вкушение пищи во вторник вечером первой седмицы. Во все остальные дни Великого поста, кроме суббот и воскресений, полагается только сухоядение и лишь однажды в день – хлеб, овощи, горох – без масла и воды.

Вареная пища с постным маслом полагается лишь в субботы и воскресенья. Вино разрешается только в дни церковных воспоминаний и при длинных службах (например в четверг на пятой седмице). Рыба – лишь в Благовещение Пресвятой Богородицы и Вербное воскресенье.

Хотя такая мера нам и кажется чрезмерно суровой, она, однако, достижима для здорового организма.

В быту старой русской православной семьи можно видеть строгое выполнение постных дней и постов. Даже князья и цари постились так, как теперь не постятся, может быть, и многие из монахов.

Так, царь Алексей Михайлович Великим постом обедал лишь три раза в неделю – в четверг, субботу и воскресенье, а в остальные дни съедал только по кусочку черного хлеба с солью, по соленому грибу или огурцу, запивая квасом.

Некоторые египетские иноки в древности практиковали в Великий пост полное сорокадневное воздержание от пищи, следуя в этом отношении примеру Моисея и Самого Господа.

Сорокадневные посты проводил два раза один из братьев Оптиной пустыни – схимонах Вассиан, живший там в середине прошлого столетия. Этот схимник, между прочим, так же как и прп. Серафим, в значительной мере питался травою «снытью». Он прожил до 90 лет.

37 дней не вкушала ни пищи, ни питья (кроме одного причастия) инокиня Любовь Марфо-Мариинской обители. Следует отметить, что во время этого поста она не чувствовала никакого ослабления сил и, как про нее говорили, «голос ее гремел в хору как будто бы еще сильнее прежнего».

Этот пост она совершила перед Рождеством; он кончился в конце Рождественской литургии, когда она внезапно почувствовала непреодолимое желание поесть. Не в силах более владеть собою, она тотчас же пошла в кухню для принятия пищи.

Необходимо заметить, однако, что описанная выше и рекомендованная Церковью норма для Великого поста не считается теперь всеми так строго обязательной для всех. Церковь рекомендует как известный минимум лишь переход постом на постную пищу в согласии с ее указаниями для каждого из постов и постных дней.

Выполнение этой нормы для вполне здоровых людей считается обязательным. Все же большее она предоставляет ревности и усердию каждого христианина: «Милости хочу, а не жертвы», – говорит Господь (Мф. 9, 13). Вместе с тем надо нам помнить, что пост необходим не Господу, а нам самим для спасения нашей души. «Когда вы постились… для Меня ли вы постились?» – говорит Господь устами пророка Захарии (7, 5).

Есть и еще одна сторона у поста. Вот кончилось его время. Церковь торжественно справляет праздник, завершающий пост.

Может ли достойно встретить и пережить сердцем этот праздник тот, кто в какой-то мере не приобщился этому посту? Нет, он почувствует себя так, как тот дерзкий в Господней притче, что осмелился на пир прийти «не в брачной одежде», т. е. не в духовной одежде, очищенной покаянием и постом.

Хотя бы человек по привычке и пошел на праздничное богослужение и сел бы за праздничный стол, он при этом ощутит лишь беспокойство совести и холод на сердце. А его внутренний слух услышит грозные слова Господа, обращенные к нему: «Друг, как ты вошел сюда не в брачной одежде?» И душа его будет «брошена во тьму внешнюю», т. е. останется во власти уныния и печали, в атмосфере духовного голода – «плача и скрежета зубов».

Пожалейте же сами себя те, кто пренебрегает, чуждается и бегает от поста.

Пост есть воспитание способности духа человеческого бороться против своих поработителей – сатаны и разнеженного и избалованного тела. Последнее должно быть послушно духу, но на деле чаще всего является господином души.

Как пишет пастырь о. Иоанн С:

«Кто отвергает посты, тот отнимает и у себя и у других оружие против многострастной плоти своей и против диавола, сильных против нас особенно через наше невоздержание, от которого происходит всякий грех».

Истинный пост есть борьба; это в полном смысле слова «узкий и тесный путь», о спасительности которого говорил Господь.

Господь велит скрывать свой пост от окружающих (Мф. 6, 18). Но от ближних христианину, может быть, не удастся утаить свой пост. Тогда может случиться, что близкие и родные вооружатся на постящегося: «Пожалей себя, не мучь себя, не убивай себя» и т. п.

Мягкие вначале, уговоры родных затем могут перейти в раздражение и упреки. Дух тьмы восстает против постящегося через близких, приводит против поста доводы и посылает соблазны, как некогда пробовал это сделать с постящимся в пустыне Господом.

Пусть заранее предвидит все это христианин. Пусть не ждет он также, что, приступив к посту, он сразу будет получать какие-либо благодатные утешения, теплоту в сердце, слезы покаяния и сосредоточенность в молитве.

Это приходит не сразу, это надо еще заработать борьбой, подвигом и жертвами: «Служи мне, и потом ешь и пей сам», – говорится в притче рабу (Лк. 17, 8). Те, кто проходил пути сурового поста, свидетельствуют даже об ослаблении иногда в начале поста молитвы и притуплении интереса к духовному чтению.

Пост – это лечение, а последнее бывает часто нелегко. И лишь в конце его курса можно ждать выздоровления, а от поста ждать плодов Духа Святого – мира, Радости и любви. По существу своему пост есть подвиг и связан с верою и дерзновением. Пост угоден и приятен Господу как порыв души, тянущейся к чистоте, стремящейся сбросить цепи греха и освободить дух от рабства телу.

Церковь считает его и одним из действенных средств, посредством которых можно переложить гнев Божий на милость или преклонить волю Господню к исполнению молитвенного прошения.

Так, в Деяниях апостолов описывается, как антиохийские христиане перед отправлением на проповедь свв. апп. Павла и Варнавы «совершили пост и молитву» (Деян. 13, 3).

Поэтому пост практикуется в Церкви как средство подготовки себя к какому-либо начинанию. Имея нужду в чем-либо, отдельные христиане, иноки, монастыри или церкви накладывали на себя пост с усиленной молитвой.

У поста есть кроме того и еще одна положительная сторона, на которую обратил внимание ангел в видении Ерму (см. книгу «Пастырь Ерма»).

Заменяя скоромную пищу более простой и дешевой или уменьшая ее количество, христианин может сократить издержки на себя. А это даст ему возможность больше средств обратить на дела милосердия.

Ангел дал такое указание Ерму:

«В тот день, в который постишься, ничего не вкушай, кроме хлеба и воды, и, исчисливши издержки, которые ты сделал в этот день на пищу, по примеру прошлых дней, оставшиеся от этого дня отложи и отдай вдове, сироте или бедному; таким образом ты смиришь свою душу, а получивший от тебя насытится и будет за тебя молиться Богу».

Ангел указал также Ерму и на то, что пост не есть самоцель, а лишь подсобное средство к очищению сердца. И пост того, кто стремится к этой цели и не исполняет заповедей Божиих, не может быть угодным Богу и является бесплодным.

По существу, отношение к посту является пробным камнем для души христианина в его отношении к Церкви Христовой, а через последнюю – ко Христу.

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«В посте человек проявляет себя: у одних проявляются высшие способности духа, другие же делаются только раздражительны и злы – пост открывает истинную сущность человека».

Душа, живущая живой верой во Христа, не может пренебрегать постом. Иначе она объединит себя с теми, кто равнодушен ко Христу и религии, с теми людьми, которые, по словам прот. Валентина Свенцицкого:

«едят все – и в Великий четверг, когда совершается Тайная вечеря и предается Сын Человеческий; и в Великую пятницу, когда слышим мы плач Богоматери у гроба распятого Сына в день Его погребения. Для таких не существует ни Христа, ни Богоматери, ни Тайной вечери, ни Голгофы. Какой же у них может быть пост?»

Обращаясь к христианам, о. Валентин пишет:

«Держи и соблюдай пост как великую церковную святыню. Каждый раз, когда ты воздерживаешься от запрещенного в дни поста, – ты со всею Церковью. Ты делаешь в полном единомыслии и единочувствии то, что делала вся Церковь и все святые угодники Божии с самых первых дней бытия Церкви. И это будет давать тебе силу и твердость в твоей духовной жизни».

Значение и цель поста в жизни христианина можно резюмировать следующими словами прп. Исаака Сириянина:

«Пост – ограждение всякой добродетели, начало борьбы, венец воздержанных, красота девства, источник Целомудрия и благоразумия, учитель безмолвия, предшественник всех добрых дел… От поста и воздержания рождается в душе плод – ведение тайн Божиих».

Глава 20
Рассудительность в посте

Милости хочу, а не жертвы.
Мф. 9, 13

Покажите… в добродетели рассудительность.
2Пет. 1, 5

Все доброе в нас имеет некую черту, перейдя которую, незаметно обращается во зло.
Прот. Валентин Свенцицкий

Все вышеизложенное о посте относится, однако, повторяем, лишь к здоровым людям. Как и для всякой добродетели, и для поста также нужна рассудительность.

Как пишет прп. Кассиан Римлянин:

«Крайности, как говорят св. отцы, с той и другой стороны равно вредны – и излишество поста и пресыщение чрева. Знаем мы некоторых, которые, не быв побеждены чревоугодием, низложены были безмерным постом и впали в ту же страсть чревоугодия по причине слабости, происшедшей от чрезмерного поста. Притом неумеренное воздержание вреднее пресыщения, потому что от последнего, в силу раскаяния, можно перейти к правильному действованию, а от первого нельзя. Общее правило умеренности воздержания состоит в том, что каждый сообразно с силами, состоянием тела и возрастом столько пищи вкушал, сколько нужно для поддержания здоровья тела, а не сколько требует желание насыщения. Монах так разумно должен вести дело пощения, как бы имел пробыть в теле сто лет, и так обуздывать душевные движения: забывать обиды, отрезать печаль, ни во что ставить скорби – как могущий умереть каждый день».

Следует вспомнить о том, как ап. Павел предупреждал тех, кто неразумно (самовольно и самочинно) постился: «Это имеет только вид мудрости в самовольном служении, смиренномудрии и изнурении тела, в некотором небрежении о насыщении плоти» (Кол. 2, 23).

Вместе с тем пост – не обряд, а тайна души человеческой, которую Господь велит скрывать от других.

Господь говорит: «Когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6, 16–18).

А поэтому христианину надо скрывать как свое покаяние – молитву и внутренние слезы, так и свой пост и свое воздержание в пище.

Здесь надо бояться всякого выявления своего отличия от окружающих и уметь скрывать от них свой подвиг и свои лишения.

Вот несколько примеров к тому из жизни святых и подвижников.

Прп. Макарий Великий никогда не пил вина. Однако, когда он бывал в гостях у других иноков, он не отказывался от вина, скрывая свое воздержание.

Но ученики его старались предупредить хозяев, говоря им: «Если он будет пить у вас вино, то знайте – вернувшись домой, он будет лишать себя даже воды».

Оптинскому старцу Леониду пришлось однажды прожить несколько дней у епархиального архиерея. Стол последнего был обилен рыбою и разными вкусными яствами, резко отличаясь от скромной скитской трапезы Оптиной пустыни. Старец не отказывался от вкусных блюд, но когда вернулся в Оптину, то на несколько дней лишил себя пищи, как бы наверстывая упущенное в гостях воздержание.

Во всех тех случаях, когда постник должен принимать пищу вместе с другими, более немощными братьями, он не должен, по указанию св. отцов, своим воздержанием делать им укор.

Так, св. авва Исаия пишет:

«Если ты хочешь непременно воздержаться более других, то уединись в отдельную келью и не огорчи немощного брата твоего».

Не только ради сохранения себя от тщеславия надо стремиться не выставлять на вид своего поста.

Если пост будет почему-либо смущать окружающих, вызывать их упреки, или, может быть, насмешки, обвинение в ханжестве и т. п. – и в этих случаях надо стараться хранить тайну поста, сохраняя его по духу, но отступая от него формально. Здесь имеет приложение повеление Господа: «Не мечите бисера вашего перед свиньями» (Мф. 7, 6).

Пост будет неразумен и тогда, когда он будет ставить преграды гостеприимству угощающих вас; мы этим будем укорять окружающих в пренебрежении постом.

Про Московского митрополита Филарета рассказывают такой случай: как-то он пришел к своим духовным детям как раз к обеду. По долгу гостеприимства его надо было пригласить к обеду. За столом подавали скоромное, а день был постный.

Виду не подал митрополит и, не смущая хозяев, вкусил скоромного. Так снисхождение к немощи духовных своих ближних и любовь он ставил выше, чем соблюдение поста.

К церковным установлениям вообще нельзя относиться формально, и, следя за точным исполнением правил, не делать из последних никаких исключений. Надо помнить и слова Господа, что «суббота для человека, а не человек для субботы» (Мк. 2, 27).

Как пишет митрополит Иннокентий Московский:

«Были примеры, что даже монахи, как, например, св. Иоанн Лествичник, употребляли во всякое время всякую пищу и даже мясо. Но сколько? Столько, чтобы быть только живу, и это не мешало ему достойно причащаться Святых Таин и, наконец, не воспрепятствовало сделаться святым… Конечно, неблагоразумно без нужды нарушать пост употреблением скоромной пищи. Тот, кто может соблюсти пост разбором пищи, тот соблюдай; но, главное, соблюдай и не нарушай поста душевного, и тогда пост твой будет приятен Богу. Но кто не имеет возможности разбирать пищу, тот употребляй все, что Бог даст, но без излишества; но зато непременно строго постись душой, умом и мыслями, и тогда пост твой так же будет приятен Богу, как пост самого строгого пустынника. Цель поста – облегчить и усмирить тело, обуздывать пожелания и обезоруживать страсти. Потому Церковь, спрашивая тебя о пище, не столько спрашивает о том, какую употребляешь ты пищу, сколько о том, для чего ты употребляешь ее. Господь Сам одобрил поступок царя Давида, когда тот по нужде должен был нарушить правило и есть «хлебы предложения, которые не должно было есть ни ему, ни бывшим с ним» (Мф. 12, 4)».

Поэтому, учитывая необходимость, можно и при больном и слабом теле и преклонном возрасте делать послабления и исключения во время поста.

Св. ап. Павел так пишет своему ученику Тимофею: «Впредь пей не одну воду, но употребляй немного вина, ради желудка твоего и частых твоих недугов» (1Тим. 5, 23).

Прпп. Варсонофий Великий и Иоанн говорят:

«Что такое пост, как не наказание тела для того, чтобы усмирить тело здоровое и сделать его немощным для страстей, по слову апостола: «Когда я немощен, тогда силен" (2Кор. 12, 10). А болезнь более сего наказания и вменяется вместо поста – ценится даже более его. Кто переносит ее с терпением, благодаря Бога, тот через терпение получает плод спасения своего. Вместо того чтобы ослабить силу тела постом, оно бывает уже ослаблено болезнью. Благодари же Бога, что ты освободился от труда поститься. Если и десять раз в день будешь есть, не печалься: ты не будешь осужден за то, так как поступаешь так не в поблажку себе».

О правильности нормы поста прпп. Варсонофий и Иоанн дают и такое указание:

«Касательно поста скажу: осяжи сердце твое, не окрадено ли оно тщеславием, и если не окрадено, осяжи вторично, не делает ли тебя пост сей немощным и в исполнении дел, ибо немощи этой не должно быть, и если и в этом не вредит тебе, пост твой правильный».

Как говорил пустынник Никифор в книге В. Свенцицкого «Граждане неба»:

«Господь требует не голода, а подвига. Подвиг – это то, что может человек сделать самого большого по своим силам, а остальное – по благодати. Силы наши теперь слабые, и подвигов больших Господь с нас не требует. Я пробовал сильно поститься, и вижу, что не могу. Истощаюсь – нет сил молиться, как надо. Однажды так ослаб от поста, встать правило прочесть не могу».

Здесь пример неправильного поста.

Еп. Герман пишет:

«Изнеможение есть признак неправильности поста; оно так же вредно, как и пресыщение. И великие старцы вкушали суп с маслом на первой седмице Великого поста. Больную плоть нечего распинать, а надо поддерживать».

Итак, всякое ослабление здоровья и трудоспособности при посте говорит уже о его неправильности и превышении его нормы.

«Мне более нравится, чтобы изнурялись более от работы, чем от поста», – говорил один пастырь своим духовным детям.

Лучше всего, когда постящиеся руководствуются указаниями опытных духовных руководителей. Следует вспомнить следующий случай из жизни прп. Пахомия Великого. В одном из его монастырей в больнице лежал монах, истощенный болезнью. Он попросил прислуживающих дать ему мяса. Те отказали ему в этой просьбе, исходя из правил монастырского устава. Больной попросил отнести себя к прп. Пахомию. Преподобный был поражен крайним истощением инока, заплакал, глядя на больного, и стал укорять больничных братий за их жестокосердие. Он велел немедленно исполнить просьбу больного, чтобы укрепить его ослабевшее тело и ободрить унылую душу.

Мудрая подвижница благочестия игумения Арсения так писала престарелому и больному брату епископа Игнатия (Брянчанинова) в дни Великого поста:

«Боюсь, что вы обременяете себя тяжелой постной пищей, и прошу вас забыть, что теперь пост, а кушать скоромную пищу, питательную и легкую. Разность дней дана нам Церковью, как узда здоровой плоти, а вам дана болезнь и немощь старости». [2]

Однако нарушающим пост по болезни или иной немощи все же следует помнить, что здесь может иметь место и какая-то доля маловерия и невоздержания.

Поэтому когда духовным детям старца о. Алексия Зосимовского приходилось по предписанию врача нарушать пост, то старец велел в этих случаях себя окаявать и молиться так: «Господи, прости меня, что я по предписанию врача, по своей немощи нарушил святой пост», – и не думать, что это как будто так и нужно.

Говоря о посте как о скудости и изменении состава пищи, следует заметить, что этот подвиг ни во что вменяется Господом, если христианин не будет в то же время соблюдать Господних заповедей о любви, милосердии, самоотверженного служения ближним, – словом, всего того, что спросится с него в день Страшного Суда (Мф. 25, 31–46).

Об этом с исчерпывающей ясностью говорится уже в книге пророка Исаии. Иудеи взывают к Богу: «Почему мы постимся, а Ты не видишь? Смиряем души свои, а Ты не знаешь?» Господь устами пророка отвечает им: «Вот, в день поста вашего вы исполняете волю вашу и требуете тяжких трудов от других. Вот, вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других; вы не поститесь в это время так, чтобы голос ваш был услышан на высоте. Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу? Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодными хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя. Тогда ты воззовешь, и Господь услышит; возопиешь, и Он скажет: «вот Я"" (Ис. 58, 3–9).

Это замечательное место из книги пророка Исаии обличает многих – как простых христиан, так и пастырей стада Христова. Обличает тех, кто думает спастись, лишь соблюдая букву поста и забывая о заповедях милосердия, любви к ближнему и служения им. Обличает тех пастырей, которые «связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям» (Мф. 23, 4). Это те пастыри, которые требуют от своих духовных детей строгого соблюдения «правила» поста, не учитывая их преклонного возраста, ни их болезненного состояния. Ведь Господь говорил: «Милости хочу, а не жертвы» (Мф. 9, 13).

Приложение к главе 20-й

Когда поститесь, не будьте унылы… Помажь голову твою и умой лице твое.
Мф. 6, 16–17

Как резко может нарушаться это учение Господа о посте между христианами, говорит нижеследующий рассказ одной старицы: «Дело было в конце Страстной недели. Я стояла за чем-то в очереди и разговорилась с одной гражданкой. Из разговора выяснилось, что она неверующая, а я сообщила ей, что готовлюсь к встрече великого праздника Пасхи.

– Объясните мне, пожалуйста, следующее, – обратилась тогда ко мне моя новая знакомая. – Я живу в общей квартире с другими женщинами, которые тоже веруют и готовятся к празднику. Они обычно милые люди, но перед праздником с ними что-то случается: они все становятся в это время такими раздражительными, сварливыми, а подчас прямо злыми. Почему это?

– Простите им это, – отвечала я со вздохом неверующей соседке по очереди, внутренне сокрушаясь за своих неразумных сестер во Христе. – Ведь на Страстной седмице им приходится очень трудно. Они считают нужным усиленно поститься и слабеют силами. В то же время они стараются не пропускать продолжительных богослужений, которые в это время полагается посещать каждый день. Вместе с тем им надо произвести генеральную уборку квартиры или комнат, закупить все нужное к празднику и приготовить все пасхальные угощения – пасху, куличи, крашеные яйца и т. п. При такой нагрузке и ослаблении сил от поста у них не хватает выдержки, и они становятся раздражительными и сварливыми.

Я дала объяснение соседке, но было ли это их оправданием? Конечно, нет. В погоне за внешним обрядом они теряли самое главное в религии – мир души, а с ним и Духа Святого и роняли в глазах неверующих и себя, и христианскую религию».

ПОКАЯНИЕ

Глава 21
Значение покаяния и примеры его

Храм носяй телесный весь осквернен. 
Но яко Щедр, очисти благоутробною Твоею милостию.
Из великопостных песнопений

Призыв к покаянию был первым призывом, первой проповедью Христа: «Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Божие» (Мф. 4, 17).

Но, может быть, усиленное покаяние нужно лишь для больших грешников, а не для нас?

В Евангелии есть одна, на первый взгляд, загадочная фраза. Господь сказал: «Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9, 13).

И Его часто обвиняли в том, что Он более имел дело с грешниками – блудницами и мытарями, и менее с теми, которые строго исполняли закон Моисеев, – с книжниками и фарисеями.

Почему же Господь не хотел иметь дело с «праведниками»? Потому что те, кто почитали себя «праведниками», не имеющими нужды в покаянии, на самом деле были в самообольщении, были гордецами, т. е. грешили грехом, наиболее ненавистным Богу, и были душевно неизлечимы, благодаря полному отсутствию сознания своей греховности.

Вполне «праведников» вообще нет на земле. Пророк Давид говорил: «Все уклонились, сделались равно непотребными; нет делающего добро, нет ни одного» (Пс. 13, 3). А один старец (имя его осталось неизвестным) так говорил своему ученику: «Ведай, сын, что не только я и ты, мнимые монахи, нуждаемся в непрестанном трезвении и плаче, но и великие подвижники нуждаются в них. Услышь следующее духовное рассуждение: ложь от диавола; страстное воззрение на женщину вменено Богом в любодеяние. Гнев на ближнего причислен к убийству, за каждое праздное слово обетовано воздаяние. Кто же такой человек и где его найти, который бы не ведал лжи, не был искушен вожделением, никогда не прогневался на ближнего напрасно, в котором бы не нашлось празднословия и который поэтому не нуждался бы в покаянии?»

А вот что пишет о том же о. Александр Ельчанинов:

«Вы оправдываетесь тем, что проступок ваш невелик, неважен. Но нет неважного, ничтожного в мире – ни дурного, ни хорошего. Самое незначительное действие, мимоходом брошенное слово, самое мимолетное чувство – важны и реальны, как реально все в мире. Поэтому все самое малое должно соответствовать самому главному и ничто нельзя почитать недостойным внимания или свободным от нашей ответственности».

Победим же свое горделивое сознание о своей призрачной «праведности», пожалеем свою бедную, опозоренную грехом и страстями душу, находящуюся в рабстве лукавого духа, и сознаем для себя необходимость в деятельном, глубоком покаянии.

Итак, в покаянии нуждаются все люди без исключения: все больны, все в духовных язвах.

Как пишет прп. Исаак Сириянин:

«Покаяние всегда прилично всем грешникам и праведникам, желающим улучить спасение. И нет предела усовершению, потому что совершенство и самых совершенных подлинно несовершенно. Посему то покаяние до самой смерти не определяется ни временем, ни делами».

Этим можно объяснить духовный парадокс, который так формулирует архимандрит (впоследствии Патриарх) Сергий:

«Чем выше человек нравственно, тем сильнее в нем сознание своего недостоинства и тем обильнее его покаянные слезы. Таков, например, прп. Ефрем Сирин, творения которого – почти непрерывный плач, хотя носят на себе неизгладимые следы небесной радости, присущей всякому истинному праведнику».

Отсюда особенно больными и трудноизлечимыми надо считать тех, которые в самообольщении не считают себя больными, почитают себя если уж не «праведниками», то, во всяком случае, не какими-либо «большими» грешниками.

Таким образом, чтобы исцелиться, надо прежде всего почувствовать свою болезнь и познать нужду во враче, т. е. признать свою греховность. Без признания ее человек болен безнадежно и находится в горделивом самообольщении. Христос – Врач наших немощей. Но Он ждет обращения к Нему, ждет признания от нас в своих грехах, и тогда Он снимает их с нас и дает силу бороться с грехом. Но что такое покаяние?

Вот определение покаяния прп. Исаака Сириянина:

«Значение же слова покаяния, как дознали мы из действительного свойства вещей, таково: оно есть приближающееся к Богу неослабное прошение с исполненною сокрушения молитвою об оставлении прошедшего и мольба о хранении будущего. Покаяние есть корабль души, на котором она переплывает и спасается в мысленном море греха».

А еп. Игнатий (Брянчанинов) так определяет покаяние:

«В покаянии совмещаются все заповеди Божии. Покаяние есть сознание своего падения, соделавшего естество человеческое непотребным, оскверненным и потому постоянно нуждающимся в Искупителе».

Таинственен процесс покаяния души. В нем мы открываем перед Богом язвы своей души и скорбным духом и болью сердечною свидетельствуем, что мы сознаем их, ужасаемся их безобразию и просим об исцелении этих язв и прощении грехов. И чем глубже сознание грехов, тем чище омывается душа в слезах покаяния. Таким путем шли все те, кого Церковь почитает святыми и праведниками. И лишь идя этим путем, «узким» и «тесным», путем нищеты духовной и глубочайшего покаяния, возможно спасение души.

Епископ Игнатий (Брянчанинов) так пишет об этом:

«Всякий, усиливающийся взойти на брак Сына Божия не в чистых и светлых одеждах, устраиваемых покаянием, а прямо в своем рубище, в состоянии ветхости, греховности и самообольщения, извергается вон во тьму кромешную – в бесовскую прелесть. Покаяние и все, из чего оно составляется, как то: сокрушение и болезнование духа, плач сердца, слезы, самоосуждение, памятование и предощущение смерти, Суда Божия и вечных мук, ощущение присутствия Божия, страх Божий – все это суть дары Божии, дары высокой цены, дары первоначальные и основные, залоги даров высших и вечных. Без предварительного получения их получение последующих даров – невозможно».

«Как бы ни возвышенны были наши подвиги, – сказал св. Иоанн Лествичник, – но если бы мы не стяжали болезнующего сердца, то эти подвиги и ложны, и тщетны. При исходе души нашей мы не будем ни в чем обвиняемы так, как в том, что не плакали непрестанно о грехах своих. Ибо плач имеет двоякую силу: истребляет грех и рождает смиренномудрие».

Но из чего же составляется процесс покаяния? Ему предшествует понимание разумом нарушения нами заповедей Божиих. После этого следует испрошение прощения у Бога, а также и у человека, если грех был связан с виной перед ним. Но это еще не есть покаяние.

В дополнение к признанию своего греха мы должны понести труды покаяния – покаянные молитвы и, может быть, для физически здоровых – поклоны, пост, воздержание и т. д.

Но и это все еще не есть достаточные признаки полноты покаяния. Можно все это выполнить, а все же не покаяться, не примирить с собою Бога, не получить Его прощения и возвращения в сердце Святого Духа и полноты Его благодати.

Истинное покаяние зарождается глубоко в сердце. В нем должны появиться стыд за грех, ощущение грязи на своей духовной одежде, отвращение к своей склонности ко греху, оскверняющему душу отвратительной нечистотой и омерзительным запахом.

И вот, когда душе нашей станет тяжко от этого запаха и нечистоты, когда мы начнем презирать себя за свое душевное безобразие, когда мысленно падем перед Богом, простирая к Нему свои руки с просьбой о прощении и помощи, когда мы, по выражению старца Силуана, «сойдем во ад покаяния и действительно ощутим себя хуже всякой твари», тогда начинается наше действительное покаяние. Оно всегда не во внешних проявлениях, а в глубочайших переживаниях сердца.

«Отдай душу во ад, будешь богат», – говорил и старец Захария из Троице-Сергиевой Лавры.

Есть ли предел покаянию? Его нет и, как говорит прп. Марк Подвижник:

«Если мы будем подвизаться в покаянии и до самой смерти – и тогда не исполним должного, потому что и тогда не принесем ничего равноценного Царству Небесному».

Поищем примеры покаяния в Священном Писании и в истории Церкви Христовой.

Вот как описывается в Библии покаяние ниневитян, которое в пример ставит Сам Господь (Мф. 12, 41).

«И поверили Ниневитяне Богу, и объявили пост, и оделись во вретища, от большого из них до малого… и [царь Ниневитян] встал с престола своего, и снял с себя царское облачение свое, и оделся во вретище, и сел на пепле, и повелел провозгласить и сказать в Ниневии от имени царя и вельмож его: «чтобы ни люди, ни скот, ни волы, ни овцы ничего не ели, не ходили на пастбище и воды не пили, и чтобы покрыты были вретищем люди и скот и крепко вопияли к Богу, и чтобы каждый обратился от злого пути своего от насилия рук своих"" (Иона, 3, 5–8).

А вот покаяние согрешившего царя Давида. Когда Давид был обличен в грехе пророком Нафаном и заболело дитя его, то Давид начал молиться и поститься, а уединившись, провел ночь, лежа на земле. И вошли к нему старейшины дома, чтобы поднять его с земли, но он не хотел и не ел с ними хлеба, и так лежал на земле и плакал; и постился Давид целую неделю до самой смерти ребенка (2Цар. 12, 16–20).

В обоих случаях мы видим деятельное покаяние и суровое наказание себя кающимися. Таковы же черты покаяния, находящиеся и в евангельских рассказах.

Так, мытарь Закхей раздает половину своего имения и в четыре раза больше раздает обиженным им.

Блудница не жалеет драгоценного мира для ног Господа и не стыдится перед всеми плакать, целовать ноги Господа и отирать их волосами своими.

Мытарь идет в храм, смиренно становится «вдали», бьет себя в грудь, не смея поднять голову, и т. д.

Все это – черты деятельного покаяния, усилия, подвига, а не одни слова и призрачные сожаления о своих грехах.

А как каялись, очищали себя от греха истинные последователи Христа – преподобные отцы Новозаветной Церкви?

Они уходили из мира в пустыни, усиленно постились, изнуряли свое тело тяжелым трудом, заключали себя в затвор, налагали на свои уста молчание, а некоторые, наиболее сильные из них, восходили на столпы, надевали на себя вериги и т. п.

Наконец, венец подвигов покаяния показали юродивые во Христе, которые сделали себя отребьем для мира и, лишив себя крова и всякого имущества и притворяясь безумными, навлекали на себя поношение и презрение мира.

Подвиги покаяния преподобных, столпников и юродивых могут показаться чрезмерными, странными, граничащими с безумием. Да, с точки зрения мира, – это безумие. Но апостол Павел говорит: «Будь безумным, чтобы быть мудрым» (1Кор. 3, 18).

В конце концов дело не в форме подвига, который самопроизвольно принимает кающаяся душа, а в той ревности к покаянию, степени ненависти к греху, в той силе внутреннего сокрушения души от нечистоты своей, которые показывают подвижники в своих подвигах покаяния.

Вот эту-то ревность и ценит Господь, в чем бы она ни проявлялась, какие бы «уродливые» формы, с точки зрения мира, не принимала.

Недаром наиболее соблазняющий людей мира, но высший и труднейший подвиг – подвиг юродства во Христе – так высоко оценивается Господом; истинные юродивые обычно бывают награждены высокими духовными дарованиями – дарами пророчества, ясновидения, чудесного исцеления.

Много примеров глубокого и действенного покаяния можно найти в дневнике великого подвижника благочестия – о. Иоанна С.

Последний часто пишет про то, как, заметив за собой грех – раздражения, внутреннего осуждения кого-либо, принятия излишнего количества пищи, суетной мысли во время богослужения и т. п. – он начинал усиленно просить Бога о прощении ему этого греха.

И всегда он молился об этом до тех пор, пока не чувствовал прощения и возвращения к нему Святого Духа, душевного мира и любви к ближнему и обретения вновь (как он называл) «пространства сердечного».

Последнее так определяется архиепископом Арсением (Чудовским):

«Пространство сердечное – это такое состояние духа, когда не гнетет наше сердце ни уныние, ни скука, ни страх, ни какая другая страсть, и оно бывает открыто для восприятия духовных благ и переполняется ими».

Он же пишет:

«Как любезно покаяние! Оно человека, лишившегося за грехи близости благодати Божией, снова примиряет с Господом, снова привлекает благодать и – больше того: так перерождает человека грешника, что делает его удобоподвижнее к добру и смиреннее даже обыкновенного праведника. Покаяние – это необыкновенная милость Божия к человеку!»

В Рождество Христово волхвы принесли Господу золото, ладан и смирну. Как пишет архиепископ Иоанн:

«Не могущие ничего принести Богу, могут всегда принести Богу золото своей покаянности, ладан молитвы, смирну своей нищеты (духовной). Покаяние же есть освобождение своего настоящего, прошедшего и будущего от всего небожественного – оттеснение себя к блаженной вечности».

Приложение к главе 21-й

Мое представление о покаянии таково: вся наша жизнь, когда мы ее берем в ее последнем осуществлении, явится как некий единый непротяжный акт.

Иными словами, она будет «видна» сразу вся тем, у кого есть соответствующее зрение. В этом смысле всякое, даже мимолетное внутреннее движение оставляет в общей сумме нашей жизни тот или иной след.

Предположим, что я в течение всей моей жизни всего только один раз помыслил злое. Это «злое», если его не извергнуть из души актом самоосуждения, так и останется присутствующим, придавая жизни моей иной характер, внося в сферу моей жизни некое темное пятно. Присутствие этой «тьмы» будет невозможно скрыть ни от себя, ни от других в вечности.

Как сказано в Евангелии: «Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего потаенного, что не вышло бы наружу» (Мк. 4, 22).

Люди обычно наивно думают, что если «никто» не видел или не знает из людей о том, что мы мыслим или делаем, то, значит, все в порядке.

Но если иначе смотреть на нашу жизнь, если действительно устремиться к тому, чтобы внутри нас не было ни единой тьмы, то дело предстанет совсем иначе.

И вот что замечено в долгом опыте: все, в чем раскаялся человек, осудив себя и дело свое перед Богом и людьми (Церковью), все это словно исчезает из бытия, становится словно никогда не бывшим, и внутренний свет очищается от всякой тьмы.

Когда я исповедуюсь, то обвиняю себя во всех «зломыслиях», потому что я искренне не нахожу во всем мире такого греха, которого я не сотворил бы «мимолетным прикосновением мысли».

Самая возможность такой мысли есть уже явный показатель моего состояния. И кто из нас может быть уверен в себе окончательно, что он вне власти посещающих его страстных мыслей?

Если я на одно мгновение был во власти какой-либо недоброй мысли, то где гарантия, что это мгновение не станет вечностью?

Итак, в меру сознания нашего нужно исповедывать наши грехи, чтобы не унести их с собой по смерти. Пока человек живет, есть надежда на его исправление. Но что будет по смерти, мы еще не знаем.

Исход из мира сего можно сравнить с тем, что теперь стало всем доступно в плане материальном. Масса, получившая достаточно сильный толчок, вырвавшись из сферы притяжения земли, теоретически может с невероятной скоростью «вечно» лететь в беспредельном пространстве мира.

Так, думаю, и душа человека по исходе своем будет увлечена или в безмерную радость вечной любви, или в нескончаемые страдания обратного любви состояния.

Ведь грех, по существу своему, есть не что иное, как отступление от закона Божественной любви. И если эту любовь взять в ее полноте, то мы никогда не окажемся чистыми перед нею.

Отсюда, если человек воистину желает достигнуть неизменного с Богом пребывания, он должен очищать себя, потому что Господь чист (1Ин. 3, 3).

Глава 22
Пути к покаянию

Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче.
Из великопостных песнопений

Как лучше исполнять призыв к покаянию? Как начать действительное деятельное покаяние, чтобы восхитить приблизившееся к нашей душе Царствие Божие?

Как достичь того, чтобы чувство покаяния, как роса духовная, сошло на наше окаменелое сердце, умягчила его, очистила, омыла, преобразила его и сделала его достойным присутствия Святого Духа?

Здесь тот же путь от внешнего к внутреннему, от внешних признаков и внешних подвигов покаяния к зарождению в сердце сокрушения и ненависти ко греху.

Как говорит прп. Исаак Сириянин:

«Если не плачешь в сердце своем, то, по крайней мере, облеки в плач лицо твое».

А еп. Игнатий (Брянчанинов) так характеризует постепенный переход от внешнего покаяния (самоукорения) к раскрытию в душе сердечных, благочестивых переживаний:

«Самоукорение имеет, при начале упражнения в нем, характер бессознательного механизма, т. е. произносится языком без особенного сочувствия сердечного, даже в противность сердечному чувству; потом мало-помалу сердце начинает привлекаться к сочувствию словам самоукорения. Наконец самоукорение будет произноситься от всей души при обильном ощущении плача, умалит перед ними и закроет от нас недостатки и согрешения ближних, примирит со всяким человеком и обстоятельствами и соберет рассеянные по всему миру помыслы в делание покаяния, воодушевит и вооружит непреодолимою силою терпения».

Не будем обманывать себя, что мы, хотя бы с внешней стороны, уже начали деятельное покаяние.

В чем свидетельство нашего покаяния? Ведь недостаточно же того, чтобы рассеянно, но по привычке почитывать с утренним правилом 50-й покаянный псалом и время от времени говорить на исповеди священнику те грехи, которые случайно сохранились в нашей памяти?

Дело не в отдельно проявившихся грехах. Дело в источниках их происхождения.

Чтобы привести горницу в чистоту и порядок, недостаточно переловить случайно набежавших тараканов. Если не будут разорены их гнезда, то никогда не перестанут появляться новые и новые тараканы.

Итак, надо устранить причину появления тараканов, обнаружить и разорить гнезда, т. е. обнаружить и искоренить наши страсти: гордость, маловерие, эгоизм, жестокость и другие пороки души. Вот чего мы должны искать в Таинстве покаяния сверх прощения сказанных духовнику грехов.

По причине нашей духовной слепоты и атрофии нашего внутреннего ока подвиг покаяния – трудное дело для души. Поэтому увидеть грехи свои и принести за них сердечное покаяние – это великое дело. Об этом так пишет прп. Исаак Сириянин:

«Восчувствовавший грехи свои лучше того, что молитвою своею воскрешает мертвых… и кто сподобился увидеть самого себя, тот лучше сподобившегося видеть ангелов».

А о. Иоанн С. добавляет к этому:

«Видеть грехи свои в их множестве и во всей их гнусности – действительно есть дар Божий».

Поэтому дело покаяния надо начинать с усиленной горячей молитвы о том, чтобы Господь благодатью Своею открыл нам наши грехи и таящиеся в нас страсти и пристрастия.

Как говорил о. Алексий Зосимовский:

«Надо особенно бояться той грязи в душе, до которой трудно докопаться, той грязи, которая гнездится в таких тайниках нашего сердца, где никакая человеческая помощь не сможет заставить ее обнаружиться во всей ее закоснелости, где может помочь лишь десница Божия».

При этом помощь Божия часто проявляется к нам в том, что, при нашей слепоте на внутреннее зрение, наши грехи и погрешности нам открывают наши близкие. «Поэтому, – пишет о. Александр Ельчанинов, – не умеющим видеть свои грехи рекомендуется обращать внимание, какие грехи видят в них близкие люди, в чем упрекают. Почти всегда это будет верное указание на наши действительные недостатки».

Как пишет архимандрит Борис (Колчев):

«Покаяние обычно есть долгий и узкий путь очищения сердца от скверны. Этот путь мучителен и труден и непосилен человеку, если благодать Божия не укрепляет его, не научает, не утешает, не орошает огонь подвига росою Духа Святого. Иначе говоря – путь непосилен, если не начинает человек стяжать среди своей невидимой брани то Царство Божие, которое он вожделеет и за которое борется до крови души. Благодать Божия, как луч солнца, открывает дверь Царства Божия внутри его».

Не по силам нам будет подражание подвигам святых и преподобных. Но таких подвигов и не требует от нас Господь. Мы так больны душой, так немощны духом, так расслаблены в наших привычках и склонности к легкой, беззаботной жизни, что должны начинать с легких ступеней самопринуждения и воздержания.

Надрыв опасен и в духовной жизни. Духовный рост Господь сравнивает с ростом растений (Мк. 4, 26), а последние вырастают из малого зерна и растут постепенно, незаметно для глаз.

Важно начать дело деятельного покаяния, но еще важнее продолжать его неослабно, приучая себя постепенно к новым ступеням духовного подвига. В этом залог успеха и достижений. При этом у каждого должны быть свои начальные ступени духовного делания, зависящие от физических сил, обстоятельств жизни и сложившихся привычек.

К одному египетскому отшельнику зашел поселянин и заметил, что в келье подвижника было чисто, на постели лежала циновка, а в печи варился суп из овощей.

«Эге, – подумал поселянин, привыкший к неприхотливой жизненной обстановке, – этим преподобным отцам подвижникам живется совсем не так уж плохо».

Но старец был прозорлив и, узнав духом мысли поселянина, спросил его:

– Как привык ты спать?

– Я обычно сплю на земле около своего поля, где работаю днем, – отвечал поселянин.

– А из чего состоит твоя обычная пища?

– Черствый хлеб, сухие финики и похлебка из зелени.

– Итак, ты, очевидно, не терпел бы лишений, живя на моем месте? – сказал старец.

– Но не думай так обо мне. До того, как стать иноком, я был царедворцем, жил во дворце, спал на пуховой постели, а здесь ты видишь глиняный пол и тонкую циновку. Там у меня было множеств слуг, и я питался роскошными яствами; здесь я сам варю себе овощи. Легко ли это после моей прежней жизни?

Так и у нас: у одного вначале может быть одна мера поста, поклонов, молитвы, бодрствования и воздержания, У другого она должна быть меньшей, или, может быть, большей: назначение ее есть дело духовного руководителя.

При этом не так важна форма духовного подвига и воздержания – не на форму смотрит Господь: Он смотрит на горение нашего сердца, а силу этого горения оценивает степенью наших усилий. Лишь бы не щадить себя, лишь бы глубоко затрагивать свою лень, косность, изнеженность и дурные привычки.

При этом следует заметить, что при остановке на этом пути – тесном пути несения подвига покаяния – подвиг может постепенно прекратиться и сходить на нет.

Если мы привыкли к чему-либо и переносим внешние подвиги покаяния без всяких усилий, в силу привычки и без внутреннего сокрушения, то в выполнении этого мало заслуги, если у нас не проявляется внутреннего горения покаяния.

Прп. Варсонофий Великий говорит по этому поводу:

«Путь же сей (покаяния) состоит в том, чтобы проходимое и оставляемое нами позади не привлекало нас обратно, иначе явимся на том месте, из которого вышли, достойные осуждения, и труд наш будет напрасен».

Тот же св. отец дает такое описание настоящего духовного подвига:

«Трудно спастись, и как заблуждается тот, кто думает спастись, успокаивая себя во всем… Всякий покой телесный мерзок Господу нашему и удаляет от Него, ибо Он сказал Сам: «Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь» (Мф. 7, 14). Избрать этот путь – есть добрая воля, и тот, кто держится его, во всяком деле произвольно избирает себе скорбь по силе своей… и ко всякому из требуемых нуждою действий своих примешивает небольшую скорбь…

Например, могу лечь спать на мягкой, набитой пухом постели, но… по собственному желанию ложусь на рогоже, стыдясь и этого, потому что другие упокаиваются на голой земле.

И еще: нахожу ли близко воду и удобные поварни? Как делатель, должен избрать наиболее далекую из них, чтобы нанести телу небольшую скорбь.

Еще: могу ли иметь хорошую пищу и чистый хлеб? Должен предпочесть худшее, чтобы поскорбеть хотя немного, вспоминая томящихся голодом, а тем более Владыку нашего Иисуса, Который вкусил желчи и уксуса ради меня. Это-то и есть воля по Богу.

Воля же плотская состоит в противном сему, т. е. чтобы во всем иметь покой. Что говорим всякий день: «Вот, посмотри, брат, пища пригорела и я не могу ее есть» и прочее…

Братия, не помню, чтобы, найдя совершенный покой, мы когда-нибудь воспользовались им, но всячески старались примешивать отовсюду малую тесноту и скорбь, боясь Того, Кто сказал: «Чадо, вспомни, что ты уже получил доброе твое в жизни твоей» (Лк. 16, 25).

Так поступали мы и тогда, когда многие стяжания приходили в наши руки, и знает Бог, в какой нищете жили мы ради Обнищавшего для нас.

Нехорошо давать себе покой во всем. Кто ищет сего, тот живет для себя, а не для Бога, ибо такой (человек) не может отсечь свою волю».

И далее прп. Варсонофий говорит про себя: «Будучи болен, я никогда не ложился и не оставлял своего рукоделия, хотя и сильные болезни меня постигали».

К труду покаяния относится и терпеливое перенесение обид. Об этом так говорит тот же св. отец: «Также и кто постарается по своей воле понести терпеливо досады, поношения, бесчестие и лишения за сделанные им грехи, тот навыкает смирению и труду, и ради их прощаются ему согрешения его, по слову Писания: «Призри на страдание мое и на изнеможение мое и прости все грехи мои» (Пс. 24, 18)».

В чем нам каяться? Св. Иоанн Златоуст учит: во-первых, в собственных грехах; во-вторых, в грехах, на которые мы навели ближних через побуждение, соблазн или дурной пример; в-третьих, в том, что мы не сделали тех добрых дел, которые мы могли бы сделать; в-четвертых, в том, что мы отвели ближнего от добрых дел, ибо о всех таких делах надо спрашивать свою совесть и память и молить Бога о просветлении их. Нам надо внимательно просмотреть нашу жизнь, наши обычаи, поступки, слова, пожелания, мечты, мысли, наше отношение к Богу, ближним и обязанностям и открыть свои пороки, страсти, дурные склонности, привычки и духовные немощи. И здесь нельзя пренебрегать никакими «мелочами», на которые мы склонны не обращать внимания.

Прпп. Варсонофий и Иоанн так говорят об этом:

«Берегитесь, как бы не облениться и не прийти в нерадение, потому что это очень опасно; но даже и в вещах, кажущихся малыми, не презирай заповеди».

В истории Церкви бывали случаи, когда Господь возвращал на землю души, уже начавшие проходить «мытарства», т. е. испытание греховности. Эти души рассказывали, что суд над душой поистине страшен; ответ надо давать за каждую напрасно убитую букашку, за каждую неправильно истраченную монету, за каждое праздное слово, за мысль осуждения, ропот в душе и т. д.

Естественно, что степень и формы покаяния будут зависеть от характера грехов. Последние прп. Серафим разделяет на три ступени.

К первым он относит наиболее легкие прегрешения, которых, по его словам, не чужды даже праведники. («Семь раз упадет праведник и встанет» – Притч. 24, 16). За эти грехи Дух Святой еще не оставляет христианина.

О том же пишет прп. Исаак Сириянин:

«Сколько раз иные каждый день преступают закон и покаянием врачуют души свои, и благодать приемлет их, потому что во всяком разумном естестве перемена происходит непреодолимым образом и с каждым человеком ежечасно происходят изменения».

О характере покаяния при таких прегрешениях так пишет еп. Феофан Затворник:

«Относительно мелких греховных движений сердца, помыслов и т. п. нужно заметить следующее правило: как только замечено что-либо нечистое, тотчас следует очищать это внутренним покаянием пред лицом Господа. Можно этим и ограничиться, но если нечиста, непокойна совесть, то потом еще на вечерней молитве помянуть о том с сокрушением, и – конец. Все такие грехи этим актом внутреннего покаяния и очищаются».

Вторые по степени грехи уже удаляют от нас Духа Божия.

Как пишет прп. Иоанн Лествичник:

«Когда душа, предательски изменяя сама себе, погубит блаженную и вожделенную теплоту, тогда пусть исследует прилежно, по какой причине она ее лишилась, и на эту причину да обратит весь свой труд и всю ревность. Ибо прежнюю теплоту нельзя иначе возвратить, как теми дверями, которыми она вышла».

Итак, если христианин заметил изменение своего состояния (потерю мира, радости и любви к ближним, наступление раздраженного состояния души, печали, уныния и т. п.), то он должен тотчас же искать тот грех, которым он прогневил Господа. И если христианин молится об этом, то он услышит в душе своей голос, указывающий ему на грех. Тогда надо каяться до тех пор, пока Господь не простит греха и Дух Святой снова не вернется в душу христианина.

Это познается по появлению умиления, теплоты сердечной, воцарению в душе тишины и мира. Мы всегда должны по этому проверять себя, «в духе» ли мы.

Нужно сказать, что обычная поговорка «он не в духе» имеет очень глубокий смысл, которого обычно не подозревают. Надо думать, что эта поговорка идет из старины, когда люди различали состояние человека в Духе Святом Божием, сопровождающееся миром, спокойствием на душе, и состояние «не в духе» – когда человек раздражен, озлоблен, угнетен, печален, уныл.

В своих записях «Моя жизнь во Христе» о. Иоанн С. дает всем для этого случая такой совет:

«Если согрешишь в чем перед Богом (а мы грешим премного каждый день), тотчас же говори в сердце своем, с верою в Господа, внимающего воплю твоего сердца, со смиренным сознанием и чувством своих грехов, псалом 50-й «Помилуй мя, Боже…» и прочитай сердечно весь псалом. Если не подействует он один раз, прочитай второй еще сердечнее, еще чувствительнее и тогда тебе немедленно возсияет от Господа спасение и мир душе твоей. Так всегда сокрушайся: это верное, испытанное средство против грехов. Если же не получишь облегчения, то вини самого себя: значит, ты молился без сокрушения, без смирения сердца, без твердого желания получить от Господа прощение грехов, значит, душа твоя не болит от греха».

К третьему виду греха относятся более тяжкие, так называемые смертные грехи – такие, как, например, прелюбодеяние, убийство и т. п. Эти грехи требуют длительного покаяния и за них обычно духовники накладывают епитимии и могут отлучить от причастия на некоторое, иногда длительное время. [3]

Когда кончается покаяние? Только со смертью. «Во всю жизнь твою считай себя и молись, как грешник, и будешь оправдан», – говорит прп. Исаак Сириянин.

«Тогда приидите, и рассудим… Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю. Если будут красные, как пурпур, – как волну убелю», – так покаявшимся говорит Господь устами пророка Исаии (Ис. 1, 18).

Приложение к главе 22-й

Что важно вспоминать в покаянных молитвах? Очевидно, свои грехи, свои наличные страсти и нерадение, и при этом помнить об искупительной жертве Христа и Его непостижимых величайших страданиях ради нас. Так именно построена нижеприведенная молитва прп. Исаака Сириянина.

«Господи Иисусе Христе, Боже наш, плакавший над Лазарем и источавший над ним слезы скорби и сострадания, прими слезы горести моей. Страданием Твоим исцели страсти мои; язвами Твоими уврачуй мои язвы. Кровию Твоею очисти мою кровь, и с телом моим сраствори благоухание Твоего животворящего тела. Та желчь, какою напоили Тебя враги, да усладит душу мою от горести, какою напоил меня сопротивник; страдания Тела Твоего, распростертого на древе крестном, к Тебе да возвысят ум мой, увлеченный демонами долу.

Глава Твоя, преклоненная на кресте, да вознесет мою главу, заушенную супостатами. Всесвятые руки Твои, пригвожденные неверными ко кресту, к Тебе да возведут меня из бездны погибели, как обетовали всесвятые уста Твои. Лице Твое, приявшее на Себя заушения и заплевания от проклятых, да озарит мое лицо, оскверненное беззакониями.

Душа Твоя, Которую, будучи на кресте, предал Ты Отцу Твоему, к Тебе да путеводит меня благодатию Твоею.

Нет у меня болезнующего сердца, чтобы взыскать Тебя; нет у меня ни покаяния, ни сокрушения, которыми вводятся чада в собственное свое наследие. Нет у меня, Владыко, утешительных слез.

Омрачился ум мой делами житейскими и не имеет сил с болезнованиями возвести к Тебе взор. Охладело сердце мое от множества искушений и не может согреться слезами любви к Тебе. Но Ты, Господи Иисусе Христе, Боже, Сокровище благ, даруй мне покаяние всецелое и сердце неутомимое, чтобы всею душою выйти мне на взыскание Тебя. Ибо без Тебя буду я чужд всякого блага.

Посему даруй мне, Благий, благодать Твою. Бездетно и вечно изводящий Тебя из недр Своих Отец да обновит во мне черты образа Твоего.

Оставил я Тебя, но Ты не оставь меня. Отошел я от Тебя – Ты прииди взыскать меня и введи меня на пажить Твою, сопричти меня к овцам избранного стада Твоего, пропитай меня злаком Божественных таинств Твоих вместе с теми, у которых чистое сердце их – обитель Твоя, и в нем видимо блистание откровений Твоих – это утешение и эта отрада для потрудившихся ради Тебя в скорбях и многоразличных муках.

Сего блистания да сподобимся и мы по Твоей благодати и по Твоему человеколюбию, Спаситель наш Иисусе Христе, во веки веков. Аминь».

Глава 23
Признаки и плоды истинного покаяния

Если не повторим наших прежних согрешений, то уже имеем от Бога прощение их.
Прп. Варсонофий Великий

Покаяние есть путь к Царству Божию в нашей душе. При этом одни внешние подвиги покаяния не имеют силы без подвига внутреннего.

Прп. Варсонофий Великий говорит:

«Внешние подвиги без внутренних ни во что вменяются человеку…»

О характере же внутренних подвигов так пишет игумен Иоанн:

«Суд Божий на земле выражается в покаянии и уничижении человека перед Богом. Отсюда и происходит удивительное и радостное стремление верующей души к смирению и «умертвению» себя в Боге. Душа освобождается, обнажается от всех своих достоинств, богатств и высот – от всей своей правды; забывает всякую свою любовь. Видит лишь не-любовь свою, не-правду. Исповедует всю глубину своей не-правды, своей не-любви…»

А о. Александр Ельчанинов дает такой анализ покаяния:

«Боль от греха, отвращение от него, признание его, исповедание, решимость и желание избавления, таинственное преображение человека, сопровождаемое слезами, потрясением всего организма, очищением всей души, чувство облегчения, радости, мира».

Бывает и так, что оставляют грех на деле, но при воспоминании о нем сердце будет еще чувствовать его сладость и расположение к нему. Прощен ли тогда этот грех и будут ли вменяться в грех подобные воспоминания? Прп. Варсонофий Великий на подобный вопрос своего ученика дает такое пояснение: «Одно – это вспомнить сладость меда, а другое – вспомнить и вкусить его. Итак, тому, кому хотя и приходит на память греховная сладость, но кто не допускает действий сладостного, а противоречит и подвизается против него, тому прощены прежние грехи» (Отв. 234).

А о. Иоанн С. считает действительным то покаяние, которое сопровождается твердыми намерениями исправиться. Он пишет:

«Покаяние только на словах, без намерения исправиться и без чувства сокрушения, называется лицемерием».

Прп. Варсонофий Великий говорит:

«Если не повторим наших прежних согрешений, то уже имеем от Бога прощение их».

Следует, однако, заметить, что из общего этого правила могут быть исключения.

В истории Церкви был такой случай. Один разбойник раскаялся в своих грехах, пришел в монастырь, стал жить в пустыне и деятельно нести иноческие подвиги покаяния. Однажды, после многих лет жизни в пустыне, он приходит к игумену и говорит ему: «Сейчас меня уже не мучает сознание о моих старых грехах, совершенных мною в миру, и я чувствую, что Господь простил их мне ради моего покаяния. Но у меня был один грех, который я не могу забыть и воспоминание о котором продолжает мучить мою душу, несмотря на все подвиги покаяния, которые я выполнял: когда-то я убил младенца, и я сейчас вижу его как живого, когда я убивал его. Благослови меня, отец, идти мне в мой город, где меня знали как разбойника и где воздадут мне должное за дела мои».

Игумен благословил старца, и тот пошел в свой город, был узнан, схвачен горожанами как бывший разбойник и казнен. Так Господь тайным голосом Сам указал душе ту меру покаяния, которая совершенно убелила бы душу, отягченную великим грехом. И в этом случае оставление греха еще не умиротворило кающуюся душу.

Действительно кающегося в грехах можно узнать еще по следующему признаку. Такой перестает уже интересоваться пороками и грехами других, судить их и осуждать за грехи.

Можно ли думать о пожаре чужих домов, если духовные очи видят пожар своего дома и все внимание поглощено тем, чтобы ликвидировать все вновь непрерывно появляющиеся очаги своего внутреннего пожара?

И вместе с тем, как говорит прп. Варсонофий Великий, «ощущающий обонянием свое (греховное) зловоние не ощущает другого зловония – от чужих грехов, если станет и на грудах трупов».

А вот еще несколько признаков наличия внутреннего раскаяния в грехах, которое дает тот же св. отец: «Признающий себя грешником и виновником многих зол никому не противоречит, ни с кем не ссорится, ни на кого не гневается, но почитает всех лучшими и разумнейшими себя».

Как пишет еп. Игнатий (Брянчанинов):

«У делателя евангельских заповедей взоры ума постоянно устремлены на свою греховность; с исповеданием ее Богу и плачем он заботится об открытии в себе новых язв и пятен. Открывая их при помощи Божией, он стремится еще к новым открытиям, влекомый желанием богоприятной чистоты. На согрешения ближних он не смотрит… Покаянием вводится христианин сначала в страх Божий, потом в Божественную любовь».

Хорошо, если сила покаяния такова, что сопровождается слезами. Но если нет у нас благодатных слез покаяния, то будем омывать грехи наши внутренними, душевными слезами сожаления и раскаяния. Правда, эти внутренние, сухие слезы не так сладки, как наружные благодатные, но и их принимает Господь и за них в свое время подаст нам и наружные слезы, облегчающие горечь нашего греховного состояния.

Можно ли откладывать покаяние, если чувствуешь за собой нераскаянный грех?

Этого нельзя делать ни на одну минуту, мы не знаем, сколько мы еще проживем – один год, или один месяц, или, может быть, всего один час. Как говорят старцы:

«Господь обещал нам прощать грехи при покаянии (Лк. 7, 47), но никогда и никому не обещал, что тот проживет еще хотя бы один день».

Поэтому, как бы часто христианин ни исповедывался, это, однако, никогда не избавляет от необходимости немедленного принесения покаяния перед Господом во всяком грехе, как только мы его заметили.

При этом при грехах, сильно затрагивающих совесть, нужно не только сознание греха, но и самопроизвольное наказание себя за грех: степень и характер наказания (пост, поклоны, воздержание от вкусной и сладкой пищи) будут зависеть от силы укоров совести. Такое самопроизвольное наказание дает заметное облегчение мучений совести, и все подвижники благочестия старались сами наказывать себя за свои грехи. Имеется следующий рассказ про игумена одного монастыря. Он чем-то согрешил, и совесть мучила его. Чтобы избавиться от ее мучений и обелить себя перед лицом Бога, игумен так наказал себя.

После вечернего богослужения, когда братия по обычаю подходили под его благословение, он не допустил их к себе, сказав, что недостоин более давать им благословение. Затем, вышедши на амвон, он исповедовал перед всей братией свой грех.

Видя слезы и глубокое сокрушение духа любимого ими игумена, братья стали утешать его и говорили ему, что все будут молиться за него, чтобы простил Господь ему грех. Но игумену не довольно было одного стыда себе при общественном исповедании греха, и он обратился к братии с просьбой:

«Окажите мне великую милость и сделайте мне то, о чем я буду просить вас. Я лягу при дверях церкви, и пусть каждый из вас при выходе отсюда ударит меня ногой. И чем сильнее будут эти удары, тем легче будет душе моей».

Братия исполнила просьбу своего игумена, и каждый уходящий из церкви ударял его. И когда последний брат вышел из церкви, игумен встал и почувствовал, что грех уже не мучил его совесть.

Прежде чем перейти в тот мир, для нас должен быть решен вопрос, научились ли мы истинно каяться и плакать о грехах своих и через это заслуживаем ли прощение грехов и милость от Господа.

Повторяем для этого ряд признаков истинного покаяния. Покаяние истинно, если:

1) мы возненавидим грех и более не грешим теми грехами, осуждения за которые боимся от Господа;

2) настолько смирим себя, как говорит старец Силуан, что будем осуждать себя, считать себя хуже всех и почитать себя достойным лишь вечного огня, но вместе с тем и не отчаиваться в милосердии и любви Божией и веровать в силу Его искупительной жертвы за грешный мир;

3) все наше внимание настолько поглощено своими грехами, что мы оставили привычку судить и осуждать других людей;

4) боимся слов Господа к нам на Страшном Суде: «Ты получил уже доброе твое в жизни твоей» (Лк. 16, 25), и поэтому научились благодушно терпеть все посылаемые от Господа житейские беды, неприятности, болезни, нужду, притеснения, оскорбления, клевету, а еще лучше, если за них будем благодарить Господа;

5) от всего сердца все прощаем ближнему;

6) помня, что спасение достигается лишь на «тесном» и «узком» пути, научились сами утеснять себя в жизни и проявлять в должной мере воздержание.

О других признаках и плодах покаяния так говорит священник Павел Флоренский:

«В Таинстве покаяния делаются для нас реальными слова шестопсалмия: «Как далек восток от запада, так удалил Он от нас преступления наши» (Пс. 102, 12). Святые отцы неоднократно указывали, что признаком действенности покаяния служит уничтожение притягивающей силы прощенного греха: Таинством покаяния истребляется прошлое. Всякое греховное падение кладет известную печать на душу человека, так или иначе влияет на ее устроение. Сумма греховных действий составляет, таким образом, некоторое прошлое человека, которое влияет на его поведение в настоящем, влечет его к тем или другим действиям. Таинственно свободный переворот в том и состоит, что нить жизни человека как бы прерывается, и образовавшееся в нем греховное прошлое теряет свою притягательную силу, как бы выбрасывается из души, становится чуждым для человека. Грех не забывается и не вменяется человеку в силу каких-нибудь посторонних для человека причин, и – грех в полном смысле удаляется от человека, уничтожается в нем, перестает быть частью его внутреннего содержания и относится к тому прошлому, которое пережито и зачеркнуто благодатию в момент переворота, которое, таким образом, с настоящим человеком не имеет ничего общего».

Великие подвижники в своем подвиге покаяния достигали высоких ступеней этой добродетели – так называемого «непрестанного плача». Прп. Варсонофий Великий так говорит об этом:

«Истинный плач, соединенный с умилением, бывает рабом человека, постоянно ему подчиненным, и имеющего его не одолевает брань. Плач этот заглаживает прежние согрешения, и омывает скверны, и постоянно именем Божиим охраняет человека, который приобрел его, изгоняет смех и рассеянность и поддерживает непрестанное сетование, ибо он есть щит, отражающий все разжженные стрелы диавольские (Еф. 6, 16). Имеющий его вовсе не уязвляется бранью, если он будет и среди людей и даже с блудницами; но плач этот пребывает неотступно с нами (которые находятся вне мира и ведут брань) и ведет за нас брань. Если же плач не истинный, то он отходит от тебя и снова приходит; и это происходит оттого, что помысел твой попеременно то расслабляется, то разгорается. Когда же теплота сделается постоянною, бывает великое и постоянное умиление, а ему последует и истинный плач, о котором ты должен заботиться, понуждая себя, чтобы получить его».

Следует упомянуть вместе с тем, что покаяние никогда не должно сопровождаться отчаянием, унынием или подавленностью духа.

Прп. Никодим Святогорец пишет:

«Сокрушенное покаяние, которое только мучит и грызет сердце, никогда не восстанавливает души в благонадежное настроение, если не бывает соединено с твердым упованием на милосердие и благость Божию».

О том же так пишет о. Александр Ельчанинов:

«Ужасает не только грех, но и возможное после него отчаяние и уныние. Исаак Сирин об этом говорит: «Не устрашайся, когда бы ты падал каждый день, и не отходи от молитвы. Стой мужественно – и ангел, тебя охраняющий, почтит твое терпение». Вспомним, что говорит Христос в подобном случае – «Иди и впредь не греши» – и только: ни проклятий, ни отлучений. Нельзя поддаваться злому духу, который тянет в большой грех – уныние. Снова и снова надо припадать ко Христу, и Он снова и снова нас примет».

Приложение к главе 23-й

Изглаживает ли покаяние воспоминание о совершенных ранее грехах? Что в дальнейшем переживает «блудный сын» – покаявшийся грешник – по возвращении в дом Небесного Отца? Ниже даются ответы на эти вопросы в очерке на евангельскую тему «Блудный сын».

«Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его.

Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка и заколите; станем есть и веселиться!» (Лк. 15, 20–23).

Кончился пир в доме благого, милосердного отца. Затихли звуки ликования, расходятся званые гости. Вчерашний блудный сын выходит из чертога пира еще полный сладостного чувства любви и всепрощения отца…

За дверями он встречается со стоящим вне старшим братом. В его взоре он встречает осуждение – почти негодование.

Замерло сердце младшего брата; исчезла радость, заглохли звуки пира, перед взором встало недавнее тяжелое прошлое… Что он может сказать брату своему в оправдание? Разве его негодование не справедливо? Разве заслужил он этот пир, эту новую одежду, этот золотой перстень, эти поцелуи и прощение отца? Ведь еще недавно, совсем недавно…

И низко склоняется голова младшего брата перед суровым, осуждающим взором старшего: заныли, заболели еще совсем свежие раны души…

Со взором, просящим милосердия, блудный сын бросается на колени перед старшим братом.

«Брат… Прости меня… Не я устроил этот пир… И не просил я у отца этой новой одежды, и обуви, и этого перстня… Я даже не называл себя более сыном, я просил лишь принять меня в наемники… Твое осуждение меня справедливо, и нет мне оправдания. Но выслушай меня, и ты, может быть, поймешь милосердие нашего отца.

Что прикрывает теперь эта новая одежда?

Вот, посмотри, следы этих страшных (душевных) ран. Ты видишь – на моем теле не было здорового места – здесь были сплошные язвы, пятна, гноящиеся раны (Ис. 1, 6).

Они сейчас закрыты и «смягчены елеем» милосердия Отца, но они еще мучительно болят при прикосновении, и мне кажется, будут болеть всегда…

Они постоянно будут напоминать мне о том роковом дне, когда я с черствой душой, полный самомнения и горделивой уверенности в себе, порвал с Отцом, потребовав свою часть имения, и ушел в ту ужасную страну безверия и греха…

Как счастлив ты, брат, что не знаешь ее, что у тебя нет воспоминаний о ней, что ты не знаешь того смрада и тления, того зла и греха, которые царят там. Ты не испытал духовного голода и не знаешь вкуса тех рожков, которые в той стране надо красть у свиней.

Вот ты сохранил свои силы и здоровье. А у меня их уже нет… Только остатки их я принес обратно в дом Отца. И это сейчас разрывает мое сердце.

Для кого я работал? Кому я служил? А ведь все силы можно было бы отдать для служения Благому Отцу…

Ты видишь этот драгоценный перстень на этих грешных, уже слабых руках. Но что бы я ни отдал за то, чтобы на них не было следов той грязной работы, которую они выполняли в стране греха, за сознание, что они всегда работали только для Отца…

Ах, брат! Ты всегда живешь во свете и не будешь знать никогда горечи тьмы. Ты не знаешь тех дел, которые там совершаются. Ты не встречался близко с теми, с кем там приходится иметь дело, ты не касался той грязи, которой не могут избежать живущие там.

Ты не знаешь, брат, горечи сожалений: на что ушли силы моей юности? Чему посвящены дни моей молодости? Кто вернет мне их? О, если бы жизнь можно было начать сначала!

Не завидуй же, брат, этой новой одежде милосердия Отца. Без нее были бы нестерпимы муки воспоминаний и бесплодных сожалений…

И тебе ли завидовать мне? Ведь ты богат богатством, которого, может быть, не замечаешь, и счастлив счастьем, которого, возможно, не чувствуешь. Ты ведь не знаешь, что такое невозвратимая утеря, сознание растраченного богатства и загубленных талантов. О, если бы все это было возможно вернуть и вновь принести Отцу!

Но имение и таланты выдаются лишь один раз на всю жизнь, и сил уже не воротишь, а время ушло безвозвратно.

Не удивляйся же, брат, милосердию Отца, Его снисхождению к блудному сыну, Его стремлению прикрыть жалкое рубище грешной души новой одеждой, Его объятиям и поцелуям, оживляющим опустошенную грехом душу.

Сейчас пир окончен. Завтра я вновь приступлю к работе и буду трудиться в Отчем доме рядом с тобой. Ты как старший и беспорочный будешь господствовать и руководить мною. Мне же подобает работа подначальная. Мне ее и надо. Эти опозоренные руки не заслуживают иной.

Эта новая одежда, эта обувь и этот перстень также снимутся до времени: в них неприлично будет исполнять мне черную работу. Днем мы будем работать вместе, а затем ты можешь со спокойным сердцем и чистою совестью отдыхать и веселиться со своими друзьями. А я?..

Куда я уйду от моих воспоминаний: сожалений и мыслей о растраченном богатстве, загубленной юности, потерянных силах, рассыпанных талантах, запачканных одеждах, о вчерашнем оскорблении и отвержении Отца – от мыслей об ушедших в вечность и навсегда утерянных возможностях?..»

Глава 24
Достаточно ли искупительной жертвы Христа для прощения грехов христианина?

Всякому имеющему дастся и приумножится.
Мф. 25, 29

По вопросу о необходимости деятельного христианского покаяния и выбора себе для этого «узкого пути» есть мнения отдельных сект, «учителей» и книг, которые ведут души христианские по неправильному пути.

Они односторонне устремляют внимание на безмерное милосердие и человеколюбие Бога; они говорят, что спасение дается всем «даром», лишь через одну веру во Христа, через Его искупительную жертву.

Итак, по их мнению, благодушествуй, «покойся, ешь, пей и веселись» (Лк. 12, 19), христианская душа, а свое спасение предоставь только Богу»!

Подобной «теплохладностью» (Откр. 3, 15) заражены лютеране и сектанты. Из известных учителей в христианстве это ложное направление принадлежит, между прочим, Оригену, несмотря на глубину его богословской мысли.

Про него так пишет св. Иоанн Лествичник:

«Будем внимать все мы, особенно же падшие, да не внидет в сердце наше пагубное учение безбожного Оригена. Оно, скверное, выставляло преимущественно Божие человеколюбие, очень по сердцу сластолюбцам».

Может быть, и некоторые из православных думают, как лютеране, что человек оправдывается перед Богом без заслуг и усилий, только благодатью искупительной жертвы Христа.

«И разве не силен Господь прощать грехи только при одном сознании в них согрешившей души, без деятельного подвига покаяния?» – думают они.

Конечно, никакие подвиги и заслуги наши не снимают с нас проклятия первородного греха. Иначе не была бы для всех необходима искупительная жертва Иисуса Христа. И с тех, кто не в силах принести деятельного подвига покаяния, например, при покаянии на смертном одре, Господь очевидно не спрашивает ничего сверх внутренней скорби души о своих грехах.

По этому поводу св. Григорий Нисский говорит:

«Только пожелавший доброго, а к совершению его встретивший в чем-либо препятствие, в силу этой невозможности, в расположении души отнюдь не меньше обнаруживает свое решение, чем через дела».

О том же так пишет архиепископ (впоследствии Патриарх) Сергий:

«Раз существует любовь к Богу, раз человек сознает в душе свое ничтожество без Бога и всею душою искренно устремится к Нему, тогда спасение ему будет даровано, хотя бы делами он и не успел заявить своего бесповоротного решения».

Но Господь, сильный спасать «даром» (Рим. 3, 2–4; Откр. 21, 6) – без наших заслуг, хочет, однако, чтобы мы из любви к Нему и по чувству вины и ненависти ко греху сами, добровольно наказывали бы себя за свой грех: через это мы делаемся ближе, дороже и любезнее Небесному Отцу нашему и из подневольных рабов становимся Его друзьями.

Мы как бы говорим Господу: «Ты пострадал за мои грехи, неужели же и я не должен и сам терпеть за свой грех и в какой-то мере приобщиться к Твоим страданиям?»

Насколько велико значение добровольных подвигов и страданий, переносимых христианином ради покаяния и выполнения заповедей Господних, поясняет и следующий рассказ старца-отшельника со Старого Афона, записанный схиархимандритом Софронием.

«Много лет болит душа моя от мысли, что вот мы, монахи, отреклись от мира, покинули и родных, и родину, оставили все, что составляет обычную жизнь людей, дали обет перед Богом, и святыми ангелами, и людьми жить по закону Христа, отказались от своей воли и проводим, в сущности, мучительную жизнь, и все же не преуспеваем в добре. Много ли из нас спасающихся? Я первый погибаю. Вижу и других, что страсти обладают ими. А когда встречаю мирских, то вижу, что живут они в великом невежестве, нерадиво и не каются. И вот понемногу, незаметно для себя, я втянулся в молитву за мир. Я много плакал от мысли, что если мы, монахи, отрекшиеся от мира, не спасаемся, то что же вообще творится в мире? Так постепенно скорбь моя росла, и я стал плакать уже слезами отчаяния. И вот в прошлом году, когда я так в отчаянии, усталый от плача, ночью лежал на полу, явился Господь и спросил меня: «Ты почему так плачешь?» Я молчу… «Разве ты не знаешь, что Я буду судить мир?» Я опять молчу. Господь говорит: «Я помилую всякого человека, который хотя бы однажды в жизни призвал Бога"… Во мне пробежала мысль: тогда зачем мы так мучаемся на всякий день? Господь на движение моей мысли отвечает: «Те, что страдают за заповедь Мою, в Царстве Небесном будут Моими друзьями, а остальных Я только помилую». И отошел Господь».

Любя Господа, путем добровольного подвига шли все святые и подвижники благочестия. И в вышеприведенном рассказе о покаявшемся разбойнике Господь Сам побуждал его душу к принесению высочайшего подвига покаяния – добровольной отдачи себя на лютую смерть для того, чтобы особенно щедро увенчать его в Царстве Небесном.

Вдумаемся в притчу о талантах (Мф. 25, 14–30). Ведь раб, получивший один талант, не потерял, не растратил его. Нет, он сохранил свой талант и при расчете в целости вернул его Господину своему.

Нужно ли было за это наказывать его? Но Господин назвал такого раба «лукавым» и «ленивым», упрекая его в том, что тот со своей стороны не приложил никаких усилий, чтобы самому приумножить вверенный ему талант.

Св. Исаак Сириянин пишет:

«Когда человек, памятуя прежние грехи свои, наказывает себя, тогда Господь благосклонно взирает на него. Бог радуется, что за уклонение от пути Его сам он наложил на себя наказание, что служит знаком покаяния. И чем более делает принуждения душе своей, тем более увеличивается благоволение к нему Бога».

Не придется ли и нам на Страшном Суде услышать от Господа обвинение нас в лукавстве и лености, если, наблюдая свои грехи, мы будем спокойно продолжать вести легкую, духовно праздную и физически изнеженную жизнь?

Нам надо помнить, что лишь наше деятельное покаяние и смирение избавляет нас от Божьего закона справедливости и возмездия и ниспосылает нам Божию благодать по закону милосердия.

Глава 25
Таинство исповеди

Исповедуя грехи свои. 
Мф. 3, 6

Как указывает прп. Серафим Саровский, в процессе покаяния христианин должен пройти три стадии.

Первая стадия – личное покаяние, которое надо приносить Господу немедленно, как только замечен грех.

Как учит преподобный (а за ним то же повторяет о. Иоанн С), это молитвенное покаяние (которое может быть и с поклонами, и с другими внешними проявлениями) должно продолжаться до тех пор, пока грешник не почувствует прощения его греха и возвращения в его душу благодати Святого Духа, по наличию слез умиления и умиротворения души. Но это еще не вся полнота покаянного труда.

Окончательное изглаживание греха из «книги жизни» человека достигается последующим исповеданием греха в Таинстве исповеди перед священником.

Здесь человек претерпевает стыд за свой грех, а затем от лица Господа через священнослужителя получает окончательное отпущение греха.

Как говорит еп. Феофан Затворник:

«Сознание грехов умом только, без исповеди и разрешения, неудовлетворительно для кающегося».

Затем следует Таинство причащения Тела и Крови Господних, благодать которых как бы обновляет христианина, облачает его во Христа и тем вновь дает ему силу для борьбы с грехом.

Св. отцы Таинство исповеди – покаяния – называют «вторым крещением». Здесь к нам возвращается та благодать и чистота, которые были даны новокрещенному и были утрачены им через грехи.

Таинство исповеди – покаяния есть великая милость Божия к слабому и склонному к падению человечеству, оно есть доступное всем средство, ведущее к спасению души, постоянно впадающей в прегрешения.

В течение всей нашей жизни наша духовная одежда непрестанно покрывается пятнами греха. Их можно заметить вместе с тем лишь тогда, когда одежда наша бела, т. е. очищена покаянием. На темной от греховной грязи одежде нераскаянного грешника пятна новых и отдельных грехов не могут быть заметны. Поэтому нельзя «запускать» нашего покаяния и давать сплошь замарываться нашей духовной одежде: это ведет к притуплению совести и духовной смерти. И только внимательная жизнь и своевременное очищение греховных пятен в Таинстве исповеди может сохранить чистоту нашей души и присутствие в ней Духа Святого Божия.

Отец Иоанн С. пишет:

«Исповедываться в грехах надо чаще для того, чтобы поражать, бичевать грехи открытым признанием их и чтобы больше чувствовать к ним омерзение».

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«Нечувствие, каменность, мертвость души – от запущенных и не исповеданных вовремя грехов. Как облегчается душа, когда немедленно, пока больно, исповедуешь совершенный грех. Отложенная исповедь дает бесчувствие. Человек, часто исповедующийся и не имеющий залежей грехов в душе, не может не быть здоров. Исповедь – благодатный разряд души. В этом смысле громадно значение исповеди и вообще во всей жизни, в связи с благодатной помощью Церкви. Поэтому не откладывай ее. Слабая вера и сомнения – не препятствие. Непременно исповедуйся, кайся в слабой вере и сомнениях как в своей немощи и грехе… Так оно и есть: полная вера только у сильных духом и праведных; где нам, нечистым и малодушным, иметь их веру? Была бы она – мы были бы святы, сильны, божественны и не нуждались бы в той помощи Церкви, которую она нам предлагает. Не уклоняйся и ты от этой помощи».

Отсюда участие в Таинстве исповеди не должно быть редким – один раз за длинный период, как, может быть, думают те, кто ходит на исповедь один раз в год или немногим более.

Процесс покаяния есть непрерывный труд по исцелению душевных язв и очищению каждого вновь появившегося греховного пятнышка. Только в этом случае христианин не будет утрачивать своего «царственного достоинства» и будет оставаться в числе «народа святого» (1Пет. 2, 9).

При пренебрежении Таинством исповеди грех будет угнетать душу и вместе с тем, по оставлении ее Духом Святым, в ней будут открыты двери для вхождения темной силы и развития страстей и пристрастий.

Также может наступить период неприязни, вражды, ссор и даже ненависти к окружающим, что отравит жизнь и согрешившего, и окружающих.

Могут появиться навязчивые дурные мысли («психастения»), от которых согрешивший не в силах освободиться и которые отравят его жизнь.

Сюда же будут относиться и так называемая «мания преследования», сильнейшее колебание в вере и такие совершенно противоположные, но одинаково опасные и мучительные чувства: у одних непреодолимый страх смерти, а у других – стремление к самоубийству.

Наконец, могут наступить такие душевные и физические нездоровые проявления, которые обычно называют «порчей»: сюда будут относиться припадки эпилепсического характера и тот ряд душевных безобразных проявлений, который характеризуется как одержимость и бесноватость.

Священное Писание и история Церкви свидетельству ют, что подобные тяжелые последствия нераскаянных грехов врачуются силой благодати Божией через Таинство исповеди и последующее причащение Святых Таин.

Показателен в этом отношении духовный опыт старца иеросхимонаха Илариона из Оптиной пустыни.

Иларион в своей старческой деятельности исходил из положения, изложенного выше, что всякий душевный недуг есть следствие наличия в душе нераскаянного греха.

Поэтому у подобных больных старец прежде всего старался путем расспроса выяснить все значительные и тяжелые грехи, совершенные ими после семилетнего возраста и не высказанные в свое время на исповеди или по стыдливости, или по неведению, или по забвению.

После обнаружения подобного греха (или грехов) старец старался убедить пришедших к нему за помощью в необходимости глубокого и искреннего покаяния в грехе.

Если такое покаяние проявлялось, то старец как иерей после исповеди отпускал грехи. При последующем причащении Святых Таин обычно наступало полное избавление от того душевного недуга, который мучил грешную душу.

В тех случаях, когда у посетителя обнаруживалось наличие тяжелой и длительной вражды с ближними, старец повелевал немедленно примириться с ними и испросить у них прощение за все ранее причиненные обиды, оскорбления и несправедливости.

Подобные беседы и исповеди иногда требовали от старца большого терпения, выдержки и настойчивости. Так, он долго уговаривал одну одержимую сначала перекреститься, потом выпить святой воды, затем рассказать ему свою жизнь и свои грехи.

Вначале ему пришлось вынести от нее много оскорблений и проявлений злобы. Однако он отпустил ее лишь тогда, когда больная смирилась, стала послушной и принесла на исповеди полное покаяние в соделанных ею грехах. Так она получила полное исцеление. К старцу пришел один больной, страдавший стремлением к самоубийству. Старец выяснил, что у него ранее уже были две попытки к самоубийству – в 12-летнем возрасте и юности.

На исповеди больной ранее не приносил в них покаяние. Старец добился у него полноты раскаяния, исповедал и причастил его. С тех пор мысли о самоубийстве прекратились.

Как видно из вышеизложенного, искреннее покаяние и исповедь в содеянных грехах несут христианину не только их прощение, но и полноту духовного здоровья при возвращении к согрешившему благодати и сопребывание с христианином Святого Духа.

Поскольку только через разрешение священника грех окончательно изглаживается из нашей «книги жизни», то, чтобы не подводила нас наша память в этом самом важном из дел нашей жизни, необходимо записывать наши грехи. Однако на исповеди грехи лучше говорить не по записи, а на память, а запиской пользоваться лишь для того, чтобы как следует, тщательно подготовиться к исповеди. Так предлагал делать своим духовным детям старец о. Алексий М. В отношении исповеди он давал такие указания:

«Подходя к исповеди, надо все вспомнить и со всех сторон рассмотреть каждый грех, все мелочи приводить на память, так, чтобы в сердце все бы перегорело от стыда. Тогда грех наш станет противен и создастся уверенность, что мы более не вернемся к нему.

Вместе с тем надо почувствовать и всю благость Божию: Господь излил за меня кровь, заботится обо мне, любит меня, готов, как мать, принять меня, обнимает меня, утешает – а я грешу и грешу.

И тут же, когда подойдешь к исповеди, то каешься Господу, распятому на кресте, как дитя, когда оно со слезами говорит: «Мама, прости, больше не буду».

И тут есть ли кто, нет ли, будет все равно: ведь священник – только свидетель, а Господь все грехи наши знает, все мысли видит. Ему нужно только наше сознание себя виновным.

Так, в Евангелии Он спросил отца бесноватого отрока, с каких пор это с ним сделалось (Мк. 9, 21). Ему это было не нужно, Он знал все, а сделал для того, чтобы отец сознал свою виновность в болезни сына».

На исповеди о. Алексий не допускал исповедника говорить подробности для грехов плоти и касаться других лиц, их проступков.

Виноватым можно было считать у него только себя. Рассказывая о ссорах, можно было говорить только то, что говорил сам (без смягчения и оправданий), и не касаться того, что отвечали тебе. Он требовал, чтобы других оправдывали, а себя обвиняли, даже если и не было твоей вины. Раз поссорились – значит, виноват ты.

Однажды сказанные на исповеди грехи более уже не повторять священнику, на исповеди они уже прощены.

Но это не значит, что христианин может совершенно выкинуть из своей памяти наиболее серьезные из своих жизненных грехов. Греховная рана на теле души залечена, но рубец от греха остается навсегда, и это должен помнить христианин и глубоко смиряться, оплакивая свои греховные падения.

Как пишет прп. Антоний Великий:

«Господь Благ и отпускает грехи всех, обращающихся к Нему, кто бы они ни были, так что не помянет о них более. Однако же Он хочет, чтобы те (помилованные) сами помнили о прощении своих грехов, доселе соделанных, чтобы, забыв о том, не допустить чего-либо в поведении своем такого, из-за чего принуждены будут дать отчет и в тех грехах, которые были уже прощены, как это случилось с тем рабом, которому господин возобновил весь долг, который ранее был отпущен ему» (Мф. 18, 24–35).

Таким образом, когда Господь отпускает нам грехи наши, мы должны не отпускать их себе самим, но всегда помнить о них через (непрестанное) возобновление раскаяния в них. Об этом говорит и старец Силуан:

«Хотя грехи прощены, но всю жизнь надо о них помнить и скорбеть, чтобы сохранить сокрушение».

Здесь следует, однако, предупредить, что воспоминание о своих грехах может быть различным и в некоторых случаях (при плотских грехах) может даже вредить христианину. Об этом так пишет прп. Варсонофий Великий:

«Воспоминание же грехов разумею не каждого порознь, чтобы иногда и через их припоминание враг не ввел нас в то же пленение, но достаточно лишь вспомнить, что мы виноваты во грехах»

Следует упомянуть вместе с тем, что старец о. Алексий Зосимовский считал, что хотя и было после исповеди отпущение какого-либо греха, но если он продолжает мучить и смущать совесть, то надо снова в нем исповедоваться.

Здесь уместно упомянуть и мнение еп. Иннокентия Херсонского, что отпущение грехов священником еще не значит, что отпущенные им грехи прощены и Богом. Он говорит: «Без веры и покаяния, сколько бы священник ни говорил: «Прощается», «Разрешается», – ты от Бога не получишь разрешения».

Для искренно кающегося во грехах не имеет значения достоинство священника, принимающего его исповедь! Об этом так пишет о. Александр Ельчанинов:

«Для человека, действительно страдающего язвой своего греха, безразлично, через кого он исповедует этот томящий его грех; лишь бы как можно скорее исповедать его и получить облегчение. В исповеди самое важное – состояние души кающегося, каков бы ни был исповедующий. Важно наше покаяние, а не он, что-то вам говорящий. У нас же часто личности духовника уделяется первенствующее место».

При исповедании своих грехов или при спрашивании у духовника совета очень важно улавливать его первое слово. Старец Силуан дает такие указания по этому поводу:

«В немногих словах исповедник говорит свой помысл или о своем состоянии самое существенное и затем оставляет духовника свободным. Духовник, молясь с первого момента беседы, ждет вразумления от Бога, и если чувствует в душе «извещение», то дает такой ответ, на котором и следует остановиться, потому что когда упущено «верное слово» духовника, то вместе с тем ослабляется действенность Таинства, и исповедь может превратиться в простое человеческое обсуждение».

Может быть, некоторые кающиеся в серьезных грехах на исповеди священнику думают, что последний будет с неприязнью к ним относиться, узнав их грех. Но это не так. Как пишет архиеп. Арсений (Чудовской):

«Когда грешник чистосердечно, со слезами кается духовнику, то у последнего невольно в сердце возникает чувство отрады и утешения, а вместе – и чувство любви и уважения к кающемуся. Открывшему же грехи может, пожалуй, показаться, что пастырь и не посмотрит теперь на него, так как он знает его скверны и презрительно отнесется. О, нет! Мил, дорог и как бы родной делается пастырю искренно кающийся грешник».

О том же пишет и о. Александр Ельчанинов:

«Почему духовнику не противен грешник, как бы ни были отвратительны его грехи? – Потому что в Таинстве покаяния священник созерцает полное разделение грешника и его греха».

Приложения к главе 25-й

Обычно люди, неопытные в духовной жизни, не видят множественности своих грехов. «Ничего особенного», «как у всех», «только мелкие грехи – не украл, не убил» – таково обычно начало исповеди у многих.

А самолюбие, неперенесение укоров, черствость, человекоугодие, слабость веры и любви, малодушие, духовная леность – разве это не важные грехи? Разве мы можем утверждать, что достаточно любим Бога, что вера наша действенна и горяча? Что каждого человека мы любим, как брата во Христе? Что мы достигли кротости, безгневия, смирения?

Если же нет, то в чем заключается наше христианство? Чем объяснить нашу самоуверенность на исповеди, как не «окамененным нечувствием», как не «мертвостью» сердечной, душевной смертью, телесную предваряющей?

Почему св. отцы, оставившие нам покаянные молитвы, считали себя первыми из грешников и с искренней убежденностью взывали к Иисусу Сладчайшему: «Никто не согрешил на земли от века, якоже согреших аз окаянный и блудный», – а мы убеждены, что у нас все благополучно.

Чем ярче свет Христов озаряет сердца, тем яснее сознаются все недостатки, язвы и раны. И, наоборот, люди, погруженные в мрак греховный, ничего не видят в своем сердце; а если и видят, то не ужасаются, так как им не с чем сравнить.

Поэтому прямой путь к познанию своих грехов, это – приближение к свету и молитва об этом свете, который есть суд миру и всему «мирскому» в нас самих (Ин. 3, 19). А пока нет такой близости ко Христу, при которой покаянное чувство является нашим обычным состоянием, надо, готовясь к исповеди, проверять свою совесть – по заповедям, по некоторым молитвам (например, 3-я вечерняя, 4-я перед Св. Причащением), по некоторым местам Евангелия и посланий (напр., Мф. 5 гл.; Рим. 12 гл.; Еф. 4 гл.; Иак., особенно 3 гл.).

Разбираясь в своей душе, надо постараться различать основные грехи от производных, симптомы – от более глубоко лежащих причин.

Например, очень важны рассеянность на молитве, дремота и невнимание в церкви, отсутствие интереса к чтению Священного Писания. Но не происходят ли эти грехи от маловерия и слабой любви к Богу? Нужно отметить в себе своеволие, непослушание, самооправдание, нетерпение укоров, неуступчивость, упрямство; но еще важнее открыть их связь с самолюбием и гордостью.

Если мы замечаем в себе стремление к обществу, словоохотливость, смехословие, усиленную заботу о своей наружности и не только своей, но своих близких, то надо внимательно исследовать, не является ли это формой «многообразного тщеславия».

Если мы слишком принимаем к сердцу житейские неудачи, тяжело переносим разлуку, неутешно скорбим об отшедших, то, кроме силы и глубины наших чувств, не свидетельствует ли все это также о неверии в Промысл Божий?

Есть еще одно вспомогательное средство, ведущее нас к познанию своих грехов, – вспомнить, в чем обычно обвиняют нас другие люди, враги наши, а особенно бок о бок с нами живущие, близкие; почти всегда их обвинения, укоры, нападки имеют основания. Можно даже, победив самолюбие, прямо спросить их об этом – со стороны виднее.

Необходимо еще перед исповедью просить прощения у всех, перед кем виновен, идти к исповеди с неотягощенной совестью.

При таком испытании сердца нужно следить, чтобы не впасть в чрезмерную мнительность и мелочную подозрительность ко всякому движению сердца; ставши на этот путь, можно потерять чувство важного и неважного, запутаться в мелочах.

В таких случаях надо временно оставить испытание своей души и молитвой и доброделанием упростить и прояснить свою душу.

Дело не в том, чтобы возможно полно вспомнить и даже записать свои грехи, а в том, чтобы достигнуть такого состояния сосредоточенности, серьезности и молитвы, при которых, как при свете, становятся ясны наши грехи. Но знать свои грехи – это еще не значит каяться в них. Правда, Господь принимает исповедание – искреннее, добросовестное, когда оно и не сопровождается сильным чувством раскаяния.

Все же «сокрушение сердца» – скорбь о своих грехах – есть важнейшее из всего, что мы можем принести на исповедь.

Но что же делать, если «ни слез, ниже покаяния имеем, ниже умиления»? Что же делать, если «иссохшее греховным пламенем» наше сердце не орошается живительными водами слез? Что, если «немощь душевная и плоти неможение» так велики, что мы не способны на искреннее покаяние?

Это все-таки не причина откладывать исповедь – Бог может коснуться нашего сердца и в течение самой исповеди: само исповедание, наименование наших грехов может смягчить наше сердце, утончить духовное зрение, обострить покаянное чувство. Больше же всего к преодолению нашей духовной вялости служит приготовление к исповеди – пост, который, истощая наше тело, нарушает гибельное для духовной жизни наше телесное благополучие и благодушие. Для того же служат молитва, ночные мысли о смерти, чтение Евангелия, житий святых, творений св. отцов, усиленная борьба с собой, упражнение в добрых делах.

Наше бесчувствие на исповеди большей частью имеет своим корнем отсутствие страха Божия и скрытое неверие. Сюда и должны быть направлены наши усилия.

Главное – добиться искреннего покаяния, если возможно – слез, при которых не нужны подробности, но для выявления которых часто нужен подробный и конкретный рассказ.

Вот почему так важны слезы на исповеди – они размягчают наше окаменение, потрясают нас «от верху до ног», упрощают, дают благодательное самозабвение, устраняют главное препятствие к покаянию – нашу «самость». Гордые и самолюбивые не плачут. Раз заплакал, значит – смягчился, смирился.

Вот почему после этих слез – кротость, безгневие, умягченность, умиленность, мир в душе у тех, кому Господь послал «радостотворный плач» (творящий радость). Не нужно стыдиться слез на исповеди, нужно дать им свободно литься, омывая наши скверны. «Тучи ми подаждь слез в посте каждый день, яко да восплачу и омыю скверну, яже от сластей, и явлюся Тебе очищен» (1-я седмица Великого поста, понедельник вечера).

Третий момент исповеди – словесное исповедание грехов. Не нужно ждать вопросов, надо самому сделать усилие; исповедь есть подвиг и самопринуждение. Говорить надо точно, не затемняя неприглядность греха общими выражениями (напр., «грешен против 7-й заповеди»). Очень трудно, исповедуясь, избегнуть соблазна самооправдания, попыток объяснить духовнику «смягчающие обстоятельства», ссылок на третьих лиц, введших нас в грех. Все это признаки самолюбия, отсутствия глубокого покаяния, продолжающегося коснения в грехе.

Исповедь не есть беседа о своих недостатках, сомнениях, не есть осведомление духовника о себе и менее всего – «благочестивый обычай». Исповедь – горячее покаяние сердца, жажда очищения, идущая от ощущения святыни, умирание для греха и оживление для святости. Замечаю часто в исповедующихся желание безболезненно для себя пройти через исповедь – или отделываются общими фразами, или говорят о мелочах, умалчивая о том, что действительно должно бы тяготить совесть. Тут есть и ложный стыд перед духовником, и вообще нерешительность, как перед каждым важным действием, и особенно – малодушный страх всерьез начать ворошить свою жизнь, полную мелких и привычных слабостей. Настоящая же исповедь как благое потрясение души страшит своей решительностью, необходимостью что-то переменить или даже просто хоть задуматься над собой.

Иногда на исповеди ссылаются на слабую память, не дающую будто возможности вспомнить грехи. Действительно, часто бывает, что ты легко забываешь свои грехопадения, но происходит ли это только от слабой памяти? В исповеди слабая память – не оправдание; забывчивость – от невнимания, несерьезности, черствости, нечувствительности ко греху. Грех, тяготящий совесть, не забудется. Ведь, например, случаи, особенно больно задевшие наше самолюбие, или, наоборот, польстившие нашему тщеславию, наши удачи, похвалы в наш адрес помним долгие годы. Все, что производит на нас впечатление, мы долго и отчетливо помним, и если мы забываем наши грехи, то не значит ли это, что мы просто не придаем им серьезного значения?

Знак совершившегося покаяния – чувство легкости, чистоты, неизъяснимой радости, когда грех кажется так же труден и невозможен, как только что далека была эта радость.

Раскаяние наше не будет полным, если мы, каясь, не утвердимся внутренне в решимости не возвращаться к исповеданному греху.

Но, говорят, что как это возможно? Как я могу обещать себе и своему духовнику, что я не повторю своего греха? Не будет ли ближе к истине как раз обратное – уверенность, что грех повторится? Ведь опытом своим всякий знает, что через некоторое время неизбежно возвращаешься к тем же грехам. Наблюдая за собой из года в год, не замечаешь никакого улучшения, «подпрыгнешь и опять остаешься на том же месте».

Было бы ужасно, если бы это было так. К счастью, это не так. Не бывает случая, чтобы при наличии доброго желания исправиться последовательные исповеди и Святое Причастие не произвели бы в душе благодетельных перемен.

Но дело в том, что прежде всего мы не судьи самим себе. Человек не может правильно судить о себе, стал ли он хуже или лучше, так как и он, судящий, и то, что он судит, – величины меняющиеся.

Возросшая строгость к себе, усилившаяся зрячесть духовная, обостренный страх греха могут дать иллюзию, что грехи умножились и усилились, – они остались те же, может быть, даже ослабели, но мы их раньше так не замечали.

Кроме того, Бог по особому промышлению Своему часто закрывает нам глаза на наши успехи, чтобы защитить нас от злейших грехов – тщеславия и гордости. Часто бывает, что грех-то остался, но частые исповеди и причащение Святых Таин расшатали и ослабили его корни. Да сама борьба с грехом, страдания о своих грехах – разве не приобретение?

«Не устрашайся, – говорит Иоанн Лествичник, – хотя бы ты падал каждый день, и не отходи от путей Божиих. Стой мужественно, и ангел, тебя охраняющий, почтит твое терпение».

Если же нет этого чувства облегчения, возрождения, надо иметь силы вернуться опять к исповеди, до конца освободить свою душу от нечистоты, слезами омыть ее от черноты и скверны. Стремящийся к этому всегда достигнет тою, чего ищет.

Только не будем приписывать себе свои успехи, рассчитывать на свои силы, надеяться на свои усилия – это значило бы погибнуть и погубить все приобретенное.

«Рассеяный мой ум собери, Господи, и оледеневшее сердце мое очисти яко Петру, дай мне покаяние, яко мытарю – воздыхание и якоже блуднице – слезы».

Мы приходим на исповедь с намерением получить прощение грехов от Господа Бога через священника. Так знай же, что исповедь твоя бывает пуста, бездельна, недействительна и даже оскорбительна для Господа, если ты идешь на исповедь без всякой подготовки, не испытав своей совести, по стыду или другой причине скрываешь свои грехи, исповедуешься без сокрушения и умиления, формально, холодно, механически, не имея твердого намерения вперед исправиться.

Часто подходят к исповеди не приготовившись. А что значит приготовиться? Испытать усердно свою совесть, вызвать в памяти и восчувствовать сердцем свои согрешения, решиться все их, без всякой утайки, поведать духовнику, в них покаяться, и не только покаяться, но и впредь их избегать. А так как часто память нам изменяет, то хорошо делают те, которые на бумагу заносят воспомянутые грехи. А о тех грехах, которых ты при всем своем желании не можешь вспомнить, не беспокойся, что они тебе не простятся. Ты только имей искреннюю решимость во всем покаяться и со слезами проси Господа простить тебе все твои грехи, которые помнишь и которые не помнишь.

На исповеди говори все, что тебя беспокоит, что у тебя болит, не стесняйся поэтому лишний раз сказать и о своих прежних грехах. Это хорошо, это будет свидетельствовать, что ты постоянно ходишь с чувством своего окаянства и препобеждаешь всякий стыд от обнаружения своих греховных язв.

Есть так называемые неисповеданные грехи, с которыми многие живут в течение многих лет, а может быть, и всей своей жизни. Хочется иной раз их открыть духовнику, да уж слишком стыдно о них говорить, так и проходит год за годом, а между тем они постоянно тяготят душу и готовят ей вечное осуждение. Иные из этих людей бывают счастливы: приходит время, Господь посылает им духовника, отверзает уста и сердца этих нераскаянных грешников, и они исповедуют все свои согрешения. Нарыв, таким образом, прорывается, и эти люди получают духовное облегчение и как бы выздоровление. Однако как надо бояться нераскаянных грехов!

Неисповеданные грехи – это как бы наш долг, который постоянно нами чувствуется, постоянно нас тяготит. И на что лучше, как с долгом расплатиться, – спокойно тогда на душе; то же и с грехами – этими духовными долгами нашими: исповедуешь их перед духовником, и на сердце легко-легко станет.

Покаяние на исповеди есть победа над самим собой, есть победный трофей, так что покаявшийся достоин всякого уважения и чести.

 (по 1-й части «Откровенных рассказов странника»)

В качестве образца для определения своего внутреннего духовного состояния и для обнаружения своих грехов на исповеди может быть взята и «Исповедь внутреннего человека, ведущая ко смирению», приводимая во 2-й части «Рассказов странника о благодатном действии молитвы Иисусовой», которая цитируется ниже (в несколько сокращенном виде).

Следует, конечно, оговориться, что все нижеперечисленные грехи, погрешения и слабости души могут проявляться не у всякого человека или могут проявляться в различной степени.

Кроме того, нормы воздержания, также как степени развития добродетелей, строго индивидуальны, и у каждого христианина должна быть своя мера в воздержании или проявлении добродетели, зависящая от степени перерождения «душевного» и «внешнего» человека в «духовного» и «внутреннего».

Вспомним, что «все доброе становится недобрым, перейдя известную черту» (о. Валентин Свенцицкий).

Помня об этих оговорках, пусть читающий углубится в нижеизложенное и каждый возьмет из него то, что найдет отзвук в его разуме, совести и сердце.

«Внимательно обращая взор мой на самого себя и наблюдая свое внутреннее состояние, я опытно уверился, что я не люблю Бога, не имею любви к ближним, не верю ничему религиозному и преисполнен гордости и сластолюбия…

1. Я не люблю Бога. Ибо если бы я любил Его, то непрестанно размышлял бы о Нем с сердечным удовольствием. Напротив, я гораздо чаще и гораздо охотнее размышляю о житейском, а помышление о Боге составляет Для меня труд и сухость. Если бы я любил Его, то собеседование с Ним через молитву питало бы меня, наслаждало и влекло к непрерывному общению с Ним.

Но, напротив, при занятии молитвою я чувствую труд… расслабляюсь леностью и готов с охотою заняться чем-нибудь маловажным, только бы сократить или перестать молиться. В пустых занятиях время мое летит бесприметно, а при занятии Богом, при поставлении себя в Его присутствии каждый час мне кажется годом.

Кто кого любит, тот в продолжение дня беспрестанно о нем мыслит, воображает его, заботится о нем, и при всех занятиях любимый друг его не выходит из его мыслей.

А я в продолжение дня едва ли отделяю и один час, чтобы глубоко погрузиться в размышление о Боге…

В беседах о предметах суетных, о предметах, низких для духа, я бодр, я чувствую удовольствие, а при рассуждении о Боге я сух, скучлив и ленив…

Поучение в законе Господнем не производит на меня впечатления, не питает души моей, и я это почитаю несущественным занятием христианина, которым я должен заниматься разве только на досуге…

2. Я не имею любви к ближним. Ибо не только не могу решиться для блага ближнего положить душу мою (по Евангелию), но даже и не жертвую частью моего блага и спокойствия для блага ближнего.

Если бы я его любил, по евангельской заповеди, как самого себя, то несчастье его поражало бы и меня; благополучие его приводило бы и меня в радость.

Но, напротив, я с любопытством выслушиваю повести о несчастьях ближнего, не сокрушаясь о нем, а бываю равнодушным, или, что еще хуже, нахожу как бы удовольствие в его несчастьях и плохие поступки брата моего не покрываю любовью, но с осуждением их разглашаю.

Благосостояние, честь и счастье его не восхищают меня, как собственные, но возбуждают во мне скорее зависть или презрение.

3. Я не верю ничему религиозному– ни бессмертию, ни Евангелию. Если бы я был твердо убежден и несомненно верил, что за гробом есть жизнь вечная с возмездием за дела земные, то я всегда бы думал об этом.

Самая мысль о смерти ужасала бы меня, и я провождал бы эту жизнь как пришелец, готовящийся вступить в свое отечество. Напротив, я и не думаю о вечности.

Если бы Святое Евангелие как слово Божие было с верою принято в мое сердце, то я всегда занимался бы изучением его и смотрел бы на него с глубоким благоговением.

Премудрость, благость и любовь, в нем сокрытые, приводили бы меня в восхищение, я питался бы ими, как ежедневною пищею, и сердечно влекся бы к исполнению его правил.

Но если я изредка и читаю или слушаю слово Божие, то чувствую сухость, невнимательность и охотно готов заменить чтением светским.

4. Я исполнен гордости и чувственного себялюбия. Видя в себе доброе, желаю поставить его на вид, или превозношусь им перед другими, или внутренне любуюсь собою. Хотя и показываю наружное смирение, но приписываю все своим силам и почитаю себя выше других или, по крайней мере, не худшим.

Если замечу в себе порок, стараюсь извинить его, покрыть личиною необходимости. Сержусь на не уважающих меня, почитаю их неумеющими ценить людей. Дарованиями тщеславлюсь. Если я стремлюсь к чему-либо доброму, то имею целью или похвалу, или светское утешение.

Словом, я непременно творю из себя собственного кумира, которому я совершаю непрерывное служение, ища во всем услаждений чувственных и пищи для сластолюбивых моих страстей и похотений».

К перечисленным порокам души человеческой можно добавить еще ряд нижеприведенных признаков, по которым христианин может проверить свое духовное состояние и степень своей отчужденности от Бога. 1) Чувствуем ли мы себя в Духе Божием с ощущением на душе любви, радости, мира и т. п. (Гал. 5, 25), или, наоборот, мы чаще всего раздражены, унываем, досадуем, враждуем и т. д.?

2) Как употребляем мы те излишки материальных средств, которые остаются свободными после удовлетворения насущных, минимальных потребностей в скромном размере? Идут ли эти избытки на предметы роскоши, комфорта, изысканную пищу, наряды (сверх скромного платья) и т. п., или эти избытки идут, по заповеди Божией, на помощь Церкви, бедным и нуждающимся?

3) Как употребляем мы свободное от труда время – на развлечения, хождение в гости, чтение легкой литературы, или на молитву, исповедь, богослужение, духовное чтение, духовные беседы?

4) И, наконец, – и это самое важное – отображаем ли мы в какой-то мере Божии свойства и прежде всего Христову любовь, кротость и смирение? Видим ли мы бездну своих грехов и прегрешений? Замечаем ли жалкое состояние своего черствого и эгоистического сердца, которым владеют страсти и пристрастия?

Пользуясь этими признаками, каждый может заметить опасность своего состояния.

Как известно, в настоящее время в Церкви практикуется не только отдельная, но и так называемая «общая» исповедь, при которой священник отпускает грехи, не выслушивая их от кающихся.

Замена отдельной исповеди общей вызвана тем, что теперь священник часто не имеет возможности принять исповедание от всех желающих. Однако таковая замена, безусловно, крайне нежелательна, и не всем и не всегда можно участвовать в общей исповеди и после нее идти к Причастию.

При общей исповеди кающемуся не приходится открывать грязи своих духовных одеяний, не приходится стыдиться за них перед священником и не будут задеты его гордость, самолюбие и тщеславие. Таким образом, не будет того наказания за грех, которое в дополнение к нашему раскаянию снискало бы нам милость Божию.

Во-вторых, общая исповедь таит ту опасность, что к причастию подойдет такой грешник, который при отдельной исповеди не был бы допущен священником к Святой Чаше.

Многие серьезные грехи требуют серьезного и длительного покаяния, и тогда священник запрещает причастие на определенный срок и накладывает епитимию (покаянные молитвы, поклоны, воздержание в чем-либо). В других случаях священник должен получить от кающегося обещание не повторять более греха и только тогда допустить к причастию.

Поэтому к общей исповеди нельзя приступать тем, кто долго – несколько лет или много месяцев – не был на отдельной исповеди, и тем, кто имеет или смертный грех, или такой грех, который сильно задевает и мучает его совесть.

В таких случаях исповедник должен после всех прочих участников исповеди подойти к священнику и сказать ему те грехи, которые лежат на его совести.

Можно считать допустимым (по нужде) участие в общей исповеди лишь тех, кто исповедуется и причащается достаточно часто, проверяет себя по временам на отдельной исповеди и уверен в том, что те грехи, которые он скажет на исповеди, не послужат поводом к запрещению для него причастия.

При этом необходимо также, чтобы мы участвовали в общей исповеди или у своего духовного отца, или у священника, хорошо нас знающего.

О возможности в некоторых случаях глухой (т. е. без слов) исповеди, о том, как к ней надо готовиться, говорит следующий рассказ из жизнеописания старца Зосимы из Троице-Сергиевой Лавры. Был случай с двумя дамами. Идут они в келью к старцу, и одна всю дорогу кается в своих грехах: «Господи, как я грешна, вот то-то и то не так сделала, того-то осудила, прости же Ты меня, Господи…» И сердце ее и ум как бы припадают к стопам Господа. «Прости, Господи, и дай силы больше так не оскорблять Тебя». Все грехи она старалась вспомнить и все каялась и каялась по дороге.

Другая же спокойно шла к старцу: «Приду, поисповедуюсь, «Во всем грешна» скажу, завтра причащусь». И затем она думает, какую бы мне материю купить на платье моей дочурке, и какой бы фасончик ей выбрать, чтобы шло к ее личику, и тому подобные мирские мысли занимали сердце и ум второй дамы.

Обе вместе пошли в келью батюшки Зосимы. Обращаясь к первой, старец сказал:

– Становись на колени, я сейчас отпущу тебе грехи.

– Как батюшка, да ведь я вам еще не сказала?

– Не надо говорить, их ты все время Господу говорила, всю дорогу молилась Ему, так что я сейчас разрешу тебя, а завтра благословляю причаститься. А ты, – обратился он к другой даме, – ты иди, купи на платье своей дочери материи, выбери фасон, сшей, что задумала. А когда душа твоя придет к покаянию, приходи на исповедь. А сейчас я тебя исповедовать не стану.

Глава 26
Откровение помыслов и взаимная исповедь

Признавайтесь друг перед другом в проступках. 
Иак. 5, 16

Чтобы помочь кающимся в осознании своих грехов, в некоторых духовно благоустроенных обителях введено ежедневное откровение помыслов своим духовным отцам и старцам. Этим путем иноки приучаются к ежедневному просмотру своих грехов и духовного состояния.

Значение и сущность подобного открытия помыслов так характеризуется еп. Игнатием (Брянчаниновым):

«Братия ежедневно исповедовали старцу согрешения свои, и самые мелочные, даже помыслы, ощущения греховные и предлагали ему на рассмотрение свои недоумения. Это делание исполнено необыкновенной душевной пользы: ни одни подвиг не умерщвляет страстей с таким удобством и силою, как этот. Страсти отступают от того, кто без пощадения исповедует их».

В тех случаях, когда не открыть помыслы духовнику, откровение помыслов может быть и единомышленному и близкому по духу духовному брату.

Взаимное назидание было рекомендовано христианам еще ап. Павлом, который пишет фессалоникийцам: «Увещевайте друг друга и назидайте один другого, как вы и делаете» (1Фес. 5, 11). А ап. Иаков пишет: «Признавайтесь друг перед другом в проступках» (Иак. 5, 16).

Взаимное исповедание помыслов помогает преодолеть встречающиеся искушения, вскрыть духовные ошибки, распознать незамеченные грехи и слабости. Вместе с тем оно ведет и к очищению души.

И хотя здесь еще и не будет того снятия греха, которое бывает на исповеди у священника, однако на Страшном Суде у нас будет свидетель того, что мы исповедали свой грех и еще на земле посрамились и постыдились за него, а это не может не послужить для его облегчения.

В истории Церкви был такой случай. По морю плыли два человека. Один из них был христианин, но совершивший смертный и еще не исповеданный грех. Другой был оглашенный и готовился принять крещение, но еще не успел этого сделать.

Поднялась буря, и жизнь обоих была в большой опасности. Оба стали сокрушаться, так как вместе с жизнью терялась у обоих и надежда на спасение души. Но Господь умудрил их, и в своем тяжелом положении они нашли выход. Оглашенный принял от христианина крещение, а тот исповедал ему затем свой грех как единоверному брату.

Другим примером является кончина нашего современника – протоиерея Павла Аникеева (автора диссертации «Мистика Симеона Нового Богослова»).

Свою жизнь он кончил в глубокой глуши отдаленной Сибири, где на сотни километров не было вблизи ни храма, ни священника.

Он позвал тогда одного благочестивого поселянина и перед смертью исповедал ему грехи всей своей жизни.

Здесь нужно отметить, что уже одно искреннее покаяние и сокрушение о соделанном грехе (или грехах) даже перед собратом во Христе (при невозможности исповеди у священника) может привлечь к грешнику благодать Божию и даровать ему полноту прощения греха и таким образом избавить от душевного недуга или какого-либо (наказательного) несчастья.

Другим замечательным примером взаимной исповеди является старческая деятельность одного благочестивого крестьянина – Семена Климовича, жившего недалеко от Оптиной пустыни в конце XIX века.

Благочестие, большая начитанность творений святых отцов и дар духовной рассудительности привлекали к нему многих посетителей, искавших исцеления душевных болезней или помощи в несчастьях.

Так же, как старец Иларион, Семен Климович старался путем искусных расспросов выяснить духовную причину болезни или несчастья и привести страждущего к сознанию своих грехов и полноте раскаяния в них. После этого он настаивал на необходимости исповедать их перед священником. Часто уже непосредственно после искреннего раскаяния у Семена Климовича душевнобольные получали исцеление от своих недугов.

Интересны два случая из его старческой деятельности. Одна семья состояла из четырех женатых братьев, живших вместе с отцом и матерью. Поведение и взаимное отношение их жен было крайне немирное: непрерывные ссоры, склоки и вражда. Неприязненно относились они и к свекру и свекрови.

Один из братьев вместе с матерью и женой приехали к Семену Климовичу с просьбой водворить мир в их семье.

Выслушав его просьбу, Семен Климович очень долго – целых три часа – сидел молча, смотря на молодую супругу просителя. Видимо, в это время он усиленно молился за нее и испытывал ее смирение.

Затем он обратился к ней с вопросом, будет ли она исполнять то, что он ей скажет. Та ответила согласием.

Тогда Семен Климович предложил ей немедленно просить на коленях прощения у свекрови и у мужа за свое поведение, а по приезде домой также просить прощения и у всех других домашних и затем исповедаться и причаститься.

Молодая женщина тотчас же стала смиренно кланяться всем в ноги и обещалась все выполнить, что велел ей Семен Климович. Она, действительно, исполнила в дальнейшем все обещанное, совершенно духовно преобразилась и стала кроткой, богобоязненной женщиной.

В другом случае к Семену Климовичу приехал купец, у которого украли 200 000 руб. ассигнациями. На просьбу купца указать его вора Семен Климович отвечал, что он не знахарь и не ворожея и в этом помочь не может.

Но он добавил, что уверен в том, что Бог вернет купцу все потерянное, если тот послушает его и сделает все, что он ему предложит. Купец согласился.

Тогда Семен Климович предложил купцу рассказать ему, как он приобрел капитал, как торгует и не было ли во всем этом чего-либо нечестного, обмана и обиды кого-либо. Купец чистосердечно сознался в подобном. Тогда Семен Климович предложил купцу последовать примеру евангельского Закхея (Лк. 19, 1–10) и пообещать «вчетверо воздать» всем обиженным и обманутым, а в грехах принести исповедь священнику. Купец исполнил все предложенное.

После этого он нашел записку, где было указано, где спрятаны украденные у него деньги. Их украл его доверенный приказчик, который сопровождал его к Семену Климовичу и присутствовал при беседе с ним.

Благодатные слова праведника, исполненные страха перед Богом, оживили и спасли сразу две души – купца и его приказчика.

Глава 27
Таинство елеосвящения

Молитва веры исцелит болящего… и если он соделал грехи, простятся ему. 
Иак. 5, 15

Как бы тщательно мы ни старались запоминать и записывать свои грехи, может случиться, что существенная часть их не будет сказана на исповеди, некоторые будут забыты, а некоторые просто не осознаны и не замечены в силу нашей духовной слепоты.

В этом случае Церковь приходит на помощь кающемуся с Таинством елеосвящения или, как его часто называют, «соборования». Это Таинство основано на указании апостола Иакова – главы первой Иерусалимской Церкви: «Болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему» (Иак. 5, 14–15).

Таким образом, в Таинстве елеосвящения прощаются нам грехи, не сказанные на исповеди по незнанию или же по забывчивости. А поскольку болезни есть следствие нашего греховного состояния, то освобождение от греха часто ведет и к исцелению тела.

Некоторые из нерадивых христиан, пренебрегая Таинством Церкви, по нескольку и даже по многу лет не бывают на исповеди. И когда сознают ее необходимость и придут на исповедь, то им, конечно, трудно вспомнить все грехи, за много лет соделанные. В этих случаях Оптинские старцы всегда рекомендовали таким раскаявшимся христианам принять участие сразу в трех Таинствах: исповеди, елеосвящения и причащения Святых Таин.

Некоторые из старцев считают, что в Таинстве елеосвящения могут участвовать через несколько лет и не только тяжелобольные, но и все ревнующие о спасении своей души.

Вместе с тем следует указать, что тем христианам, которые не пренебрегают достаточно частым Таинством исповеди, Оптинские старцы не советовали собороваться без наличия серьезного заболевания.

Тем же христианам, которым почему-либо не будет возможности принять участие в Таинстве елеосвящения, нужно помнить указания старцев Варсонофия и Иоанна, которые даны были ученику на вопрос «Забвение уничтожает памятование многих согрешений – что мне делать?» Преподобные отвечали:

«Какого заимодавца можешь найти вернее Бога, знающего и то, чего еще не было? Итак, возложи на Него счет забытых тобою прегрешений и скажи Ему: «Владыко, поскольку и забыть свои согрешения есть грех, то я во всем согрешил Тебе, Единому Сердцеведу. Ты и прости меня за все по Твоему человеколюбию, ибо там-то и проявляется великолепие славы Твоей, когда Ты не воздаешь грешникам по грехам, ибо Ты препрославлен во веки. Аминь"".

ПРИЧАЩЕНИЕ СВЯТЫХ ТАИН – ТЕЛА И КРОВИ ХРИСТОВЫХ

Глава 28
Значение таинства

Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. 
Ин. 6, 53

Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь во Мне пребывает и Я в нем. 
Ин. 6, 56

Этими словами Господь указал на совершенную необходимость для всех христиан участия в Таинстве Евхаристии. Самое Таинство было установлено Господом на Тайной вечере.

«Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: Приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте от нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов" (Мф. 26, 26–28).

Как учит Святая Церковь, христианин, принимая Святое Причастие, таинственно соединяется со Христом, ибо в каждой частице раздробленного агнца содержится весь Христос.

Неизмеримо значение Таинства Евхаристии, постижение которого превосходит наш разум.

Оно зажигает в нас Христову любовь, возносит к Богу сердце, зарождает в нем добродетели, сдерживает нападение на нас темной силы, дарует силу против искушений, оживляет душу и тело, исцеляет их, дает им силу, возвращает добродетели – восстанавливает в нас ту чистоту души, которая была у первородного Адама до грехопадения.

В размышлениях о Божественной литургии еп. Серафима Звездинскогоимеется описание видения одного старца-подвижника, ярко характеризующее значение для христианина причащения Святых Таин. Подвижник видел:

«Огненное море, волны вздымались и бурлили, представляя из себя страшное зрелище. На противоположном берегу стоял прекрасный сад. Оттуда доносилось пение птиц, неслось благоухание цветов. Подвижник слышит голос: «Перейди через это море». Но перейти не было возможности. Долго стоял он в раздумье, как перейти, и слышит снова голос. «Возьми два крыла, которые дала Божественная Евхаристия: одно крыло – Божественная Плоть Христова, второе крыло – Животворящая Кровь Его. Без них, как ни велик был бы подвиг, достигнуть Царствия Небесного нельзя"".

Как пишет о. Валентин Свенцицкий:

«Евхаристия – это основа того реального единства, которое чаем во всеобщем воскресении, ибо и в пресуществлении Даров и в нашем причащении залог нашего спасения и воскресения не только духовного, но и телесного».

Старец Парфений Киевский однажды в благоговейном чувстве пламенной любви к Господу долго повторял молитву: «Господи Иисусе, живи во мне и мне дай в Тебе жити», – и услышал тихий, сладкий голос: «Ядый Мою плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает и Аз в нем».

В некоторых духовных болезнях Таинство Причащения является наиболее действенным врачевством: так, например, при нападении на человека так называемых «хульных мыслей» духовные отцы предлагают бороться с ними частым приобщением Святых Таин.

Отец Иоанн С. пишет о значении Таинства Евхаристии при борьбе с сильными искушениями: «Если почувствуешь тяжесть борьбы и увидишь, что тебе не справиться одному со злом, беги к духовному отцу своему и проси его приобщить тебя Святых Таин. Это великое и всесильное оружие в борьбе».

Для одного душевнобольного отец Иоанн рекомендовал как средство излечения пожить дома и почаще приобщаться Святых Таин.

Недостаточно одного покаяния для сохранения чистоты нашего сердца и укрепления нашего духа в благочестии и добродетелях. Господь сказал:

«Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел; и, придя, находит его выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там, – и бывает для человека того последнее хуже первого" (Лк. 11, 24–26).

Итак, если покаяние очищает нас от скверны нашей души, то Причастие Тела и Крови Господних напояет нас благодатью и преграждает возвращение в нашу душу лукавого духа, изгнанного покаянием.

Поэтому, по обычаю Церкви, Таинства Покаяния (исповедь) и Причащения следуют непосредственно одно за другим. И прп. Серафим говорит, что возрождение души совершается через два Таинства: «через покаяние и совершенное очищение от всякой скверны греховной Пречистыми и Животворящими Тайнами Тела и Крови Христовых».

Вместе с тем как бы ни было для нас необходимо Причастие Тела и Крови Христовых, оно не может иметь места, если не предшествует ему покаяние.

Ап. Павел пишет:

«Кто будет есть Хлеб сей и пить Чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек и таким образом пусть ест он от Хлеба сего и пьет из Чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает" (1Кор. 11, 27–30).

Как мы видим из слов ап. Павла, Таинство Причащения будет действенно лишь при надлежащем приготовлении к нему, при предшествующей самопроверке и покаянии в грехах. И если последнего не было, то человек обрекается на немощь, болезни и даже смерть.

Что могло бы служить для нас показателем того, что мы подготовились к Таинству Причащения надлежащим образом?

Приводим мнение по этому поводу прп. Симеона Нового Богослова:

«Однажды, когда читались богодухновенные слова святого отца нашего Симеона Студийского: «Брат, никогда не причащайся без слез» – слушатели, слыша это, а их тут было много, не только мирян, но и монахов из известных и славных по добродетели, – удивились этому слову и, посмотрев друг на друга, улыбаясь, сказали единодушно, как бы в один голос: «Стало быть, мы никогда не будем причащаться, но должны остаться все без Причастия». Услышав это, я, бедный и окаянный, вспоминая наедине о них самих, сказавших это, и о словах их, опечалился и горько плакал в болезни сердца моего, говоря в себе: «действительно ли они так думают об этой вещи и от души считают это невозможным и потому произнесли эти слова?» Скажите мне, добрейшие братья, почему это невозможно? «Потому что, – говорят, – одни склонны и расположены к умилению, а другие, имея жестокое и окаменелое сердце, не умиляются и тогда, когда их бьют. Будучи же таковыми, как они могут слезить и плакать и со слезами всегда причащаться?» «Но откуда – скажите, если знаете, – происходит самое то, что они жестокосердны, как вы говорите, и нелегко приводятся в умиление?» – «Отчего один бывает жестокосерд, а другой склонен к умилению?..""Слушайте: от произволения: один – доброго, другой же – злого, и от помыслов: один – злых, другой же – не таковых, и от дел – один боголюбивых, другой – от противных. Самовластием произволения каждый делается или умилен и смирен, или жестокосерд и горд…»

Далее прп. Симеон разбирает черты жизни деятельной, полной трудов покаяния, что проходящие такую жизнь получают нежное, чувствительное сердце и умиление и у них слезы всегда будут сопровождать причащение.

Те же, кто проводит жизнь в самоуслаждении, ленивы, нерадивы, не каются и не смиряют себя, те постоянно остаются с черствым, жестоким сердцем и не будут знать, что такое слезы при причащении.

Как пишет архиеп. Арсений (Чудовской):

«Великое дело – принимать Святые Тайны, и велики от этого плоды: обновление нашего сердца Духом Святым, блаженное настроение духа. И сколь велико это дело, столь тщательной оно требует от нас и подготовки. А потому хочешь от Св. Причащения получать благодать Божию – старайся всемерно об исправлении своего сердца».

Однако здесь следует помнить и слова еп. Феофана Затворника:

«Действие Таинств не всегда отражается в чувстве, а действует и сокровенно».

Глава 29
Как часто надо причащаться Святых Таин?

Ты подверглась напасти, потому что уже пять недель не причащалась Святых Таин. 
Прп. Макарий Великий

В 4-м прошении молитвы Господней «Отче наш» мы просим о ежедневном даровании нам «хлеба насущного». По толкованию многих отцов Церкви, здесь следует, скорее всего, понимать не обычный хлеб и пищу, которые подает нам Бог в изобилии без нашего прошения (Мф. 6, 31–32). Так, св. Киприан пишет:

«Хлебом нашим мы называем Христа, потому что Он есть Хлеб тех, которые вкушают Тело Его… Хлеб же сей давать нам каждодневно просим мы, во храме пребывающие и Евхаристию каждодневно в снедь спасения приемлющие, в том смысле, чтобы не превзошло какое тяжкое прегрешение и нам не было воспрещено приобщаться сего Хлеба Небесного… Поэтому-то мы и просим каждодневно давать нам Хлеб наш, т. е. Христа, чтобы нам, пребывающим во Христе живущими, не отступать никогда от освящения Телом Его».

Святой Иоанн Кассиан Римлянин пишет так по этому же вопросу:

""Хлеб наш насущный даждь нам днесь». «Насущный», т. е. «над-сущный» – высший всех сущностей, каковым может быть только Хлеб, сшедший с небес. Когда говорится «днесь», показывается, что вчерашнее вкушение его недостаточно, если он также не будет преподан нам и ныне, – в убеждении нас таковою каждодневною нужностью его во всякое время изливать эту молитву, так как нет дня, в который бы не нужно было укреплять сердце внутреннего нашего человека принятием и вкушением этого Хлеба».

Вот еще несколько мнений святых отцов и учителей Церкви по этому вопросу.

Прп. Антоний Египетский убеждал часто приобщаться и говорил, что «инок-отшельник, насколько может, должен приступать ежедневно к Святым Тайнам из страха, как бы, удаляясь от Святой Трапезы, ему не Удалиться от Бога».

Авва Аполлос Египетский так учил своих учеников: «Монахи должны, если могут, приобщаться каждодневно Святых Таин, потому что, кто удаляется от Святых Таин, тот удаляется от Бога, а кто постоянно приобщается, тот всегда принимает в себя Спасителя…»

А вот мнение о том свт. Василия Великого:

«Добро есть и полезно приобщаться и принимать Тело Святое и Кровь Христову каждый день. Мы приобщаемся в неделю четыре раза: в воскресенье, в среду, в пятницу и субботу, а также и те дни, когда бывает память какого-либо святого».

Преподобный Нил Сорский последние десятки лет своей жизни ежедневно причащался Святых Таин и говорил, что причащение их «видимо поддерживает силы души и тела».

Так же думал и святитель Амвросий Медиоланский. В книге о Таинствах он пишет:

«Если многократно изливается Кровь, которая изливается во оставление грехов наших, то надо ее всегда принимать, чтобы отпускались мои грехи; и если я всегда грешу, то всегда потребно для меня и врачевство… Принимай всякий день то, что может исцелить тебя. Так живи, чтобы всегда быть тебе достойным этого (т. е. Причащения) принятия».

Также считали необходимым частое причащение Святых Таин Тертуллиан, св. Кирилл Иерусалимский, блаженный Августин, Максим Исповедник.

Современный нам епископ Феофан Затворник также благословлял одного из духовных детей каждый день причащаться из запасных Святых Даров.

В жизнеописании прп. Макария Великого имеются слова его одной женщине, жестоко пострадавшей от наговора чародея: «Ты подверглась напасти, потому что уже пять недель не причащалась Святых Таин».

Пастырь о. Иоанн С. указывал на забытое апостольское правило – отлучать от Церкви тех, кто три недели не был у Святого Причастия.

Прп. Серафим Саровский заповедывал дивеевским сестрам:

«Неопустительно исповедоваться и приобщаться во все посты и, кроме того, двунадесятые и большие праздники: чем чаще, тем лучше – не мучая себя мыслию, что недостойна, и не следует пропускать случая как можно чаще пользоваться благодатью, даруемой приобщением Святых Христовых Таин. Благодать, даруемая приобщением, так велика, что, как бы недостоин и как бы грешен ни был человек, но лишь бы в смиренном только сознании великой греховности своей приступит к Господу, искупающему всех нас, хотя бы от головы до ног покрытых язвами грехов, то будет очищаться благодатию Христовой, все более и более светлеет, совсем просветлеет и спасется».

Разумеется, очень хорошо причащаться и в дни своих именин и рождения, а супругам – в день их бракосочетания.

О. Алексий Зосимовский рекомендовал своим духовным детям принимать Причастие также и в памятные дни по умершим их близким – в дни их кончины и именин: это соединяет с покойниками души живущих.

При желании же причащаться еще чаще (может быть, даже каждый день) нужно следовать такому указанию прп. Симеона Нового Богослова: «Кто не открывает каждодневно тайн сердца своего, кто в них и в соделанном по неведению не приносит должного покаяния, кто не ходит, плача и сетуя всегда, и прежде сказанного со тщанием не проходит, тот подлинно недостоин (ежедневного причащения). А кто все это делает и в воздыханиях и в слезах совершает течение жизни своей, тот и весьма достоин быть причастником Божественых Таин, и не только в праздник, но и каждодневно и даже – хотя и дерзновенно скажу – с самого начала покаяния и обращения своего».

Как пишет архиеп. Арсений (Чудовской):

«Постоянное причащение должно быть идеалом всех христиан. Но враг рода человеческого сразу понял, какую силу Даровал нам Господь в Святых Таинах. И он начал Дело отклонения христиан от Св. Причащения. Из истории христианства мы знаем, что сначала христиане причащались ежедневно, затем 4 раза в неделю, далее по воскресеньям и праздникам, а там – во все посты, т. е. 4 раза в год, наконец, едва-едва раз в год, а иные и того реже».

«Христианин всегда должен быть готов и к смерти, и к причащению», – говорил один из духовных отцов.

Итак, от нас зависит частое участие в Тайной вечере Христовой и принятие на ней великой благодати Таин Тела и Крови Христовых.

И если сердце всецело живет Богом – и в делах, и в словах и мыслях, если христианин плачет в душе о всяком грехе своем и имеет целью своей жизни богоугождение и стяжание Духа Святого Божия, то нет препятствий у него для ежедневного причащения Святых Таин, как это делали христиане первых веков и как пишет об этом Симеон Новый Богослов.

Одна из духовных дочерей старца о. Алексия М. как-то сказала ему: «Иногда жаждешь душой соединиться с Господом через причащение, а мысль, что причащалась недавно, – удерживает».

«Это значит – Господь касается сердца, – ответил ей старец, – так что тут уж все эти холодные рассуждения ненужны и неуместны – я вас причащаю часто, я исхожу из того, чтобы вас приобщить ко Господу, чтобы вы почувствовали, как это хорошо – пребывать со Христом».

О. Валентин Свенцицкий пишет:

«Без частого причащения невозможна духовная жизнь в миру. Ведь тело твое иссыхает и делается бессильным, когда ты не даешь ему пищи. И душа требует своей небесной пищи. Иначе и она иссохнет и обессилит. Без причащения заглохнет духовный огонь в тебе. Завалит его мирской хлам. Чтобы освободиться от этого хлама, и нужен огонь, попаляющий тернии наших прегрешений. Жизнь духовная – не отвлеченное богословие, а действительная и самая несомненная жизнь во Христе. Но как она может начаться, если ты не примешь в этом страшном и великом Таинстве полноты Духа Христова? Как, не приняв Плоти и Крови Христовых, будешь в Нем? И здесь, как в покаянии, не оставит тебя враг без нападений. И здесь он будет строить тебе всякие козни. Он воздвигнет множество и внешних и внутренних преград. То будет тебе некогда, то почувствуешь себя нездоровым, то захочется отложить ненадолго, «чтобы лучше приготовиться». Не слушай. Иди, исповедуйся. Причащайся. Ведь не знаешь ты, когда призовет тебя Господь».

Пусть же каждая душа чутко прислушивается в своем сердце и боится прослушать стук в его двери руки Высокого Гостя; пусть боится она того, что ее слух огрубеет от мирской суеты и не сможет слышать тихих и нежных призывов, идущих из Царства Света.

Пусть боится душа подменить переживания небесной радости единения с Господом мутными развлечениями мира или низменными утешениями телесной природы.

А когда она в силах оторваться от мира и всего чувственного, когда затоскует о свете горнего мира и потянется к Господу, пусть дерзает единения с Ним в великом Таинстве, одевая себя при этом в духовные одежды искреннего покаяния, и глубочайшего смирения, и неизменной полноты нищеты духовной.

Пусть также не смущается душа от того, что она, при всем своем покаянии, все же недостойна причащения.

Про это так говорит старец о. Алексий М.:

«Причащайтесь чаще и не говорите, что недостойны. Если ты так будешь говорить, то никогда не будешь причащаться, потому что никогда не будешь достоин. Вы думаете, что на земле есть хотя бы один человек, достойный причащения Святых Таин? Никто этого не достоин, а если мы все-таки причащаемся, то лишь по особому милосердию Божию. Не мы созданы для причастия, а причастие для нас. Именно мы, грешные, недостойные, слабые, более чем кто-либо нуждаемся в этом спасительном источнике».

А вот что говорит про частое причащение Святых Таин известный московский пастырь о. Валентин Амфитеатров:

«Нужно каждый день быть готовым к причащению, как к смерти… Кто часто приобщается – это мои друзья. Древние христиане каждый день причащались. Надо к Святой Чаше подходить и думать, что недостойна, и со смирением взывать: все – тут, в Тебе, Господи: и мать, и отец, и муж – все Ты, Господи, и радость и утешение».

Итак, как Сам Господь, так и св. отцы и старцы зовут нас к причащению каждый день.

Почему же мы не делаем этого и почему не получаем на это благословение наших духовных отцов?

Только по «жестокосердию» и нерадению нашему, потому что при нашей греховной жизни и отсутствии постоянного покаяния и трезвения мы стали бы принимать Тело и Кровь Господни недостойно.

В основе решения вопроса о том, как часто нам надобно причащаться, лежит степень подготовленности души, ее ревность, ее любовь к Господу, ее сила покаяния. При наличии духовного отца – им устанавливаются и сроки причащения.

«Приимите, ядите: сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов. Пийте от нея вси: сия есть Кровь Моя, Новаго Завета, яже за вы и за многия изливаемая во оставление грехов», – такой призыв Господа раздается к нам каждый день на Божественной литургии.

«Но как не похожи наши богослужения – литургии, – пишет о. Александр Ельчанинов, – с тщетно выносимой Св. Чашей и упорным отказом «приступить» – на богослужебные собрания апостольского века и периода мученичества».

И если мы не идем на этот зов Христа – на Его Тайную вечерю, не идем на «брачный пир», на котором для нас каждый день закалывается Невинный Агнец – Сам Господь Иисус Христос, то да осуждаем себя, как рабов, которые пренебрегли этим зовом и этим пиром и пошли «кто на поле свое, а кто на торговлю свою» (Мф. 22, 2–5).

Глава 30
Обычаи Церкви для дня Причащения Святых Таин

Те, кто готовится к причастию, накануне не должны, по обычаю Церкви, есть мяса. Если позволяет здоровье, то не надо и ужинать. К вечерним молитвам добавляется (из молитвенника) «Правило ко Святому Причащению». Размер его определяется духовным отцом и зависит от состояния здоровья. Надо при этом учитывать и нижеследующие указания о. Иоанна С:

«Некоторые поставляют все свое благополучие и исправность перед Богом в вычитывании всех положенных молитв, не обращая внимания на готовность сердца для Бога – на внутреннее исправление свое, например, многие так вычитывают правило к причащению. Между тем здесь прежде всего надо смотреть на исправление и готовность сердца к принятию Святых Таин. Если сердце право стало во утробе твоей, по милости Божией, если оно готово встретить Жениха, то и слава Богу, хотя и не успел ты вычитать всех молитв. «Царство Божие не в слове, а в силе" (1Кор. 4, 20). Хорошо послушание во всем Матери-Церкви, но с благоразумием и, если возможно, «могий вместити» продолжительную молитву «да вместит». Но «не вси вмещают словесе сего» (Мф. 19, 11);если же продолжительная молитва несовместима с горячностью духа, лучше сотворить краткую, но горячую молитву. Припомни, что одно слово мытаря, от горячего сердца сказанное, оправдало его. Бог смотрит не на множество слов, а на расположение сердца. Главное дело – живая вера сердца и теплота раскаяния во грехах».

По обычаю Церкви при выносе Святых Даров все причастники делают земной поклон [В будние дни - Ред.]. Земной поклон повторяется, когда священник закончит читать предпричастную молитву.

Подходя к Св. Чаше, не надо креститься, а иметь руки крестообразно сложенные на груди (боясь задеть Св. Чашу или лжицу).

День причащения – это особый день христианской души, когда она особым таинственным образом соединяется со Христом.

Как говорит прп. Никодим Святогорец:

«Истинные причастники всегда бывают вслед за причастием в осязательно благодатном состоянии. Сердце вкушает тогда Господа духовно. Но как мы и телом стеснены, и внешними делами и отношениями окружены, в которых по долгу должны принимать участие, то духовное вкушение Господа, по раздвоению нашего внимания и чувства, день ото дня ослабляется, заслоняется и скрывается… Поэтому ревнители, ощутив оскудение его, спешат восстановить его в силе и, когда восстановят, чувствуют, что как бы снова вкушают Господа».

Как для приема наиболее почетных гостей весь дом чистится и приводится в порядок и все обычные дела оставляются, так и день причащения следует проводить как великие праздники, посвящая их, насколько возможно, уединению, молитве, сосредоточенности и духовному чтению.

Об этом дне о. Валентин Амфитеатров давал также такие указания своим духовным детям:

«В день причащения надо есть умеренно, не есть мяса, говорить больше о Господе, а о житейском не говорить, это грешно; отнюдь не следует мыслить и чувствовать чего-либо худого».

Старец о. Алексий Зосимовский указывает, кроме того, на необходимость особенно оберегать себя первые два часа после причащения: в это время враг человеческий всячески старается, чтобы человек оскорбил святыню и она перестала бы освящать человека. Она может оскорбляться и зрением, и неосторожным словом, и слухом, и многословием, и осуждением.

Он рекомендует в день причащения больше молчать.

Святой преподобный Нил Сорский после причащения Святых Таин имел обыкновение некоторое время проводить в глубоком молчании и сосредоточении в самом себе и другим советовал то же, говоря, что «нужно дать в тишине и молчании удобство Святым Таинам воздействовать спасительно и целебно на душу, болящую грехами».

Как советует старец Аристоклий: «В день причастия в гости отнюдь никуда не ходить – читать Евангелие».

Есть обычай, что причастившиеся не целуют в этот день икон или руку священника и не делают земных поклонов.

Однако следует заметить, что невыполнение таких обычаев, как не делать земных поклонов в определенные дни и не целовать руку священника, не является грехом.

Во время Пятидесятницы по уставу не полагается делать земных поклонов. Однако старец о. Алексий М. так говорил про свое переживание в это время:

«Иногда чувствуешь, что и на икону-то, на лик Господа смотреть недостоин – как тут не положить поклона? Я вот, например, не могу не поклониться до земли, когда поют: «Поклонимся Отцу и Сыну и Святому Духу"".

Глава 31
Духовный режим жизни

Раздавать им в свое время меру хлеба. 
Лк. 12, 42

Всем известно, что продуманный, правильный, медицински обоснованный и строгий режим жизни благоприятно влияет на здоровье тела человека, на его трудоспособность и долголетие.

Совершенно аналогично благоприятно влияет на душу и на самочувствие христианина тщательно продуманный, правильный, обоснованный на опыте Церкви духовный режим.

Счастлив тот христианин, который постоянно будет заботиться о своей душе и выработает для себя духовный режим, соответствующий его положению в обществе, духовному возрасту, здоровью и обстановке жизни.

Конечно, для каждого христианина в миру у этого режима будут свои особенности. Однако общие положения остаются для всех одинаковы в соответствии с изложенными выше основами христианской жизни.

Христианин задохнется духовно, если не приучит себя к постоянной непрестанной молитве в тех ее формах, какие были описаны выше.

Вряд ли можно расти духовно, не питая себя регулярно истиной из книг Священного Писания, творений св. отцов Церкви и духовной литературы. Их могло бы заменить постоянное руководство духовно просвещенных пастырей или старцев – но как трудно их найти в настоящее время и как малодоступны они стали!

Мы все призваны на брачный пир Агнца Божия (Мф. 22, 2), но горе нам, если на нас не будет «брачных одежд» – чистоты души (Мф. 22, 12).

Чистота же одежд душевных сохраняется лишь при внимательности к жизни своей, немедленном покаянии перед Господом при каждом замеченном грехе и прегрешении и последующем открытии их перед священником в Таинстве исповеди («новом крещении»).

Все мы так слабы и немощны духовно, а враг наш – темные силы – так силен. И как часто он владеет нами. Но у нас есть верное и испытанное оружие против него, на которое указал нам Господь: «Сей же род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17, 21).

Можем ли мы поэтому пренебрегать постом и не приобщаться к нему (каждый в своей мере), следуя за многовековым опытом Церкви?

Наконец – как можем мы сознавать себя духовно живыми (а не мертвыми во грехе), если не будем укреплять себя достаточно часто через Таинство Евхаристии, по заповеди Господней: «Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6, 53).

Повторяем – на этот «брачный пир Агнца Божия» (Мф. 22, 2)Святая Церковь призывает нас каждый день за литургией: «Приимите, ядите». Вспомним, как строго осудил Господь отказавшихся от этого пира и, «разгневавшись», послал собирать на него «нищих, увечных, хромых и слепых» (Лк. 14, 21).

«Время уже коротко», – пишет ап. Павел (1Кор 7, 29), и не знаем, сколько его нам еще отпущено по Промыслу Божию – годы, месяцы, а может быть, только уже один день или час.

Поэтому этим временем надо дорожить как величайшей драгоценностью, так как «приобретение талантов» заканчивается полностью со смертью тела.

Поэтому нам совершенно необходимо ограничивать трату этого времени для всех дел, не полезных для спасения души и не необходимых для вечной жизни Сюда будут относиться все развлечения, светские занимательные книги, праздное проведение времени в гостях и т. п.

Будем же бояться нерадения, духовной праздности, упущения возможностей для «собирания талантов», пренебрежения питанием души и не будем откладывать тех духовных дел «на завтра», которые мы сможем выполнить сегодня.

Будем помнить, что сам человек – кузнец своего счастья и что нет у человека большего врага, чем он сам себе, при его лености и нерадении.

«Жизнь и смерть предложил Я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь» (Втор. 30, 19).

Как пишет архиеп. Арсений (Чудовской):

«Духовное, высокое доброе устроение требует, чтобы его поддерживать, иначе оно может быстро понижаться. Как струны в инструменте постоянно надо подтягивать, так и устроение духовное, чтобы его иметь ровным, высоким, обращенным ко Господу, нужно непрерывно подогревать молитвою, трудом, воздержанием, самоукорением, частою исповедью и причащением Святых Таин. Без этого наше настроение скоро переходит в плотяное, нечистое.

Приложение к главе 31-й
(Из дневника о. Александра Ельчанинова)

Руководство духовного отца, постоянная с ним связь. Частое прибегание к Таинствам, тщательное к ним приготовление, посещение богослужений, домашняя молитва, ежедневное чтение Евангелия, чтение книг духовного содержания, соблюдение церковного года, дружба и общение с людьми верующими и церковными…

Природа, или вернее Бог Промыслитель, каждому возрасту диктует свой религиозный режим. С наступлением старости уменьшаются возможности телесные и улучшаются условия нерассеянной внутренней жизни, уменьшается подвижность – больше времени для молитвы. Притупляются органы внешних чувств – меньше рассеяния и больше времени к своему внутреннему миру. Меньше способность переваривать тяжелую утучняющую пишу – естественное расположение к посту, вынужденное целомудрие. Блажен тот, кто поймет эти знаки и сам пойдет навстречу Промыслу Божию о нас и постепенно заменит в своей жизненной постройке материалы тленные – несгораемыми и неразрушаемыми материалами (для вечности).

Как и телесные болезни, у каждого из нас есть свои, ему свойственные особенности, душевные немощи – и для каждого кроме общего для всех «духовного режима» должна быть своя особенная борьба, обращенная против именно ему свойственных грехов и пороков.






Яндекс.Метрика