О том, насколько важно испытывать и очищать совесть покаянием и исповедью перед причащением Святых Таин, чтобы причаститься не в осуждение, а во оставление грехов и спасение, писали многие святые отцы и подвижники Церкви. Приводим некоторые из этих наставлений.
Пространный катехизис, составленный святителем Филаретом, митрополитом Московским:
Как следует приступать к таинству причащения?
Приступающий к Таинству Причащения должен испытать (открыть) перед Богом свою совесть и очистить её покаянием в грехах, чему способствуют пост и молитва. «Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о теле Господнем» (1 Кор. 11, 28-29).
Дидахе:
"В день Господень, собравшись вместе, преломите хлеб и благодарите, исповедавши наперед прегрешения ваши, дабы чиста была жертва ваша. Всякий же, имеющий распрю с другом своим, да не приходит вместе с вами, пока они не примирятся, дабы не была осквернена жертва ваша; ибо такого есть наречение Господа: на всяком месте и во всякое время надлежит приносить Мне жертву чистую, ибо Я Царь великий, говорит Господь, и имя Мое чудно в народах".
(Глава XIV)
Св. Григорий Палама:
"... если без исповеди и последующего покаяния ... человек не будет достоин приятия даже божественных слов, то каким же образом кто воспримет в себе Кровь Христову и Тело, без того, чтобы предъочиститься исповедью и, соответственным прегрешениям, покаянием? Посему и великий Павел свидетельствует и наставляет, говоря: "Да искушает человек себе, и тако от хлеба да яст, и от чаши пиет: ядый бо и пияй недостойне, суд себе яст и пиет, не разсуждая Тела Господня" (1Кор. 27, 28), т.е. не распознавая, что Сие Тело, сущее без греха, не соблаговолит обитать в теле, обремененном грехами. Потому что если не допустимо простирать к Христу руки и молиться тому, у кого они не чисты от грехов, а также тому, кто предварительно не отстранил от себя всякую ненависть и связанные с этим размышления... каким образом в нас самих возымеем Бога и станем одно тело с Ним, если предварительно, путем исповеди, мы не отстраним от себя грехи, и не очистим скверну, наступившую в душе по причине их, очищая ее творением милостыни, чистотою и воздержанием, молитвой, сокрушением и прочими делами покаяния? ... тебе же Свой великий Дар - Свое Тело - ужели Он даст, не очистившему себя исповедью и покаянием? Что скажешь? Бог не желает, чтобы и уставы Его возвещались нечистыми устами; "Грешнику рече Бог", говорится в Псалме, "вскую ты поведаеши оправдания (уставы) Моя, и восприемлеши завет Мой усты твоими" (Пс. 49, 16). Итак, Он не допускает завет Его принимать в нечистые уста; ужели Свое Тело Он даст таковым (нечистым) устам? Если же с дурною совестью, и не получив, благодаря исповеди, отпущение грехов от приявшего власть разрешать и связывать их, и прежде чем обратиться к Богу, прежде чем исправиться по правилу благочестия, мы приступаем, то, конечно, это делаем в суд себе и на вечное мучение, отталкивая от себя и самые Божии щедроты и терпение Его к нам".
"Божественный Дар, конечно, не потерпит ущерба [если мы недостойно приступаем к Святым Тайнам]: потому что Он неуязвим; но Он тайно улетает от нас; если же этот Дар потерпит урон в том смысле, что окажется бесполезен, то за это взыщется с того, кто недостойно принял Его."
(Беседа о Страшных Христовых Тайнах)
Святитель Григорий Палама даёт и разъяснение, какое действие на кающегося оказывает само таинство покаяния:
«Это самое производит и исповедь при духовном брожении сердца: она выкапывает и исторгает тайные и дурные страсти, и делает его приготовленным к принятию священных семян и благоприятным для плодоношения и возделывания добродетелей».
(Беседа о Страшных Христовых Тайнах)
Преподобный Симеон Новый Богослов:
«Кто не открывает каждодневно тайн сердца своего, кто в них и в соделанном по неведению не приносит должного покаяния, кто не ходит плача и сетуя всегда и прежде сказанного со тщанием не проходит, тот подлинно недостоин (ежедневного причащения). А кто все это делает и в воздыханиях и в слезах совершает течение жизни своей, тот и весьма достоин быть причастником Божественных таин, и не только в праздник, но и каждодневно и даже – хотя и дерзновенно скажу – с самого начала покаяния и обращения своего».
(Священник Димитрий Галкин. Исповедь и святое причастие).
Преподобный Никодим Святогорец:
«Как надлежит принимать Святое Таинство Евхаристии, или принимать Христа Господа таинственно - в Таинствах
Для достижения цели, с которой приступаем к сему Божественному Таинству, надлежит нам иметь некие особые расположения, совершать особые некие дела и употреблять особые некие меры - прежде причащения, во время причащения и после причащения. Прежде причащения надлежит чрез Таинство покаяния и исповеди очистить себя от всякой скверны грехов, как смертных, так и не смертных, и исполнить, что на исповеди наложит духовный отец, соединяя с сим твердую решимость от всего сердца, всею душою, всею силою и всем помышлением служить единому Господу Иисусу Христу и делать одно, Ему благоугодное».
«До сих пор я предлагал тебе, любезный читатель, о четырех орудиях, потребных тебе к одолению врагов в невидимой брани, как то: о ненадеянии на себя, о надежде непоколебимой на Бога, о противостоянии греху и борьбе с ним и о молитве.
Теперь я хочу указать тебе еще на иное некое могущественное в сем деле орудие, а именно на Пресвятое Таинство Евхаристии.
Таинство сие как между Таинствами есть самое высшее, так и в числе орудий духовных есть самое сильное и врагопоразительное. Четыре орудия, о которых мы говорили, получают силу свою от благодатных сил и даров, стяжанных нам Кровию Христовою; Таинство же сие и есть самая Кровь Христова и самое Тело Христово, с присущием Самого Христа Бога. Теми четырьмя орудиями боремся с врагами мы силою Христовою; в сем же Христос Господь поражает врагов наших нами или вместе с нами. Ибо кто вкушает Тело Христово и пиет Кровь Его, тот со Христом пребывает и Христос с ним, как Он Сам сказал: Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает, и Аз в нем (Ин. 6, 56). Посему, когда одерживаем мы победу над врагами, то это Кровь Христова побеждает их, как написано в Апокалипсисе: И тии победиша его (диавола-клеветника) кровию Агнчею (Апок. 12, 11).
Сие святейшее Таинство, сие всепобедительное орудие, паче же Христос, сущий в сем Таинстве, может быть действенно приемлемо … таинственно, в Таинстве Тела и Крови Христовых, с достодолжным приготовлением, т. е. сокрушением, исповедью, очищением чрез епитимию и потребным пощением…
… Внемли же сему и Святых Христовых Таин причащайся сколько можно чаще, как только имеешь разрешение от духовного отца своего…»
(Невидимая брань)
Святитель Феофан Затворник:
«Исповедь и святое причастие — неизбежно необходимы: одна возочищает, другая — баня, пластырь и пища» (Письма. Часть 1, п. 185).
«Чтобы не было в грех (святое причастие), надо грехи очистить покаянием и приступая — приступать с верою и страхом, в сокрушении сердца…Главное же — иметь желание и ревность угождать Богу, а не себе» (Письма. Часть 8, п. 1339).
«…без настоящего покаяния и исповеди и подвиги остаются бесплодными, и святое Причащение не будет во исцеление души и тела» (Слово "О познании грехов и самопознании").
Вопроса о необходимости исповеди перед причащением Святых Таин святитель Феофан Затворник касается также в толковании следующих стихов 11 главы первого послания к Коринфянам святого апостола Павла:
«Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней.
Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей.
Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем.
Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает».
(1 Кор. 11, 27-30)
Святитель пишет:
О достойном приступании к Тайнам Тела и Крови Господних (27–32)
Стих 27. Темже иже аще яст хлеб сей, или пиет чашу Господню недостойне, повинен будет Телу и Крови Господни.
Темже – ωςε – так что. Откуда вывод? – Из существа таинства. Хлеб сей есть Тело Господне, и чаша сия содержит Кровь Господню, истинные, а не вместообразные истинным. Посему кто недостойно причащается их, тот повинен Телу и Крови Господним. Что значит эта повинность? – То, что он убивает Господа и проливает кровь Его. Святой Златоуст говорит: "Почему в этом он повинен? – Потому что проливает кровь и производит заклание, а не жертву приносит. Как тогда пронзившие Господа пронзали не для того, чтобы пить, но чтобы пролить кровь Его, так поступает и тот, кто приобщается недостойно". ...
Стих. 28. Да искушает же человек себе, и тако от хлеба да яст, и от чаши да пиет.
Искушать себя значит испытать и внимательно исследовать, достоин ли святого причастия. Но как тут говорится: и тако от хлеба да яст и от чаши да пиет, то этим вместе указывается, что коль скоро найдешь что препятствующее причащению, устранить то и исправить. Искушение здесь значит достойное приготовление. В чем оно? – В очищении совести. Принеси покаяние во грехах, и положи твердое намерение вперед не грешить, а вместо грехов творить всякую добродетель, и ты достойно готов к причастию. Святой Златоуст говорит: «Главное благо в том, чтобы приступать к Тайнам с чистой совестию. Не довольствуясь сказанным прежде, он присовокупляет еще следующее: да искушает себе человек, как он говорит и во втором послании: себе искушайте (2 Кор. 13, 5), а не так, как поступаем теперь мы, сообразуясь более со временем, нежели с душевным расположением. Мы стараемся не о том, чтобы приступить приготовившись, очистившись от всего злого и с полным благоговением, но лишь бы приступить, когда приступают все. Не так повелевает Павел; он знает одно только время для приступания к Тайнам и причащению, когда чиста совесть. Если мы не приступаем к чувственной трапезе, страдая горячкою и приливом дурных соков, дабы не подвергнуться смерти, то тем более нам не должно касаться этой трапезы с порочными пожеланиями, которые хуже горячки. Под именем порочных пожеланий я разумею как телесные, так и душевные – любостяжание, гнев, злопамятность, и вообще все порочные наклонности. Приступающему должно очиститься от всего такого, и тогда касаться этой чистой жертвы. ...
Стих 29. Ядый бо и пияй недостойне, суд себе яст и пиет, не разсуждая Тела Господня.
«Что говоришь ты? Источник столь многих благ, трапеза, источающая жизнь, обращается в осуждение? – Не по своему существу, говорит он, а по вине приступающего. Как пришествие Господа, доставившее нам великие и неисследованные блага, послужило к большему осуждению не принявших Его, так и эти Тайны навлекают большее наказание на недостойно причащающихся. Почему же суд себе яст? Не разсуждая Тела Господня, то есть не размышляя, не представляя, как должно, величия предложенных Таин и не думая о важности дара. Если бы ты вполне понимал, Кто предлежит пред тобою и кому Он предлагает Себя, то не имел бы нужды ни в каком увещании, а одного этого было бы достаточно для возбуждения в тебе полного благоговения, если только ты не пал слишком глубоко» (святой Златоуст).
Суд яст, – предполагает в минуту самого вкушения бывающий приговор суда Божия, – и не это только, но и присуждение наказания. Приговор суда пред сим указан: повинен Телу и Крови Господни; а здесь разумеется присуждение наказания. «Прияв дар противозаконно, не только не получишь от того спасения, но еще понесешь наказание за поругание» (Феодорит). Какое наказание? – Как вина одна, а степени ее разны, так и наказания; и одни в сей жизни совершаются, и иногда тотчас, а другие оставляются до будущей жизни. Все, как судит правда Божия и милость к нам, даже в самом наказании. Что на недостойно причащающихся посылаемы были наказания еще в сей жизни, опыты сего были у самих коринфян, как вслед за сим сказывает Апостол.
Стих 30. Сего ради в вас мнози немощни и недужливы, и спят (усыпают) довольни.
«Так, конечно, на самом деле было, ибо не решился бы Апостол писать о том, чего не было, зная, что это явная ложь» (Феодорит). Немощни – означает вообще слабость, недужливи – определенные болезни, спят, усыпают – умирают. «...Сказав: суд себе яст, и имея в виду, чтобы это не было принято за одни слова, он указывает и на дела, призывает в свидетели их самих, чем и действует сильнее угрозы, выражая, что угроза уже перешла в дело. Не довольствуясь этим, он потом напоминает и о геенне, и твердо доказывает слова свои, устрашая их со всех сторон и разрешая вопрос, часто предлагаемый. Многие в недоумении спрашивают друг друга, от чего происходят преждевременные смертные случаи, от чего продолжительные болезни? – Причина многих, говорит он, из таких нечаянных бедствий заключается в грехах. Те, которые грешат, а между тем и здоровы, и счастливы по-мирски, берегутся для будущих мук. Там они подвергнутся жесточайшему наказанию» (святой Златоуст). Итак нечего себя обнадеживать, или предавать себя дерзости, тем, что случается, и недостойно причастившись, не подвергаться явному наказанию. От правды Божией никакой грех не укроется, и никакому греху невозможно остаться без воздаяния. Когда-нибудь он получит его.
Стих 31. Аще бо быхом себе разсуждали, не быхом осуждени были.
Себе разсуждать здесь то же, что выше: да искушает себе кийждо. Это значит: если бы мы надлежащим образом себя испытывали пред причащением и достодолжно приготовлялись к нему, то не быхом осуждени были, то есть не ели и не пили бы мы себе суда, не был бы над нами произносим приговор: повинен Телу и Крови Господни. Осуждение, то есть суд и присуждение наказания, бывает за недостойное причащение, а недостойное причащение допускается оттого, что себя не рассуждаем, не испытываем и не очищаем от грехов покаянием, иное утаивая, иное сказывая в половину.
«Не сказал Апостол: если бы наказывали себя, или мучили себя, но: если бы только захотели сознать грехи свои сами и осудить себя и свои беззакония, то избавились бы от наказания и здесь, и там. Ибо осуждающий сам себя вдвойне умилостивляет Бога и сознанием грехов своих и готовностию не делать их на будущее время. Но мы не хотим делать, как должно, и этого легкого дела» (святой Златоуст). ...
Стих 32. Судими же, от Господа наказуемся, да не с миром осудимся.
Мысль Апостола все стоит на недостойном причащении Святых Таин. Судими – значит, что в момент недостойного причащения приговор над нами произносится, ибо, причастившись недостойно, мы суд себе ели и пили. За приговором следует наказание, когда немощь, когда недуг, когда смерть. Так от Господа наказуемся. Но обо всем этом Апостол уже говорил выше. Что теперь прибавляет, есть: да не с миром осудимся, то есть эти временные наказания посылает Господь затем, чтоб избавить нас от осуждения на вечные муки вместе с миром, или со всеми грешниками неверами.
«Апостол не угрожает нам наказанием вместе с миром, но щадит нас, угрожая здешним наказанием, которое временно и заключает в себе много утешения, ибо оно освобождает от грехов и подает сладостную надежду на будущее, которая облегчает настоящие страдания. Этим он желает и утешить немощных и сделать других более ревностными. Ныне же, говорит, судими, от Господа наказуемся. Не сказал: подвергаемся казни или мукам, но наказуемся παιδευομεθα, обучаемся, вразумляемся. Ибо настоящее наказание есть более вразумление, нежели осуждение, более врачевание, нежели карание, более целение, нежели мучение, более исправление, нежели воздаяние. И не только этим, но и угрозою большего (будущего) наказания он облегчает настоящее: да не с миром, говорит, осудимся. Видишь ли, как он указывает на геенну и на Страшный суд и доказывает, что этот суд и наказание неизбежны и будут непременно? Ибо если верующие и находящиеся под покровом Божиим не избегают наказания за свои прегрешения, как видно из настоящих указаний, то тем более не избегнут неверные и согрешающие тяжко и неисцельно» (святой Златоуст). «Миром назвал погрязших в неверии и грехах, и говорит, что как Бог особенно благоволит и печется о верующих, то воздает им за грехи здесь, чтоб не быть им осужденными вместе с теми» (Экумений)".
Святитель Феофан Затворник писал о принципиальном значении для спасения соблюдения непреложных установлений Церкви:
«Вы пишите, что некоторые из ваших знакомых считают размышления мои слишком строгими и полагают, что ныне думать так нельзя: времена — вишь не те…
С суждением ваших знакомых согласиться никак не могу и считаю долгом оговорить, его и поправить, тем более, что оно, может быть, помимо их желания и убеждения, исходит из того неверного начала, будто бы христианство может быть изменяемо в своих догматах, правилах и освятительных действиях сообразно духу времени и что оно, применяясь к изменчивым вкусам сынов века сего, может иное прибавить, иное убавить. Нет, это не так; христианство должно пребывать вечно неизменным, не состоя нисколько в зависимости и под контролем духа века; напротив, оно само назначено управлять, или властвовать над ним во всех тех, кто покоряется его водительству. Для убеждения в этом, позвольте мне предложить вам несколько мыслей.
Говорят, что мое учение строго. Мое учение – не мое, да и не должно быть моим. С кафедры ли церковной, в домашней ли беседе, никто из нас не должен и не может проповедовать своего учения, и если б я или другой кто-либо из нашей братии дерзнул на это – долой нас! Мы проповедуем и должны проповедовать учение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, святых Его апостолов и Святой Церкви, руководимой Духом Божиим, и всячески заботимся и обязаны заботиться о том, чтоб оно хранилось в сердцах и умах целым и неприкосновенным, проводя всякую мысль с осторожностью и употребляя всякое слово так, чтобы каким-нибудь образом не наложить и тени на светлое, Божественное учение.
Иначе действовать нельзя …такой закон …самим Богом положен еще от начала мира и должен оставаться в своей силе до конца мира. Святой пророк Моисей, изложив народу израильскому от лица Божия заповеди, заключает так: да не приложите к словеси, еже аз заповедаю вам, ниже да отымете от него (Втор. 4, 2), сохраните, то есть, заповеди Господа Бога нашего, какие заповедаю вам, и так, как заповедаю. Этот закон неизменяемости столь непреложен, что Сам Господь и Спаситель наш, уча народ на горе, сказал: не мните, яко приидох разорити закон или пророки, не приидох разорити, но исполнити. Аминь бо глаголю вам: дондеже прейдет небо и земля, иота едина или едина черта не прейдет от закона, дондеже вся будут (Мф. 5, 17-18). Такую же силу дал Он потом и Своему учению…
На все же время, от Своего первого явления миру до второго пришествия, Он вот какой закон дал святым апостолам и их преемникам: шедше научите вся языки, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам; научите, то есть, не тому, кому что из вас вздумается, а тому, что заповедано вам, и это до конца мира: Аз с вами до скончания века (Мф. 28, 19-20).
Апостолы приняли этот закон и за исполнение его положили жизнь свою, отвечая тем, которые страхом казней и угрозою смерти хотели заставить их не говорить так, как они проповедовали: аще праведно есть пред Богом вас послушати паче, нежели Бога, судите? Не можем бо мы, яже видехом и слышахом, не глаголати (Деян. 4, 19-20). Этот же закон передан апостолами и преемникам их, принят ими и действует всегда в Церкви Божией и составляет то, почему она есть столп и утверждение истины. Видите теперь сами, какая неприкосновенная непоколебимость! Кто же осмелится после сего своевольно коснуться чего или колебать что-либо в учении и законах христианских?
А помните, что говорено было пророку Иезекиилю? Семь дней был он в молитвенном восхищении и через семь дней услышал от Господа слово: Сыне человеч! Стража дах тя дому израилеву, да слышиши слово от уст Моих и воспретиши им от Мене. И вот тебе закон: если увидишь беззаконника беззаконнующего и не скажешь ему: оставь беззакония и обратись от пути своего, и беззаконник тот в беззаконии своем умрет, — душу его от руки твоей взыщу. Если же ты возвестишь беззаконнику, чтоб он обратился от беззаконного своего пути, а он не обратился, то беззаконник тот умрет в беззаконии своем, а ты спасешь душу свою. Равным образом, если увидишь праведника, что он начнет колебаться в правдах своих, а ты не поддержишь и не позаботишься образумить его, и согрешивший праведник тот умрет во грехах своих, — душу его от руки твоей взыщу. Если же ты возвестишь праведнику, чтобы не грешил он, и он не согрешит, то и праведник жизнью поживет, и ты спасешь душу свою (Иез. 3, 17-21).
Какой строгий закон! А ведь он слышится в совести каждого из пастырей при избрании и рукоположении их, когда они берут на себя нелегкое бремя пасти вверяемое им – большое или малое, это все равно – стадо Христово, да не пасти только, но и упасти… Как же осмелиться покривить что-либо в законе Христовом, когда от этого и нам, и всем пагуба? Если бы спасительность учения зависела от нашего воззрения на него и согласия вразумляемых, то был бы еще смысл, когда бы кто, из снисхождения к немощам или по каким-либо притязаниям века, вздумал перестраивать христианство и применять его к похотям сердца лукавого, а то ведь спасительность христианского домостроительства зависит вовсе не от нас, а от воли Божией, от того, что Сам Бог устроил именно такой путь спасения, и притом так, что другого пути нет и быть не может. Стало быть, учить как-нибудь иначе значит сбивать с пути правого и губить себя и других – какой же в этом смысл?
Посмотрите, какой строгий суд изречен, когда нечто подобное было в народе израильском в смутные времена его пленения. Некоторые пророки из жалости к мятущимся и страждущим говорили не так, как повелевал Господь, а так, как внушало им сердце, и вот что Господь заповедал о них святому Иезекиилю: «сыне человеч! утверди лице твое на прорицающия от сердца своего и прорцы на них. Горе сшивающим возглавийцы под всякий лакоть руки и сотворяющим покрывала над всякую главу всякаго возраста, еже развратити души!» Горе, то есть, тем, кои прописывают всякие льготы и предлагают такие нежные порядки, чтобы никому не было неприятности ни сверху, ни снизу, не обращая внимания на то, спасительно ли то, или пагубно, угодно ли Богу, или нет. Вот что глаголет Господь таковым: «возглавия ваши и покрывала, то есть льстивыя, льготныя учения, которыми вы развращаете души, и души, развратившиеся таким учением, рассыплю, и вас, развратителей, погублю» (Иез.13, 17-18).
Вот вам и польза от льгот и снисхождений, которые знакомые ваши желают слышать от меня!
Расскажу вам один случай, которого я был почти что свидетелем на востоке. Согрешил один христианин, приходит к духовному отцу, кается и говорит: «Поступи со мною так, как закон велит. Я открываю тебе рану – уврачуй ее и, не жалея меня, делай что следует». Разжалобился духовник искренностью его раскаяния, да и не наложил того пластыря на рану, какой положен Церковию. Умер тот христианин. Через несколько времени является он во сне духовнику своему и говорит: «Я открыл тебе рану и попросил пластыря, а ты не дал мне его – вот за это меня и не оправдывают!» Скорбию объялась душа духовника по пробуждении от сна, не знал он, что и делать, а покойник снова является и в другой, и в третий раз, и много раз, то каждый день, то через день, то через неделю, и все повторяет те же слова: «Я просил пластыря, а ты мне не дал его, и вот мне худо за это». Истомился духовник от скорби и страха, пошел на Афон, наложил на себя по совету тамошних подвижников строгую епитимию, несколько лет провел в посте, молитве и трудах до тех пор, пока не получил извещения, что ради его смирения, сокрушения и труда прощен и он, и тот христианин, которого не уврачевал он по ложной снисходительности. Так вот до чего доводят поблажки и льготы! Да и кто дал нам власть прописывать их?
Вам хорошо известны папские индульгенции. Вот они-то и есть те льготы и поблажки, какие даются наперекор закону Христову. И что же? От них развратился в вере и жизни весь запад и теперь гибнет в неверии и вольностях жизни, с своими индульгенциями. Папа изменил многие догматы, перепортил все таинства, расслабил правила церковного руководства и исправления нравов, и все пошло не по намерению Господа, хуже и хуже.
Потом явился Лютер, человек умный, но своенравный: «Папа, — говорит, — изменяет все, что вздумает, почему же не изменить и мне?» И начал все строить да перестраивать по-своему и учредил таким образом новую веру, лютеранскую, далеко не похожую на ту, какая заповедана Господом и передана нам святыми апостолами.
За Лютером выступили философы: «Вот, — говорят, — Лютер завел у себя новую веру, хоть будто бы и по Евангелию, но собственно-то по своему уму, почему же нам не попытаться составить учение помимо Евангелия, по одному только своему уму?» И начали умствовать и гадать и о Боге, и о мире, и о человеке всякий по-своему и наделали столько учений, что голова закружится от одного перечисления их. И вышло у них теперь так: веруй как знаешь; живи как хочешь; наслаждайся чем душе твоей угодно. Не признают никаких законов и стеснений, слово Божие им ни по чем. Широко у них, все преграды разметаны – любо!
Но избави нас, Господи, от таких расширений! Возлюбим лучше всякую тесноту, прописанную Господом во спасение наше! Возлюбим христианские догматы и стесним ими ум свой, заповедав ему умствовать так, а не иначе; возлюбим христианские правила жизни и стесним ими волю свою, понудив ее смиренно и терпеливо нести благое сие иго; возлюбим все руководительные, исправительные и освятительные христианские чины и службы и стесним ими сердце свое, обязав его перенесть вкусы свои от земного и тленного к этому небесному и нетленному. Пусть будет тесновато, так что ни на право, ни налево нельзя уклониться, но зато несомненно, что по этому тесному пути войдем в Царство Небесное. Ведь Царство это есть Царство Господне, и путь к нему начертан Самим Господом, есть ли тут смысл, чтобы желать каких-либо отмен, когда через них непременно собьешься с пути и погибнешь?
Утверждаясь на сих понятиях, да не скорбят знакомые ваши, если в учении моем покажется иное строгим, пусть только удостоверяются – Господне ли оно, и когда удостоверятся в том, пусть принимают его вседушно, как бы ни было оно строго и стеснительно. Льгот же и послабления в учении и правилах жизни пускай не только не желают, но пусть бегают от них, как от огня вечного, которого не миновать тем, кои выдумывают послабления и льготы и увлекают ими слабодушных вслед за собою».
(Оправдательное слово)
Прп. Амвросий Оптинский:
«Ежели мы с верою неосужденно причащаемся таинства тела и крови Христовых, то все козни врагов наших душевных, стужающих нам, остаются недейственны и праздны. Неосужденно же причащаемся тогда, когда приступаем к таинству сему, во-первых, с искренним и смиренным раскаянием и исповеданием грехов своих и с твердою решимостью не возвращаться к оным, а во-вторых, если приступаем без памятозлобия, примиряясь в сердце со всеми, опечалившими нас».
(Письма к монашествующим. 20)
Cхиархимандрит Иоанн (Маслов):
«...если человек не отнесется с должным вниманием к исповеди, то он приступает к Телу и Крови Христовым недостаточно подготовленным. Об этом иеросхимонах Амвросий пишет: "Есть такие христиане, которые приносят покаяние, но не все высказывают на исповеди, а некоторые грехи скрывают и утаивают стыда ради. Таковы, по слову апостольскому, недостойно причащаются Св.Тайн; а за недостойное причащение подвергаются различным немощам и болезням, а немало и умирают. Сказано апостолом: "Ядый бо пияй не достойне, суд себе яст и пиет, не рассуждая Тела Господня" (1Кор. 11, 29).
Утаенный грех влечет за собой смерть души и страдание тела, "так как наказание бывает человеку не только за грехи, но больше за недостойное причащение Святых Тайн"».
(Cхиархимандрит Иоанн (Маслов). Преподобный Амвросий - богоносный старец Оптинский. Винницкая епархия, 2002)
Св. Игнатий (Брянчанинов):
«Ничто, ничто не помогает столько к получению исцеления от язвы, нанесенной грехом смертным, как учащаемая исповедь; ничто, ничто не содействует столько к умерщвлению страсти, гнездящейся в сердце, как тщательная исповедь всех проявления, всех действий ее» (Приношение современному монашеству)
Преподобный Никон Оптинский:
«Исповедь необходима в борьбе со грехом. Покаяние тогда только признается истинным и действительным, когда последствием его бывает оставление греха смертного».
(Преподобный Никон Оптинский (Беляев), исповедник. Завещание духовным детям)
Прихожане святого прав. Иоанна Кронштадтского причащались очень часто, и всегда после исповеди. «Одни у него причащались ежемесячно, другие – еженедельно, а отдельные лица – каждые два-три дня; монашествующие же – ежедневно».
(Священник Михаил Труханов. http://pochemutak.ru/md/mod/tex/views/296900/)
Об идее, что будто бы не стоит часто причащаться, святой Иоанн Кронштадтский отзывался довольно строго:
«Некоторые личности говорят, что будто бы грешно мирянам причащаться часто, что молодым людям будто бы только нужно причащаться раз в год, а только старым – во все посты, что часто причащающиеся с ума сойдут. Какая нелепость! Какое богохульство, кощунство! Какое неразумие! А для чего раздается ежедневно за литургией глас Спасителя, призывающий к причастию: “Приимите, ядите… пийте от нея вси… во оставление грехов…” (Мф. 26, 26-28)? Неужели весь год коснеть во грехах и только раз очищаться покаянием и причастием? Разве не каждый день мы согрешаем, растлеваемся, оскверняемся грехами; разве не каждый день нам нужно очищение, освящение и обновление? Разве каждый день только накоплять грехи и раз только в год очищаться? Лепо ли это? Не часто ли вы моете лицо и тело в бане или лицо каждое утро? Душу ли не омывать постоянно, оскверняемую грехами каждый день?»
(Варнава (Беляев), епископ. Основы искусства святости. III)
Святой праведный Иоанн Кронштадтский писал:
«После недостойного причащения Святых Таин, случается, входит в людей сатана».
«Приступающим недостойно к Святым Таинам, Господь этого не простит, а взыщет, и строго взыщет».
«Средства, утверждающие надежду христианскую, – молитва, частое искреннее молитвенное исповедание грехов своих, частое чтение слова Божия, особенно же частое причащение святых животворящих Таин тела и крови Христовой».
(Моя жизнь во Христе)
«Блаженны те, кто часто с искренним покаянием и искренним испытанием самих себя приступают ко святому причащению! Таковые могут совершенствоваться день ото дня, могут приходить в сознавание своей греховности и остаток настоящей жизни употреблять на то, на что он дан нам милосердием Божиим, – на очищение и уврачевание себя чрез покаяние и веру от всех грехов.
И слава Богу, что в этом святом храме есть среди вас причастники, часто приступающие к столь великой святыне и обретающие в ней утешение для души и здравие для тела. Больно делается на сердце, когда во многих храмах на призыв диакона, выносящего святые дары к народу: “Со страхом Божиим и верою приступите”, – иногда никого нет из желающих принять их. Для многих это зрелище обыкновенное, а для меня это зрелище неприятное, потому что Господь всех зовет к Себе, ко всем христианам относятся эти слова: “Приимите, ядите Тело Мое… Пейте все кровь Мою”».
(Новые грозные слова. I. Х)
Старец архимандрит Иоанн (Крестьянкин):
«Причащаться без исповеди нельзя».
"Жизнь христианина есть жизнь благодатная. Эта жизнь есть следствие общения с Господом. Самым действенным и самым близким это общение бывает через причащение Святых Тела и Крови Господа Иисуса Христа. "Аз есмь хлеб животный", – сказал Господь. – "Ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем", "...Аз живу Отца ради: и ядый Мя, и той жив будет Мене ради" (Ин. 6, 48, 56, 57).
Причащение Святых Христовых Тайн – это благодатный источник сохранения и укрепления нашей духовной жизни. Поэтому с самого начала христианства истинные ревнители благочестия поставили первым благом частое приобщение. Но все мы должны помнить, что Господь – Источник жизни, оживляющий причащающихся Его, есть вместе с тем и огнь поядающий, и не быть легкомысленными и невнимательными. Достойно причащающийся вкушает жизнь, а недостойно причащающийся вкушает смерть. Хотя смерть эта не часто последует видимо, но невидимо совершается в духе и сердце человека. … Святое Причащение предваряется Таинством Покаяния. Многие из нас совсем не умеют каяться, и даже в оправдание себе говорят: "Не умею каяться!" А разве тебе не известны заповеди Господа? Большинству известны! Кто лучше самого человека знает о своих делах, мыслях, чувствах? Только надо потрудиться дома, сосредоточиться, оглянуться на свою жизнь, на себя: так ли я живу, как велит Господь? …
...дома, пред лицом Господа, надо продумать свою жизнь и именно свои частные нарушения воли Божией. Проверить себя: как я веду себя с ближними дома, с сотрудниками на работе, на улице, в храме, в магазине, в поезде, в автобусе. Какие мысли меня занимают, какие интересы влекут, какого содержания мои разговоры с окружающими, и соответствует ли все мое поведение тому, что требует от меня Господь, как от христианина. Приучишь себя к такой проверке, такому самоанализу, тогда откроется тебе такая бездна грехов в твоей душе, что тебе и в голову не придет осуждать тех, кто кается долго и причащается часто. Не до того будет.
Господи, помоги нам научиться каяться!»
(Опыт построения исповеди)
Новомученик Михаил Новоселов пишет о значении частной исповеди:
«Дорогие мои! Отнеситесь с возможной серьезностью к этому серьезнейшему вопросу и не позволяйте себе и в малой степени, даже мыслию, не то что делом, погрешать против святого таинства. Держитесь твердо следующего правила: если где практикуется «общая исповедь» как законченное в себе таинство, а не как только подготовка к серьезной частной исповеди, там поругана величайшая святыня, долженствующая соединять нас с телом Церкви».
(Михаил Новоселов. Письма к друзьям. О практике «"общей исповеди")
Преп. Паисий Святогорец:
"Исповедь - великая вещь! Когда кто старается находиться с Богом и творить волю Его, а не свою, тогда Бог обязан ему помочь. Не пренебрегайте таинством исповеди! Исповедь - великая вещь! Она совершенно изменяет человека и отсекает власть беса над ним. Такая большая перемена бывает в человеке, что иной раз говорю некоторым сфотографироваться до исповеди и потом после исповеди: и тогда увидят, что разница - большая и ясно видна. В то время как накануне на лицах выражается жестокость, беспокойство, тревога, чувство вины и т.д., то после исповеди - тишина и спокойствие характерны для их облика. Мир находится на корабле, который разбивается волнами. Разумные имеют доброе беспокойство и бегут из бурлящего моря и входят в гавань, которая есть Церковь Христова: и там упокаиваются.
…Однажды пришли сюда юноши с сопровождающим. В то время на дворе случайно находились ученики из Афониады.
"Вот, - говорит сопровождающий, обращаясь к своим ребятам, - посмотрите на глаза друг друга и сравните их с глазами учеников из Афониады - ваши глаза (обращаясь к своим ребятам) - как глаза дохлых рыб, тогда как глаза учеников Афониады - ясные! (Старец улыбался, когда рассказывал этот случай.)
И продолжал:
- Это происходило потому, что ученики Афониады исповедовались и были чистыми, в то время как другие никогда не исповедовались».
(Иеромонах Христодул Агиорит. Избранный сосуд. (Старец Паисий 1924-1994). Покаяния отверзи ми двери...)
Протоиерей Владимир Гамарис:
«Исповедь, покаяние могут быть и ежедневными, и даже ежечасными, но уж, по крайней мере, как пишет Святитель Феофан затворник, святой праведный Иоанн Кронштадтский и сотни других святых отцов, перед причастием необходимо навести порядок во внутренней храмине – в душе, чтобы в предочищенную покаянием душу принять Спасителя. Одним (в Швеции) нравятся спа-салоны в кирхах. Они там сейчас появляются. Вам нравится пореже исповедоваться. А Глава Церкви – Христос. Он начал Свою проповедь словами: “Покайтесь, приблизилось Царство Небесное”. Мы ответим ему: “Господи, мне комфортнее пореже каяться”? К сожалению, надо честно признать, что и многие прихожане, и даже (страшно сказать) многие священники ленивы, но заставляют, понуждают себя на молитву, покаяние, исповедь. И это хорошо: понуждающие себя наследуют Царство Небесное, как сказал Христос. Зачем же давать себе поблажки разрешением оставлять самое главное – покаяние. Ваше мнение о ненужности частой исповеди, как я думаю, проистекает от того, что вы не замечаете за собой многочисленные грехи. “Несть человек, иже жив будет един день и не согрешит”. Кто не видит за собой грехов, тот далёк от Бога, а кто видит множество своих грехов “якоже песка морскаго”, тот начал настоящую, не “теоретическую” духовную жизнь. Для того не возникает желание пореже исповедоваться. Спасающийся постоянно видит всё новые и новые свои грехи. От этого видения греха и рождается подлинное смирение. А от подлинного смирения и подлинная христианская любовь».
(http://www.bogoslov.ru/text/3480916.html#comment3491453)
Архиепископ Германский и Великобританский Марк (Арндт):
«Редкая исповедь в грекоязычных Церквях – порочное явление. Оно возникло в силу того, что большинство православных священнослужителей, служивших в XIX веке под османским игом, были безграмотными. Мало кому из них благословлялось исповедовать народ, и, таким образом, взаимосвязь двух таинств была утрачена. Мы всё-таки говорим о духовном возрастании человека... Оно должно быть проявлением духовной зрелости верующего. Мы понимаем, что человек может возрастать духовно или если он регулярно приходит на откровение помыслов, или приступает к исповеди, поэтому совершенно разделить эти таинства нельзя... Знаю, что в Американской Православной Церкви прихожане месяцами могут не исповедоваться, но причащаются очень часто. Я считаю, что это – порочное явление, которое неоправданно».
(http://www.patriarchia.ru/db/text/2805760.html)
Архимандрит Рафаил (Карелин):
«Все святые отцы до XVIII века призывали людей к частому причащению, и многие из святых нашего времени продолжали и продолжают традицию частого причащения, например святой Иоанн Кронштадтский, который говорил, что если христианин готов к причащению, то может причащаться даже ежедневно. Святой Феофан Затворник… утверждал, что редкое причащение – это неправильность, которая постепенно стала входить в церковную практику из-за охлаждения христиан… Человек заблуждается и впадает в прелесть не от частого причащения – сама по себе такая мысль уже богохульна, – а от гордости или же небрежности к таинству, когда он подходит к святой чаше без нужного приготовления, покаяния и прощения своих обидчиков».
(На камени веры)
В «Записках» Леушинской игумении Таисии описывается ее видение, раскрывающее значение искренней и подробной исповеди перед причащением. Это видение её духовный отец, святой праведный Иоанн Кронштадтский, признал благодатным.
Перед тем, как рассказать видение, игумения Таисия объясняет его причины. Её в то время окормлял не иеромонах, а белый (женатый) священник, который не понимал иноческих духовных проблем. Поэтому она, исповедуясь, не раскрывала перед ним в подробностях свои душевные язвы и немощи, из-за чего таинство превращалось в формальность. И тогда Господь вразумил её в сонном видении. Игумения Таисия описала это Божие наставление в подробностях.
«После вечерни, которую я слушала в церкви, будто бы я осталась в ней поправлять лампады, чего на самом деле никогда не делала, потому что не несла послушание свечницы. В церкви – сумеречный полумрак, глубокая тишина, никого нет. Я одна хожу с лампадами то к одной, то к другой иконе. Вдруг я увидела у себя на руках Младенца весьма малого, но такой неописуемой красоты, светлого, прозрачного – и сказать не могу, как Он хорош! Но, к великому моему изумлению, Он кажется мне мертвым. Я ужасаюсь этой мысли и думаю: „Откуда Он взялся у меня на руках?“ На это слышу ответ, не знаю чей: „Из недр сердца твоего“.
Чтобы лучше налюбоваться Им, ибо я понимала и чувствовала, что Он – не простой младенец, а Богомладенец, я поднесла Его к иконе Богоматери, помещавшейся точно так, как в Иверском монастыре Иверская икона – на колонне позади правого клироса, пред каковой горели особенно ярко лампады. Чем более я любуюсь Им, тем сильнее убеждаюсь, что это Богомладенец Иисус. Я начинаю ходить с Ним по церкви, радуюсь, что никого нет – я заперта в церкви и, следовательно, никто не отымет Его от меня. Умиляюсь, обливаю Его слезами, прижимаю к сердцу, с величайшим благоговением лобызаю Его руки и ножки; и вдруг, обратив внимание на то, что он лежит на моих грязных от лампадной копоти и масла руках ничем не покрытый, обнаженный, совсем без одежды, я подумала: „Как же это я держу Богомладенца такими грязными руками? Да и рукава моего подрясника грязны и засалены. И все белье на мне грязно...“ Я хочу переодеться и ищу, куда бы мне на время положить Богомладенца. Иду опять к иконе Богоматери, против которой на противоположной стороне стоит скамья, на которой я и положила Его. Поспешно стала я раздеваться, но, увы, – ничего чистого не оказалось со мной, так что пришлось надевать на себя все прежнее – только что снятое с себя. Я еще более огорчилась, сознавая, что еще более загрязнила руки о нечистую свою одежду. Вдруг мне вспомнилось, что у меня в кармане есть чистые носовые платки новые. Я тотчас достала их и одними накрыла рукава подрясника, начиная от плеч, другими обернула руки, чтобы снова принять Младенца. Обернувшись к колонне лицом, я встала на колена, чтобы взять Младенца, но, пораженная Его красотой, я все еще любовалась Им. И вдруг увидела на колонне белого цвета надпись красными кровяными буквами „Агнец, за мир закланный“. Это еще больше убедило меня и в том, что Он действительно не простой младенец, а Богомладенец Иисус, и в том, что Он мертв, а не спит. Еще с большим благоговением поклонившись Ему, я лобызала Его святые стопы и, простирая руки, чтобы взять Его, воскликнула: „Коима рукама прикоснуся нетленному Твоему Телу, Агнче Божий?“ И что же? Мертвый Богомладенец милостиво, ласково взглянул на меня и произнес: «Теперь ты чувствуешь, каково принимать неочищенною совестию Агнца, за мир закланного?» Так премудро и милостиво вразумил меня Господь к должному приготовлению к принятию Святых Таин».
В воспоминаниях о великом молитвеннике и чудотворце протоиерее Валентине Амфитеатрове (современнике святого праведного Иоанна Кронштадтского, о котором он говорил приезжавшим в Кронштадт из Москвы: «Что вы бегаете ко мне, у вас есть свой великий пастырь – отец Валентин, который лучше меня. К нему обращайтесь!») есть примечательное свидетельство того, что прот. Валентин считал причащение без предварительной исповеди тяжким грехом:
«Одна женщина никак не могла попасть на исповедь к батюшке; стоит она и думает: «А что если подойти без исповеди, батюшка и так причастит, ведь не один же он исповедует, а также и отец Платон, почему он может узнать, исповедовалась я или нет». Батюшка в это время стоял и приобщал народ. Вдруг раздаются грозные слова батюшки: «Ты у кого исповедовалась?» Смущенная женщина, помыслившая о возможности причащения без исповеди, видит, что стоит перед Святой Чашей какая-то фигура в черном платке и ничего не отвечает батюшке. Тогда батюшка опять гневно повторяет свой вопрос; обвиненная личность бросается ему в ноги и признается, что она ни у кого не исповедовалась. Можно понять, что почувствовали окружающие при таком грозном обличении пастыря. «Пошла вон из храма»,– послышался карающий возглас батюшки, и трепещущая личность поспешила поскорее удалиться. Та же женщина, которая помыслила так сделать, сама трепетала всеми своими членами, как бы обличенная пастырем в ее тайных подобных думах. Он показал, что от него никак не укроешься; если он допускал людей к Святым Тайнам, то он отлично знал, кого он допускает, никто не смел подойти к Святой Чаше неприготовленным и не очищенным искренним, горячим покаянием».
(Новомученица Анна Зерцалова. Подвижник веры и благочестия. Воспоминания о протоиерее Валентине Амфитеатрове)
